Елизавета Луговская - Вы прекрасны, вы грустны
Они гуляли ночью в полнолуние. Проходили мимо кладбища. И вдруг Альфред серьезно посмотрел на Жорж и сказал:
- Зачем он пришел ко мне? Мне еще не пора.
- Кто? - испуганно спросила Жорж. - О чем ты, Альфред?
- Не смотри ему в глаза, - прошептал Мюссе.
- Да кому же?! Что с тобой, о ком ты говоришь? Здесь никого нет! вскрикнула Жорж.
Альфред бросился ничком на землю и разрыдался.
- Он уходит. Он наконец уходит. Вон, видишь, человек в изорванной одежде. Этот человек - я.
И он уткнулся головой в плечо Жорж, содрогаясь от всхлипываний.
Припадок постепенно прошел, и они вернулись в гостиницу. Мюссе, ослабленный переживанием, быстро уснул. Утром, увидев испуганное лицо любовницы, он попытался все обратить в шутку. Нарисовал шарж, где в карикатурной манере изобразил себя, валяющимся на земле возле кладбища в рыданиях. И подписал: "Упавший в лесу и во мнении своей любовницы. Сердце столь же растерзано, как и платье".
Но Жорж вовсе не позабавила эта шутка. Она поняла, что ее любимый серьезно болен. Решила, что ему нужно как можно больше положительных эмоций, длительного отдыха от суеты Парижа. Куда поехать? Ни у Жоржа, ни у Альфреда на этот счет не было никаких сомнений - только в Венецию, хотя ни он, ни она там никогда не были. Но Мюссе давно воспевал в стихах этот город и надеялся получить там дополнительный заряд вдохновения, а Жорж была уверена, что в такой поэтичной обстановке и она наберется новых впечатлений для своих книг.
Но, увы, наши мечты и планы не всегда совпадают с тем, что предлагает нам судьба. Отъезд с самого начала стали сопровождать плохие предзнаменования. Их чемодан оказался тринадцатым по счету. По пути на корабль Санд чуть не сбила с ног разносчика воды. На корабле у Мюссе началась жуткая морская болезнь. Но любовники не были суеверны и верили, что, как только они достигнут желанного города, все образуется. О своей морской болезни Мюссе написал шутливые стихи:
Жорж с верхней палубы не сходит
И папироскою дымит.
Мюссе больной живот подводит,
Он как животное стоит...
В довершение всех напастей в Генуе Жорж заболела лихорадкой. Может быть, это был знак, последнее предупреждение о том, что им не нужно ехать в город гондольеров? Они его не послушались.
В Венецию въезжали ночью. Гондола была похожа на гроб. Лихорадка Жорж обернулась дизентерией, что вызвало массу неудобств на пути в отель. В отеле "Даниэли", где они расположились, Альфред сказал ей:
- Жорж, я ошибался, я прошу у тебя прощения, но я тебя не люблю.
У нее задрожали колени, она еле удержалась на ногах, но виду не подала. Немедленно уехать? Но на это не было никаких сил из-за дизентерии. К тому же на кого она оставит этого большого ребенка Альфреда?
Она не стала устраивать сцен, а попыталась поговорить с ним спокойно. Решили, что поживут в разных комнатах и вернутся к товарищеским отношениям. Жорж успокаивала себя, пытаясь объяснить поведение Мюссе. "Он ехал со мной в Венецию, надеясь на романтику во всем - в том числе и в наших отношениях. Женщина, страдающая от непрекращающегося поноса, - не лучший вариант для любви", - говорила она себе. Но в глубине души испытывала глубокую обиду, как будто столкнулась с предательством.
Последующий их "отдых" в Венеции предсказать было нетрудно. Жорж будет лечиться, работать, а Мюссе пустится в разврат. Поначалу так и произошло. Жорж села на строжайшую диету, через несколько дней выздоровела и, посвящая одиноким прогулкам по Венеции часа три в день, все остальное время работала. Альфред проводил время в притонах и пил все незнакомые ему раньше напитки, потом отправлялся путешествовать по борделям. Жорж не спала ночами в тревожном ожидании, прислушиваясь к звуку шагов. Он приходил под утро пьяный, в одежде валился на кровать и спал весь последующий день. Вечером приводил себя в порядок и уходил вновь.
Жорж была уверена, что похождения в чужом городе кончатся плохо. Это не Париж, где Альфреда знали в каждом борделе и в каждом кабаке и почти всегда заботливо провожали домой. И в своих опасениях она оказалась права. Однажды утром он вернулся весь в крови, сильно избитый. Он не выглядел пьяным, хотя изо рта доносился винный перегар. Направляясь в свою комнату, он упал. Жорж хотела помочь ему подняться и довести до постели, но тут у него начался страшный припадок. Он бился в истерике, вокруг себя видел призраков и кричал им, что покончит с собой. Жорж боялась, что на этот раз он действительно способен это сделать. Она испугалась не на шутку. О своей обиде на "мальчугана Альфреда" она сразу забыла. Нужно было его спасать.
