Валентина Седлова - Семь-три, Оператор
- Тьфу, гадство! Ну откуда его черт принес! - сквозь зубы матерился Ликвидатор, объезжая в дупель пьяного бомжа, практически прыгнувшего под колеса. - Еще бы чуть-чуть и размазал бы идиота! О чем только думают! Жизнь что ли не дорога?
Ленка успокаивающе погладила его по руке. Было видно, что она и сама напугана. Олег был опытным и уверенным водителем, но от вот таких нелепых случайностей на дороге не застрахован никто. Все равно отвечать придется, даже если пострадавший будет проспиртован от головы до пят. Таков закон.
Дальше ехали уже чуть медленнее. Было видно, что Ликвидатор все не может придти в себя от этого инцидента. Мысли Кристины снова вернулись к Лесничему. Интересно, а как бы она себя повела в такой же ситуации, только если бы за рулем сидел Иван, а она рядом с ним, на том месте, где находится Ленка? Почему-то легкое ободряющее поглаживание, которым она так естественно оделила Олега, все никак не шло у Кристины из головы. А вот ей бы такое даже в голову не пришло сделать. Почему? Неужели она так боится проявления собственных чувств? Или просто не привыкла к этому? Насколько она себя помнила, в детстве мама часто обнимала, тормошила и ласкала ее, но она сама никогда не отвечала матери тем же самым.
В эту ночь Кристина долго не спала. С ней такое бывало частенько: чем более был богат событиями день, тем труднее было расслабиться и отдохнуть. Она и так, и сяк взвешивала возможные последствия ухода из Спасения, строила планы на то, чем займется в ближайшую неделю... и остро чувствовала то, насколько одинока. Причем ведь по собственной глупой гордости. Она опять попала в ловушку собственных убеждений и запретов. Только на этот раз она отказала себе в праве на первый ход. И теперь имела то, что имела. Одинокие ночи, а с этого дня - еще и дни, не занятые какой-либо обязательной деятельностью. Черт, вот набрать бы знакомый номер телефона, позвонить, сказать - приезжай, я жду тебя! Но на часах третий час, и зачем портить человеку сны? Неловко как-то получается. Она не имеет права так распоряжаться чужим временем, чужой жизнью. Она ведь ведет себя так, словно ей кто-то обязан. А как только близкие отношения надоедают - уходит от человека до той поры, пока снова по нему не соскучится. Боже мой, какая же она эгоистка! И ведь никак это не исправить, это уже в характере. Ну почему все так нелепо складывается!
А может быть, все же позвонить? Наплевав на все условности? Нет, так нельзя. Но все же...
Как сомнамбула, не соображая толком, что же она делает, Кристина пододвинула к себе телефон и набрала номер Лесничего. Сначала трубку долго никто не брал, наконец, там раздался вполне бодрое "слушаю".
- Алло, Иван, это я, Кристина!
- Кристя, что-нибудь случилось?
- Нет, со мной все в порядке. Просто... я хотела сказать: если можешь приезжай. Прямо сейчас. Я не могу без тебя. Я, наверное, выгляжу в твоих глазах круглой идиоткой. Звоню посреди ночи, предлагаю невесть чего. Да, наверное, я зря позвонила. Извини. Пожалуйста, извини.
- Что ты, все в порядке. Я сейчас же выезжаю. Полчасика еще продержишься? А то мне машину долго прогревать.
- Конечно, продержусь, но, может быть, все же не стоит? Мне так неудобно...
- Все нормально. Я уже одной рукой влез в рубашку, секунд через пятьдесят буду одет полностью. Жди!
И в трубке раздались гудки отбоя.
Ну вот. И зачем она все это затеяла? Лесничий наверняка решил, что случилось что-то серьезное, о чем она не хочет говорить по телефону. А все куда как проще и банальнее: она просто не может пережить эту ночь в одиночестве. Не из-за каких-то конкретных событий, а просто так получилось.
Полчаса до встречи с Лесничим пролетели как один короткий миг. Кристина даже толком не успела одеться. Накинула какое-то домашнее вязаное платье, да и все. Даже волосы не расчесала, хотя и собиралась. Она нервничала, места себе не находила, пытаясь представить, как произойдет встреча, но когда в двери зазвенел замок, и Иван открыл дверь своим комплектом ключей (она так и не собралась сказать ему, чтобы он отдал их обратно), Кристина просто подошла к своему дорогому ночному гостю, уткнулась лицом в куртку-дубленку, пахнущую морозным воздухом и бензином, да так и осталась стоять, не сказав ни слова.
