Виктория Холт - Слезы печали
Все лето стояла жара, и говорили, что это - одна из причин эпидемии чумы. Водосточные канавы были заполнены гниющими отбросами, там плодились крысы. Город почти опустел, лавки закрылись, а на улицах можно было увидеть лишь телеги, собиравшие трупы, и мертвецов, лежавших на мостовой. Было приказано в течение трех суток непрерывно жечь на улицах костры, чтобы уничтожить отбросы и очистить воздух. Смертность, поначалу достигавшая тысячи человек в неделю, теперь приблизилась к десяти тысячам. Король и двор поначалу перебрались в Солсбери, а когда чума добралась и до этого городка, переехали в Оксфорд.
Мы в Эверсли жили в постоянной тревоге. Я боялась, что с моим сыном может произойти беда. Каждое утро, проснувшись, я спешила в детскую, чтобы удостовериться в том, что он здоров.
Сэр Джоффри оставался с нами. Мы убедили его в том, что возвращаться в Лондон сейчас просто глупо. Он с готовностью принял наши аргументы и обратил свой интерес к нашему имению, оказавшись весьма полезным человеком. Его собственные земли находились гораздо ближе к Лондону, и он считал, что ему следовало бы быть там. Тем не менее, ему было приятно задержаться здесь.
- Мне здесь очень хорошо, - говорил сэр Джоффри. - Я так привязался к мальчуганам! Мне всегда хотелось иметь сына, и было бы неплохо, если бы он был похож на Эдвина.
Лучшего комплимента он выдумать не мог. К тому же он еще раз позволил мне осознать, насколько я счастлива. Я потеряла мужа, но судьба сжалилась надо мной и подарила мне сына.
Каким облегчением стало наступление сентября, когда погода сменилась на более прохладную! Из столицы приходили добрые вести: количество смертей резко сократилось. Теперь не оставалось сомнений в том, что исключительно жаркая погода была одной из причин эпидемии. Пошли дожди, дополнительно улучшив ситуацию, и постепенно приходы стали объявляться свободными от чумы.
По всей стране царила радость, и люди, покинувшие Лондон, готовились к возвращению.
Джоффри уехал, пообещав скоро вернуться. Он пригласил нас к себе и сказал, что будет рад объехать свои земли и показать их юному Эдвину. Нам его не хватало, и особенно это относилось к моему сыну. Все говорили о том, что нам необходимо вновь встретиться Совместные переживания стали хорошим основанием для дальнейшей дружбы.
Было ужасно узнать, что от чумы умерли девяносто семь тысяч человек. Однако, как уточнил Карлтон, многие смерти были не зарегистрированы, и число жертв, по всей вероятности, приближалось к ста тридцати тысячам.
Карлтон рассуждал трезво.
- Слишком много грязи на улицах крупных городов, - говорил он. - Похоже, что чуму разносят крысы, и там, где есть крысы, будет чума. Нам нужно очистить наши улицы, и тогда, возможно, эта ужасная болезнь перестанет посещать нас.
Все мы были очень рады тому, что сумели пережить тяжелые времена, а дядя Тоби заявил, что с удовольствием вновь посетит Лондон и королевский двор. Он восторгался театрами, которые в последнее время стали значительно лучше.
- Король любит пьесы, - сказал Карлтон, - а поскольку высший свет следует за королем, то театры усовершенствовались.
- Они очень отличаются от тех, которые я видел до отъезда, - согласился дядюшка Тоби, - хотя авансцена существовала уже тогда.
- Ну да, - сказал Карлтон, - но не было полукруглого просцениума с окнами в помещение для музыкантов и не было этих жалюзи, открывая и закрывая которые, можно полностью изменять сцену.
- Огромные усовершенствования! - с энтузиазмом согласился Тоби. - Но я знаю, Карл, мой мальчик, в чем состоит главное улучшение нынешней сцены.
- Можете не говорить, я с вами согласен, - сказал Карлтон.
И оба одновременно произнесли:
- Актрисы!
- Только подумать! - продолжал дядя Тоби. - Видишь на сцене хрупкое создание, начинаешь проявлять к нему интерес и вдруг вспоминаешь, что это мальчишка, а вовсе не юная леди.
- Ничто не сравнится с подлинной вещью, - сказал Карлтон. - Король поддерживает театры. Он полагает, что они создают в столице веселье. Люди должны смеяться, говорит он. Эти чудаки слишком долго были серьезными. Король пока не облагает актеров налогами, хотя некоторые министры настаивали на этом. Ответ был таков: актеры являются слугами короля и доставляют ему удовольствие.
- А правда ли, - поинтересовался дядюшка Тоби, - что сэр Джон Ковентри спросил у короля, не испытывает ли тот большей склонности к мужчинам, чем к женщинам?
- Этот дурак так и спросил, - ответил Карлтон, - и впервые Его Величеству не понравилась шутка. Впрочем, и другим тоже, поэтому Ковентри был выставлен на Суффолк-стрит, а в память о его глупости у него осталась отметина в виде отрезанного носа.
- Мне кажется, что это слишком жестокое наказание за реплику, которая могла быть недалека от истины, - вставила я.
