Марджори Иток - Рассвет на закате
— У всех было трудное детство…
— Она выросла в семье, где было еще одиннадцать братьев и сестер, и это в двух спальнях, а квартира была на окраине. Единственное, что у нее оставалось, — так это внешность. Она бросила университет и устроилась в рекламное агентство, рассылающее девушек на различные съезды и собрания.
Такой факт заинтересовал Элинор. Она подняла брови и сказала:
— Да что вы?
— Нет, нет, нет. Не позволяйте возникать грязным мыслям, цинизм вам не идет. Фирмы, представляющие свою продукцию, нуждаются в девушках, которые раздавали бы всякую ерунду, — цепочки для ключей, расчески, ну, вы знаете, или предлагали бы попробовать конфет.
— Соевые батончики?
Тони пожал плечами.
— Да все что угодно. В любом случае там-то она и повстречалась с Бонфордом.
— На съезде?
— На съезде.
Глаза Элинор были устремлены на шелковую полосатую шкурку Томасина, но в душе она повторяла слова Бентона: «Она подумала, что я богат, а я-то думал, что ей нравится ферма». Бентон стоял у нее перед глазами: модно одетый и готовый пойти на вечеринку с красивой девушкой. А Джилл располагала к этому, с ее длинными ресницами и сияющими глазами.
Колокольчики входной двери звякнули. Она оглянулась — ушел представитель властей — а Джилл по-прежнему сидела в своем кресле и не двигалась.
«Словно паук в ожидании мух», — мрачно подумала Элинор, ее уголки губ опустились, и внезапно она стала выглядеть усталой.
Тони подумал: «О’кей. Пока Джилл занята своими проблемами, пожалуй, стоит заняться Элинор. Проклятье, да я просто гроссмейстер! Но мне нельзя допускать ошибки. Я не могу себе позволить даже после того, как я найду проклятого Пикассо. Я хочу Элинор. Я нуждаюсь в Элинор. Я и сам не знаю, насколько она важна для меня».
Он тихонько позвал:
— Эй!
Элинор подняла на него глаза.
— Эй — что?
— Прекратите беспокоиться. Все под контролем.
— Вы говорите о себе. А Бен, Мэри Энн и я — мы ходим над пропастью.
— Глупый ребенок! Я намерен купить это место. И все вы останетесь здесь. Расслабьтесь.
«Эх, Тони, если бы ты только знал…»
Элинор глубоко вздохнула. Он не знает. Не знает. И она сказала:
— Вы говорили с этой маленькой Красной Шапочкой?
— Нет пока. Но я поговорю. Сегодня же. Попозже.
— А она по-прежнему хочет получить наличные?
— А у меня есть наличные. По крайней мере, завтра будут. Вы можете потерпеть до завтра, бедное дитя? — Честным ли был его ответ? Элинор слегка кивнула. Он по-отечески похлопал ее по руке и сказал: — Давайте-ка перекусим.
— А как насчет маленькой мисс-кошечки?
— Беру ее на себя. Сидите смирно.
Элинор посмотрела, как грациозно он движется по направлению к Джилл.
Тони наклонился к Джилл и тихо сказал:
— Я отвезу Элинор на ленч, она обижается.
Глаза Джилл были устремлены в одну точку, словно мысли ее витали где-то очень далеко. Она словно очнулась, взглянула на Тони и удивилась, что не только не заметила прежде его появления, но и вообще едва узнала его.
В глазах Джилл снова появилось осмысленное выражение, но прежде Мондейн успел заметить в них страх и вину. Это насторожило его. Господи, кажется, ее мир висит на волоске.
Она кивнула, даря ему улыбку, до которой Элинор не было никакого дела.
— Бедняжка! — сказала Джилл. — Будьте добры к ней.
— О конечно, я буду, — ответил Тони, подмигнул и вернулся к Элинор.
Рука Джилл скользнула по длинному конверту, засунутому между сиденьем и спинкой кресла. Она не распечатала его, но прекрасно знала, что в конверте. Длинная рука закона наконец дотянулась до нее.
Она была разведена.
Она знала, что Бентон подал иск в суд еще задолго до отъезда на эту роковую охоту. Она надеялась, что окончательные документы не найдут ее до тех пор, пока она не превратит все, что можно, в деньги и не исчезнет, не скроется, так что больше о ней и не услышат, и она никогда больше не будет бедной.
Ее розовые губки плотно сжались.
Но ведь они все еще ничего не знают. Ни Тони, ни эта наивная старуха Элинор. Все же у нее есть время. Совсем немного.
