Нора Робертс - Обманутые иллюзии
______________
* Детка (фр.)
- Знаю. Понимаю. И не могу смириться. Он очень переживает, Мадам. Он уходит в себя, сидит все время один в кабинете, ищет этот проклятый волшебный камень. С тех пор, как в прошлом году Люк переехал, ему стало хуже.
Мадам сочувственно повела бровью.
- Мужчина становится мужчиной и нуждается в своем собственном очаге, Роксана.
- Он просто хотел, чтобы было куда женщин водить. Мадам скривила губы.
- Что ж, это веская причина. Но ведь он живет недалеко, здесь же, в квартале. Да и потом, разве он не продолжает работать с Максом?
- Да, да, - Роксана взмахнула рукой, закрывая тему. - Но он меня не интересует. Меня отец беспокоит. Не могу я достучаться до него, как это раньше мне удавалось;
и все с тех пор, как он увлекся этим проклятым камнем.
- Камнем? Расскажи мне про камень.
Роксана подошла к прилавку. Она взяла оставленную там Мадам доску с гадальными картами и стала перемешивать их.
- Философский камень. Это миф, Мадам, иллюзия. Как утверждает легенда, все, к чему бы не прикоснулся этот камень, обращается в золото. И... - она многозначительно взглянула на Мадам, - стариков делает молодыми. Больных здоровыми.
- И ты не веришь в такие вещи? Ты, всю жизнь прожившая рядом с волшебством.
- Я знаю, как работает волшебство, - Роксана разделила колоду карт на две части и стала складывать из них "кельтский крест". - Пот и работа, чувство времени и обман. Эмоции и драматизм. Я верю в искусство волшебства, Мадам, но не в волшебные камни. И не в сверхъестественное.
- Понятно. - Мадам свела брови над лежащими на прилавке картами. - И тем не менее, именно в нем ты ищешь ответа на те вопросы, которые тебя волнуют.
- М-м-м, - замеченная за изучением выкладки карт Роксана нахмурилась и покраснела. - Это я так, чтобы время скоротать. - Мадам схватила ее за руку в тот момент, когда она начала смешивать карты.
- Нехорошо прерывать гадание, - она нагнулась над картами. - Девушка вот-вот станет женщиной. Очень скоро предстоит путешествие. В прямом и переносном смысле.
Роксана улыбнулась. Тут уж она ничего не могла сказать.
- Мы отправляемся в круиз. На север, по Заливу Святого Лаврентия. Будем, конечно же, выступать. Макс считает это рабочим отпуском.
- Готовься к переменам. - Мадам сложила "колесо фортуны". - К исполнению своей мечты - если будешь умной. И к ее потере. Появится кто-то из прошлого. Придет печаль. Потребуется время для того, чтобы залечить раны.
- А карта смерти? - Роксана с удивлением почувствовала, как по телу пробежали мурашки, когда она посмотрела на ухмыляющийся скелет.
- Смерть преследует жизнь с первого ее момента, - Мадам нежно погладила карту. - Ты слишком молода, чтобы почувствовать ее дыхание. Но смерть приходит, когда ее не ждешь. Отправляйся в свое путешествие, pichouette , и учись уму-разуму.
* * *
Люк был не просто готов уехать. Ему ничего так не хотелось, как отправиться куда-нибудь из этого города. Последний платеж для Кобба лежал на его кофейном столике в конверте с наклеенной маркой.
Требования об оплате поступали с такой же регулярностью, как счета по закладной на недвижимость. Две тысячи туда, четыре сюда; итого получалось пятьдесят тысяч ежегодно.
Но не деньги волновали Люка. Их у него было предостаточно. Но ему приходилось сдерживать отвратительную тошноту, подступавшую к горлу всякий раз, когда он обнаруживала пустую открытку в своем почтовом ящике.
На ней обычно было написано "2 куска". Иногда "5 кусков", когда Кобба преследовали неудачи. А еще обратный адрес. И больше ничего.
Четырех лет Люку вполне хватило, чтобы убедиться в умственных способностях Кобба. Этот человек был куда хитрее, чем Люк когда-либо думал. Будь он дураком, истребовал бы сразу кругленькую сумму и быстренько бы ее просадил. Но нет, старый, хорошо владеющий ремнем Ал знал цену постоянному притоку денег.
Так что Люк был более чем готов уехать - ото всех этих открыток, от ускоренного пульса на шее, от беспокойства по поводу максовой одержимости найти несуществующий волшебный камень.
На судне у них будет слишком много работы, чтобы думать обо всех этих вещах. Там будут представления, заходы в порты и уже спланированное ими чистое "дело" в Манхэттене.
Когда у них будет свободное время, Люк планировал сесть у бассейна, надеть наушники, зарыться в какую-нибудь книгу и наслаждаться холодным пивом, которое будет разносить официантка с пышными формами.