Она вызвала врача. Молодому доктору Паджелло, у которого нашла понимание, она рассказала об Альфреде все - о его беспорядочной до встречи с ней жизни в Париже, о том его припадке на кладбище и о венецианском загуле.
А Альфред заболел серьезно. Он редко находился в здравом уме - в основном бредил. Жорж и Паджелло проводили у его изголовья бессонные ночи. Тревога за жизнь Мюссе объединила их и... сблизила. В самом прямом и в самом буквальном смысле.
Что это было для Жорж Санд? Паджелло явно был человеком не ее круга, более того - не ее романа. Молодой порядочный врач был для нее слишком примитивен. Но она, никогда просто так не уступающая мужчинам, сошлась с Паджелло чуть ли не у изголовья своего любовника. Возможно, это была усталость от материнских забот о своих мужчинах, она отдыхала в объятиях уравновешенного сильного человека, который ее боготворил. Было ли это счастьем? Может быть, только для Жорж Санд слишком пресноватым.
И отдыхала она недолго. Иначе это была бы не Жорж Санд, а мадам Бовари в начале супружества. Отправив Альфреда в Париж и оставшись в Венеции с Паджелло, она уже писала Мюссе: "Кто будет ухаживать за тобой и за кем буду ухаживать я? Кто будет нуждаться во мне и о ком захочется мне заботиться теперь? Прощай, моя маленькая птичка! Люби всегда твоего бедного старого Жоржа".
Она относилась к Паджелло очень хорошо, но не любила его. От Венеции для своего творчества она взяла все, что могла взять, и теперь эта тема была для нее исчерпана. И она покинула огорченного итальянского доктора и вернулась в Париж.
Нужно ли говорить о том, что вскоре после ее приезда в Париж, увидевшись с Мюссе, они вновь стали любовниками? В одном из писем Жорж Санд говорит: "Бывает, что хирургическая операция проведена блестяще, она делает честь ловкости хирурга, но все же не может остановить болезнь. Вот так и Альфред снова стал моим любовником..."
Он опять жил в ее квартирке на Малакэ, но прежняя легкость отношений ушла. Напротив, начались сплошные выяснения этих отношений. Их роман переживал агонию. Они то цеплялись друг за друга, ревнуя ко всему на свете, боясь упустить друг друга, то внутренне отдалялись друг от друга на космическое расстояние, продолжая жить в одной квартире.
Разрыв был неизбежен, это понимали оба. Как всегда, с инициативой выступила Жорж. Сначала она вынудила Альфреда съехать с ее квартиры. Но он продолжал приходить к ней, и она не могла не открыть ему дверь, а открыв, не могла отказать во всем, что он хотел. Тогда она сбежала в Ноан. А оттуда в марте 1835 года писала Букуарану:
"Я чувствую себя очень спокойно. Я сделала то, что должна была сделать. Единственная вещь, которая меня мучит, - это здоровье Альфреда... Как он встретил известие о моем отъезде: был ли безразличен, или сердился, или проявлял горе? Мне важно знать правду, хотя ничто не может изменить моего решения".
Альфред, конечно, безразличен не был и "горе проявлял". Даже пускался с горя в загулы. Но прежних припадков не повторялось: врачи и время сделали свое дело. Со временем он успокоился и стал писать блестящие пьесы, которые ставятся в театре и сегодня, например "Лоренцаччо".
Однажды, в конце 1840 года, проезжая по лесу Фонтенбло, он вспомнил Жорж Санд и в этот же день назвал ее в своих "Воспоминаниях" "женщиной, воспламенившей мою юность". И тут же приписал: "Да, любовь проходит, как все человеческие страсти и как сами люди".
Утонченный Фридерик
- Какая несимпатичная женщина эта Санд! Она действительно женщина? Я готов в этом усомниться, - сказал Фридерик Шопен о Жорж Санд, когда впервые увидел ее.
Ему не понравилось, что она носила брюки, курила сигару, обращалась на "ты" к своим друзьям. Она очень сильно отличалась от белокурых полек, которых любил Шопен, от его нежной молодой Марии Водзинской, на которой он хотел жениться, но их брак не состоялся, потому что ее родители скептически относились к болезненному композитору.
Для Жорж Фридерик был подарком судьбы. После сильного независимого мужчины - знаменитого адвоката Луи-Кризостома Мишеля, известного под именем Мишель из Буржа, от тирании которого Жорж устала, Фридерик Шопен олицетворял собой образ несчастного впечатлительного изгнанника, тоскующего о Польше, о семье и, главное, о нежной материнской любви. Он не говорил о своих печалях никому, потому что у него не было никого, кто бы мог его утешить. "Я был бы так рад, если бы нашелся кто-то, кто захотел бы мной командовать!" - говорил он, имея в виду любовь.