Его недостаточно, чтобы ждать получения наличных. Надо соглашаться на условия Тони и понести минимальные убытки. Она поговорит с ним сегодня. Она уже сочинила хорошенькую историю для него. А тем временем…
Ее глаза пробежали магазин, наполненный рядами поблескивающих лакированных стульев, полки со стеклом, которое под холодным зимним солнцем отливало сапфиром и аметистом. Как она хотела бы, чтобы у двери толпились покупатели.
«Продавать, — подумала она. — Вот, что я должна делать. Продавать».
А в холодном «порше», мотор которого начал разогреваться, Тони заключил Элинор в свои объятия и поцеловал ее ледяную щеку и теплую шею.
— Господи, как я скучал! — хрипло прошептал он, и искренность его тона поразила его самого.
Джилл Бонфорд еще не обучилась искусству вознаграждать страсть партнера элегантной сдержанностью, когда они занимались любовью. И у него возникло странное, но неотвязное чувство, что то же самое с Элинор будет преисполнено особого шика.
В любом случае он скоро сможет убедиться в этом.
Энтони Мондейн предвкушал любовь с седовласой красавицей. Он будет вознагражден.
Элинор ответила ему дружеским поцелуем в щеку и аккуратно высвободилась из его рук. И дело было не в стеснительности. Воробьям, чирикающим на электропроводах, не было до них дела. Причина крылась в безразличии. Он тронул машину с места и развернулся. При виде его красивого лица с точеным профилем она не могла не подумать: «Господи, что бы я делала, если бы этот человек был мне не безразличен? Если бы я увидела его с Джилл Бонфорд, я просто бы заболела».
Но их отношения ее не волновали. Может быть, когда-нибудь она и полюбит, но сейчас и ее тело, и душа все еще оплакивали Бентона Бонфорда.
Тони отправился с ней в ресторан на западной стороне городской площади. Они отведали супа, восхитительного салата и заказали по доброй порции картофеля-фри.
— Плебейские вкусы Джилл совсем доконали меня, — сказал Мондейн, осклабившись, поливая картошку кетчупом. — Но это блюдо я люблю. Когда я был мальчишкой, то не мог позволить его себе. Мы ели макароны, и нам они нравились. А вот теперь я могу позволить себе покутить. — Тут он прервался, потому что у него возникло чувство, что она совсем его не слушает.
Ее глаза неотрывно смотрели на папоротник, почти закрывающий собой окна ресторана, а ее пальцы сжимали чашку с кофе, но она не пила его, а лишь ощущала теплоту фаянса.
Он с улыбкой помахал пальцами перед ее лицом:
— Эй, Земля, вызывает Марс!
— О, простите.
И Элинор улыбнулась в ответ. Слегка. Но, чувствуя что-то неладное, он настойчиво продолжал:
— Ну ладно, Цирцея. Я уже сказал, что покупаю все дело. И ваше рабочее место спасено. Так в чем теперь загвоздка, черт возьми?
Он давил на нее, этакий самец-повелитель, господин всего, что ему принадлежало, включая и женщин.
Она тоже надавила — на стул и отодвинулась от стола.
— Ни в чем, Тони. Ни в чем, что касалось бы вас. Отвезите меня домой, пожалуйста. Мне надо взять почту.
Он смирился, хотя ему очень не понравились ее слова. Стараясь выиграть время, Тони все сделал так, как просила Элинор, подождал, пока она не скроется за высокими элегантными, украшенными цветными стеклами двойными дверями дома Джулии, в теплом, гудящем «порше».
«Совсем неплохое местечко, — подумал он беспечно, оглядывая высокую викторианскую башню и тройные створки окон с видневшимися позади стекол занавесками. — Что он будет делать с домом? Может быть, переместить сюда некоторые образцы и превратить дом в действующую выставку великолепных вещей семнадцатого века?»
Он сдвинул брови, раздумывая над такой возможностью и не отдавая себе отчета в том, что Элинор подозрительно долго возится со своей почтой. Как раз в этот момент Элинор стояла за дверями, потрясенная содержанием письма, которое она держала в руке. Она даже не могла двинуться с места.
Письмо написал Джон Джиаметти. Он сообщал, что по причинам, которые от него не зависят, и ввиду некоторых обстоятельств он не может взять ее на работу. Он приносил самые искренние извинения и сообщал, что, возможно ситуация изменится в будущем, и все в таком же духе.
— Проклятье! — горестно воскликнула Элинор, комкая письмо в кулаке и зажмурив глаза, чтобы попытаться собраться с мыслями.
Цена независимости слишком велика.
Конечно, есть и другие места. Есть. И ее репутация достаточно высока, и она могла бы найти место у кого угодно, исключая Марвина Коулса.
Но сейчас, похоже, ей придется уцепиться за возможность работать на Тони Мондейна. Что бы у него ни было на уме.
«Если на тебя давят долги по медицинским счетам, ты не можешь сидеть без работы».