В целом же, жизнь была прекрасна. На его счетах в швейцарских банках было чуть больше двух миллионов и примерно столько же вращалось в разных акциях, облигациях и на денежных рынках в Соединенных Штатах. Кое-какие более скромные средства были вложены в недвижимость. В его шкафу висели костюмы от "Севиль Роу" и "Армани", хотя он, как и прежде, предпочитал джинсы фирмы "Левай'с". Быть может, он и чувствовал себя более уютно в кроссовках "Найк", но на подставке для обуви красовались начищенные до блеска туфли от "Гуччи" и несколько пар ботинок фирмы "Джон Лобб". Он ездил на автомобиле старой марки "Шевроле Корвет" и летал на собственном самолете "Сессна". Ему нравились импортные сигареты и французское шампанское; кроме того, он питал слабость к итальянкам.
Короче, полуголодный карманник превратился в разборчивого любителя красивой жизни.
Поддержание этого имиджа стоило ему небольшого шантажа, а также подавления одного тоже небольшого, но изматывающего постоянного желания. Роксана.
Впрочем, Макс учил его никогда не подсчитывать, что чего стоит, если только речь не идет о гордости.
Люк с кружкой кофе в руке вышел на балкон, чтобы посмотреть на происходящее на площади Джексона. Там были девушки в красивых летних платьях, дети в прогулочных колясках, мужчины с висящими на шее фотоаппаратами. Взгляд остановился на трех чернокожих мальчиках, неистово отбивающих чечетку. Даже на расстоянии он слышал, как их ботинки резко стучали по бетонным плитам. Вокруг собралось немало народу и он порадовался за них.
Женщина, чей голос он услышал в первый день своего пребывания в Новом Орлеане, больше не пела в Квартале. Ему не хватало ее голоса и несмотря на то, что никто из певцов не оказывал на него столь сильного эмоционального влияния, ему нравилось, что картонные коробки уличных исполнителей заполняются мелочью.
Если бы не Макс, подумал он. Если бы не Макс и Лили, он не мог бы даже танцевать за гроши. Ему было бы сейчас гораздо хуже.
Эта мысль заставила его нахмуриться. Он знал, почему Макс отдавал ему и Роксане фокус за фокусом. Ему казалось даже, что он понимает, почему Макс все чаще вместо того, чтобы готовиться к представлению, занимается поисками проклятого философского камня. От этого понимания становилось больно.
Макс старел, старел на глазах.
Стук в дверь заставил его прервать созерцание уличных сцен, хотя ему совсем не хотелось это делать. - Но открыв дверь, он обрадовался.
- Лили, - Люк наклонился, чтобы поцеловать ее и вдохнуть чудесный и такой знакомый запах духов "Шанель", а затем внес сумки и коробки, принесенные ею с собой.
- Ходила по магазинам, - она хихикнула, поправляя свои мягкие светлые волосы. - Ты, я думаю, это заметил. Уж очень захотелось к тебе заскочить. Надеюсь, у тебя все в порядке.
- У меня всегда все в порядке. - Он свалил ее покупки в мягкое кресло, стоявшее рядом с журнальным столиком. - А я уж подумал, ты собираешься дать Максу увольнительную и перебраться ко мне.
Она вновь засмеялась искристым, как шампанское, смехом, который он обожал. Ей было уже за сорок, но она оставалась такой же искрометной и красивой, как в тот момент, когда Люк впервые увидел ее расхаживающей по сцене. Чтобы поддерживать эту иллюзию, требовалось немало чисто женского волшебства, но у Лили, казалось, имелись бесконечные запасы такового.
- Если бы такое сделала, то исключительно для того, чтобы изучать всех этих дам, которые ходят к тебе вереницами.
- Я бы от всех от них избавился ради одной-единственной подходящей.
На сей раз Лили не рассмеялась, но в ее глазах появилось иного рода веселье.
- О, я не сомневаюсь в том, что ты так поступишь, мой дорогой. А я старею в ожидании твоего следующего шага. - Но, - продолжала она, прежде чем он успел перебить ее, - я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать твои любовные похождения, как бы интересно это ни было. Он улыбнулся.
- В краску меня вводишь.
- Вполне возможно. - Она почувствовала гордость за него, и эта гордость переполняла ее душу. Высокий, стройный, потрясающе красивый. Но самое главное - доброта, которую она сама в нем воспитала. - Я заскочила посмотреть, не нужна ли тебе помощь в сборах. Может быть тебе что-нибудь купить, пока я хожу по магазинам. Носки, нижнее белье?
Люк не смог сдержаться. Поставив на стол кружку, он зажал ее лицо между ладонями и поцеловал.
- Я люблю тебя. Лили.
