Нора Лофтс - Цветущая, как роза
Во всем этом объяснении была какая-то поспешная неловкость.
- Почему? - поинтересовался я. - Ты ведь не виновата.
- Нет, наверное. Даже если бы я и была дома, он все равно мог бы сделать это. Эли считает, что я не слишком строга с детьми. А Джеймс вечно такой шалун. Он еще и хитрец. И если Эли увидит ожоги, он спросит меня, почему я позволила ребенку безобразничать, и эта маленькая обезьянка тут же выдаст меня: "Мама гулять". И я решила, что лучше уж я раздобуду это лекарство и быстро залечу рану.
Дело было не в самом происшествии, и не в том, что она оставила детей без присмотра, что случалось очень редко, меня насторожила скороговорка, которой она все это рассказывала. Но это было не то чтобы подозрение, а смутная догадка, которая тотчас же забылась, когда Линда добавила:
- Я бегала к Люси Стеглс, проведала ее, хотела спросить ничего ли ей не нужно. Она уже поправляется, сама кормит малыша.
К этому времени мы уже вошли во двор, Майк был там. Он сразу же пошел в дом за лекарством.
- Где твои негодники? - спросил я.
- Привязала их как щенят, по-другому никак с ними не справиться. Эли поехал на мельницу с телегой, и я успею вернуться до его приезда, если потороплюсь. О, спасибо, Майк. Я очень признательна. До свидания. До свидания, Филипп.
И она бегом припустила к себе.
Зайдя в дом, я подумал, что Эли повез груз на мельницу, и если он должен вскоре вернуться, значит, выехал спозаранку. Итак, Джофри попрощался с Линдой, и она видела, как он уносился вдаль, голубоглазый герой в синем одеянии на роскошной кобыле. А она, размышлял я, такая наивная, что узрела рыцарство даже в откровенных притязаниях моего отца, и различила доброту в суровом пуританстве Эли. Разве могла ускользнуть от ее внимания романтическая натура этого неотразимого искателя приключений?
Следующие два дня я много времени проводил с Диксоном, который уже мог медленно спускаться вниз и сидеть у открытого окна. Он был интересным собеседником, хотя и не слишком жизнерадостным. Набег индейцев на Диксонвиль уничтожил результаты его трудов. Все погибшие были ему знакомы, он уважал их, многих даже любил. И он не мог, как другие, более молодые беглецы, стряхнуть горестные мысли, причиненные этой трагедией.
- Будь я моложе, - однажды признался он, задумчиво глядя вдаль бесцветными стариковскими глазами, - я бы верил в будущее. Этого Беспокойную Луну, как его называют, постигнет та же участь, что и Могучиего Грома. НЕИЗБЕЖНО. Время индейских вождей миновало. Час их пробил. И когда с ним и его воинами будет покончено, земля-то останется, и озера и все, что делало Диксонвиль Диксонвилем. Но я буду уже слишком стар, чтобы начать все сначала. Недавно я организовал школу. В селении не должно было остаться ни одного человека, не умеющего писать и читать. А для женщин мы устраивали вечера с шитьем и чаем, где они собирались и развлекались, у мужчин был тоже своего рода клуб, они могли там выкурить по трубке и спокойно пропустить стаканчик после рабочего дня. И все это стерто с лица земли горсткой дикарей под предводительством дьявола с неуемными амбициями, которые ему ни за что не осуществить.
- Но это была их земля, - сказал я только для того, чтобы продолжить беседу.
- И что они с ней делали? Пахали? Строили цивилизованные селения? Нет. Вонючие хижины, полные костей, шкур, и грязи. Их женщины - просто вьючные животные, дети - кровожадные дикари. Нет, право собственности не должно стоять на пути прогресса. Земля принадлежит тем, кто может на ней работать. Мы слишком рано объявили войну короля Филиппа законченной. Нельзя было оставлять в живых ни одного темнокожего на всей территории между озерами и океаном. Нельзя воткнуть меч в землю, если ты не уверен, что сможешь мирно пахать и сеять на ней.
- Думаю, вы правы. Но порой я вспоминаю одного индейца, убитого в этом самом дворе. Я видел его. Он был худой и слабый. Его мертвое лицо было спокойным и мирным. И я тогда испытал жалость к ним ко всем. Они ведь не ПРИГЛАШАЛИ нас сюда.
- Да, это конечно аргумент. Но в конце концов, мистер Оленшоу, вы ведь образованный человек и поймете, что я имею в виду, когда говорю о беспощадности цивилизации. Это сила, которую нельзя игнорировать. И она имеет свою форму. Только подумайте. Всякое вторжение шло с востока на запад. Татары шли на запад, и готы, и римляне. И такие движения, как мусульманство и христианство, шли на запад. Это что-то вроде мирового плана. И согласно этому предначертанию белый человек движется в этом направлении через весь американский континент. Будут еще и Беспокойные Луны и Диксонвили, но им не остановить этого процесса, как Вейк не преградил в свое время путь викингам. Будут еще такие старики как я, но боюсь, что от их трудов останутся лишь воспоминания.