- Поосторожней, дорогая кузина! - весело сказал Карлтон. - Если с вашим очаровательным носиком произведут ту же самую операцию, это будет настоящей трагедией.
Я инстинктивно прикрыла нос рукой, и Карлтон тут же утешил меня:
- Не бойтесь! Я никогда не позволю этого сделать. Однако следует помнить, что самый добродушный король может время от времени дать резкий ответ.
- Надеюсь, театры вскоре снова откроются, - сказал дядя Тоби.
- Вы можете быть убеждены в том, что Киллигрю и Довенант радостно потирают руки, ожидая блестящих перспектив, - сказал Карлтон. - Когда мы будем абсолютно уверены в безопасности, вы должны еще раз посетить театр, кузина. Любопытно, будет ли там играть прекрасная Харриет Мэйн? Несомненно, дядя Тоби, она вас заинтересует.
- Я всегда любил смотреть на прекрасных дам, мой мальчик.
- Посмотрите, дядюшка, посмотрите.
Наступил февраль, и король вместе с герцогом Йорком вернулся в Уайтхолл, а суд вновь разместился в Вестминстере. Карлтон отправился в Лондон и отсутствовал несколько недель. Именно в это время в Эверсли явилась Тэмси Тайлер.
Я знала Тэмси, поскольку Барбари, приезжая в Эверсли, брала с собой эту девушку в качестве камеристки. Тэмси была большой специалисткой по прическам, умела правильно подрумянить щеки и в точности знала, на какое место нужно приклеить мушку, чтобы выгодно подчеркнуть те или иные черты лица. Она была пухленьким и довольно приятным созданием, и я не сомневалась, что она, как и ее хозяйка, испытывает сильное влечение к лицам противоположного пола.
Теперь Тэмси стала совсем иной, и приехала она одна.
Она показалась в воротах, изможденная, худая, со стертыми ногами. В это время я была в саду и не сразу узнала ее.
Я решила, что это какая-то нищенка, и пошла к ней с некоторым беспокойством - уж очень жалко она выглядела. Когда я приблизилась, Тэмси воскликнула:
- Госпожа Арабелла.., ох.., госпожа Арабелла.., помогите мне!
Чуть не потеряв сознание, она села на землю. Я не могла поверить в то, что передо мной кокетливая Тэмси, и только знакомый тембр ее высокого резковатого голоса позволил мне убедиться в этом.
- Тэмси! - воскликнула я. - Что случилось? Бедняжка! Поднимайся, пройдем в дом. Где твоя хозяйка?
Она едва передвигала ноги. Я сказала:
- Сейчас я позову Эллен.
Взяв ее за руку, я поразилась, какой тонкой была эта рука.
- Я думала, что не доберусь сюда, - пробормотала Тэмси.
Появилась Карлотта.
- В чем дело, Арабелла? - спросила она.
- Это Тэмси, - сказала я.
- И Барбари с ней? Тэмси покачала головой.
- Госпожа... - Она переводила взгляд то на меня, то на Карлотту. - Госпожа Барбари умерла. Это было несколько месяцев назад. Где-то уже ближе к концу мора. Я все время ухаживала за ней и заразилась сама.
- Тэмси! - в ужасе воскликнула я, немедленно подумав об Эдвине.
- Со мной все в порядке, госпожа. Я одна из немногих, кто выжил. Говорят, если однажды переболеешь, то больше никогда не заразишься. Я здорова уже месяца два или больше. Я бы не пришла сюда, если бы не была уверена.
- Нужно проводить ее на кухню, - сказала Карлотта. - А вот и Эллен. Эллен, посмотри, кто пришел. Ей плохо. За ней нужен уход.
- Тэмси! - воскликнула Эллен. - А где же госпожа Барбари?
- Она умерла, - сказала Карлотта. - Умерла от чумы.
***
Благодаря Эллен Тэмси быстро поправлялась. Уже через день она меньше напоминала скелет и могла говорить, не разражаясь истерическими рыданиями. Она вместе с хозяйкой жила в Солсбери, пока там находился двор, а когда двор выехал, они направились в Бейзингсток, так как джентльмен, с которым водила дружбу госпожа Барбари, должен был встретить ее там. Она не знала, что он приехал туда из Лондона. В течение трех дней они развлекались, а потом он заболел. Вскоре стало ясно, что у него за хворь.
Барбари была в отчаянии, ведь она лежала в одной постели с чумой.
- Мы не успели собраться, как джентльмен умер, и мы остались вдвоем в его доме, покинутом всеми слугами. Потом моя хозяйка заболела, ухаживать за ней было некому, кроме меня, и я ухаживала, а она лежала в кровати, дрожа, страдая от дурноты и не совсем соображая, что с ней происходит. Она все время звала Карлтона. Было страшно смотреть на нее. Она кричала про то, что нужно все начать снова и она готова на все ради этого. Как она встретится с ним.., как будет выполнять все его желания, какой хорошей женой она ему будет и как противно ей было иметь всех этих любовников.., чтобы рассчитаться с ним за то, что он сделал с ней. Вы уж простите, что я это говорю, госпожа, но это ее слова на смертном одре.