Что происходило потом - Кристина вспоминала не раз, да так и не могла вспомнить до конца. Каждый раз всплывали все новые и новые подробности их безумной встречи, так что она даже начала сомневаться: а не выдумала ли все это? Вязаное платье лежало на полу в одной охапке с джинсами и колючим шерстяным свитером, а их хозяева все никак не могли оторваться друг от друга. Они оба так ждали этого момента, маскируясь за масками отстраненного безразличия, что теперь просто выплескивали, изливали извне все то, что накопилось за время добровольной разлуки. И отчего-то быстро устали, сникли, не имея сил ни на то, чтобы все продолжить, ни на то, чтобы завершить. Короткие моменты забвения, обрывочного сна, объятья, страстные ласки и нежные поцелуи сквозь забытье. Выспаться не удалось ни одному из них, хотя встали они почти что в полдень, тогда, когда за окном уже вовсю сияло ослепительное зимнее солнце, предвещавшее трескучие морозы и помороженные носы.
Пока пили на кухне вечный кофе, щедро сдобренный сливочным мороженым, ни он, ни она не произнесли ни слова. Все было понятно и так. Они не могут жить друг без друга. И эта сумасшедшая ночь - лучшее тому подтверждение, если кто-то в этом и сомневался. Они - две половинки. Может быть, далеко не идеально подходящие, не во всем совпадающие, но половинки.
После завтрака Иван уехал куда-то по своим делам. Он не стал говорить, куда, а Кристина его и не спрашивала. Это им ни к чему. Потому что в этом странном союзе обнаружилась одна тонкость: если эти двое имеют хоть малейшую возможность быть вместе, они вместе. А если они порознь - значит, есть дела, которые требуют обязательного участия. Так зачем спрашивать, что это за дела, и как долго они продлятся. Это все уже вторично и неинтересно.
После его ухода Кристина занялась набросками. В принципе, коллекция, вернее сказать, пробная коллекция, была уже почти совсем готова, но ей все казалось, что нет какой-то изюминки, завершающего штриха, гвоздя программы да как угодно назови, суть не изменится! Хотя каждая модель была по-своему оригинальна и неповторима, в целом вся подборка навевала на мысль о вариациях на заданную тему, а не о свободном полете фантазии. Требовалось что-то весьма стильное и раскованное, чтобы перебить эту неудачную ассоциацию. Несмотря на то, что Кристина только делала первые шаги в этом бизнесе, она не собиралась мириться с неизбежной ролью новичка и всеми вытекающими отсюда последствиями. Ее детище в любом случае должно было быть на высоте. Причем на максимально возможной.
Отказавшись от намерения придумать что-либо подходящее, Кристина просто бесцельно водила карандашом по листу, пытаясь насколько возможно отключить критическое мышление: "это должно сработать", "данный штрих чересчур небрежный", и все в том же духе. Сейчас ей до зарезу была нужна идея, а не исполнение. Вот в чем фокус. А такой метод "бездумного рисования" частенько выручал ее раньше. Может быть, поможет и здесь?
Первые два часа из-под карандаша выходила одна сплошная муть. То, что и на одежду-то похоже не было, тем более одежду с заданными параметрами. Кристина находилась в своеобразном трансе и уже не отдавала себя отчета, сколько она сидит вот так, уставясь невидящим взглядом куда-то за пределы бумажного листа-экрана, на который проецируются ее сиюминутные чувства и потаенные стремления. Из-под ее рук выходили какие-то тропические лианы, совершенно фантасмагоричные пейзажи, сплетенные между собой человеческие фигуры. В общем, все не то, что нужно.
И тут, непонятно откуда, среди невнятных фрагментов, на бумаге появились контуры костюма строгого силуэта. Резкими четкими линиями обрисовались плечи, затем возник сбег к тонкой талии, проявились очертания простой юбки с элегантным разрезом от колен. А поверх всего этого побежала тонкая затейливая вязь вышивки. Она струилась по лацканам пиджака, сходила на нет внизу на спине, закрывала собой плечи и верх рукавов. Казалось, что в этом костюме смешались две разные эпохи, словно по какой-то минутной прихоти безумца из платья для коронации времен Екатерины Великой скроили что-то безусловно современное в своем фасоне, и величественное в своей роскоши.
Уф, все. Кристина, выйдя из своего сомнамбулического состояния, "вернулась в себя". Она с некоторым внутренним удивлением, словно видела все в первый раз, смотрела на предварительный эскиз, и понимала: вот оно. Да, этот костюм, выполненный по всем правилам портновского искусства, мог вызвать настоящий фурор у ценителей. В нем причудливо сочетались лаконизм и роскошь, пуританство и предельная откровенность. В общем, как говорил поэт, "вода и воздух, лед и пламя". Так что осталось только выполнить по этому наброску финальный эскиз, и коллекцию можно будет считать завершенной.