И чтобы отвлечься от печальной темы, я спросил:
- Интересно, что удастся обнаружить Джофри?
- Все, что только можно выяснить, он узнает. И при этом выйдет сухим из воды. Он рожден под счастливой звездой.
- Вы верите в такие вещи? - удивился я.
Старик казался мне очень трезвомыслящим и лишенным всяких предрассудков.
- Что касается Джофри, то я верю во все. Ему двадцать четыре года, а о его приключениях можно написать целый роман. Его отец - француз, и сам Джофри родился во Франции. Уже в семнадцать лет от роду он записался в армию. Была там какая-то история с женой старшего офицера, и он решил отправиться в Индию. Корабль потерпел крушение, но его подобрали в море, снова его счастливая звезда - и вместо Шандернагора, он попал в британское селение. Мать его была англичанкой, и он питал определенные чувства к этой нации. Так что он остался там и работал у них на фабрике какое-то время. В этой связи его направили в Лондон, где он познакомился с человеком по имени Биллингс; вы, наверняка, слышали о нем от мистера Горе. Биллингс как раз собирался в Диксонвиль, а Джофри в этот момент взял под опеку детей Камбоди, родственников по материнской линии, сирот, оставшихся без единой родной души, даже не имевших друзей. Взять их с собой в Индию он не мог, так что решил направиться сюда вместе с Биллингсом. И он причинил нам немало хлопот, смею вас заверить. Но справедливости ради не стоит забывать, что эти дети, которые всегда были при нем, и я сам, которого он подобрал по дороге, были единственными, кому удалось спастись в этой заварухе. Интересно, останется ли он здесь? Нравы у вас довольно строги, не так ли?
- Что касается меня, то нет. Но не думаю, что ваша идея создать клуб была бы принята здешним обществом.
- О, да я и не имею права воплощать здесь свои идеи. Если я и останусь у вас, то ограничусь только тем, что буду зарабатывать хлеб насущный. Я только думаю о Джофри. Мы не были слишком суровы в Диксонвиле, но и там у него было одно-два столкновения с местными властями.
- По какому поводу?
- Женские прелести, - коротко сформулировал Диксон. - Он просто не может устоять. Ничего при этом серьезного у него на уме нет. Но не все это могут понять. Несколько разъяренных отцов и ревнивых мужей преследовали его с ружьями. В полном смысле этого слова. Тот же Биллингс, который привез его сюда, прострелил ему ногу, когда он вылезал однажды ночью из окна спальни Фелисити Биллингс. У него на одной ноге практически нет голени.
- Он женат?
Впервые за эти две недели Диксон рассмеялся.
- По крайней мере, я этого не знаю, но почти уверен, что нет. От пули он еще может увернуться, но сварливая жена дома быстро усмирила бы его пыл.
Ну и жизнь! Совсем не такая, как у меня. Бешеная скачка по сравнению с моей хромающей трезвой трусцой. А в нем даже легкая хромота казалась романтической, особенно когда стала известна ее причина. Как никогда раньше, мне захотелось узнать, была ли Линда или Джудит предметом его интереса на этот раз. И хотя не было реальных оснований полагать, что это одна из них, я все равно не мог отделаться от этой мысли. Почему Эдвард задал свой вопрос? Почему Джофри просто не ответил: "Ты маленький наглец. Я делал то-то и то-то."? И Линда сама сказала, что уходила из дому, а я имел доказательство отсутствия Джудит.
Я пытался откинуть в сторону эти мысли, убеждая себя, что я не разъяренный отец и не ревнивый муж. Но мысли не покидали меня, и после ужина, оставшись в кухне наедине с Джудит, я подвел разговор к тому моменту, когда вполне естественно прозвучал вопрос:
- Джудит, - начал я, полностью сосредоточившись на перьях, которые точил. - Ты, я думаю, вчера навещала Люси Стеглс?
- Нет, а что?
- Просто хотел узнать, как она. Кажется, Майк не ходил к ней на этой неделе.
- Миссис Мейкерс же говорила вам сегодня утром. Она была там вчера.
- Так ты видела ее?
- Да, - отрезала девушка, но я при этом испытал такое облегчение, что даже ее тон не имел никакого значения. И словно чтобы сгладить свою грубость, она добавила:
- Я ходила к Битонам. Ральф привез отрез муслина из Салема, и Кристина шьет мне платье.
