Луанн Райс - Каменное сердце

— Интересно, а папе в гроб положили какие-нибудь подарки? — через какое-то время спросил Саймон.

— В наше время так уже не делают, — сказала Мария.

— А почему? Это неплохая идея. Я бы хотел взять с собой мой скейтборд. И телевизор.

— А я хочу мою пачку, — заметила Фло. Она больше не рыдала, только тихонько всхлипывала и сосала большой палец.

— Думаю, у папы все-таки было много подарков, — доверительным тоном произнес Саймон. — Ты же сказала, что людей, которых любили при жизни, хоронят с подарками. А мы все любили его.

— А как же ваша мама? — поинтересовалась Мария, страшась услышать ответ. — Ей бы вы положили подарки?

— Конечно, — ответил Саймон. — Ее мы тоже любим.

— Очень любим, — добавила Фло.

Глава 25

В пятницу после обеда Мария должна была отвезти Фло на праздник к Тоби Дженкинс, проводить Саймона на первую встречу с доктором Миддлтон, купить продукты, забрать обоих детей и проследить, чтобы в шесть часов они были готовы ехать к Эду и Гвен, которые забирали их с ночевкой. Дункан должен был прийти на ужин — они встречались впервые с тех пор, как он переехал из своего дома в мастерскую.

Когда Мария проснулась, график предстоящего дня угрожающе всплыл в ее воображении. Она попыталась выстроить события столбцами, как в ежедневнике: слева — время, справа — назначенная встреча. Однако она ни на секунду не могла отвлечься от страшной мысли — детей била Софи, а не Гордон. Мария никому об этом не сказала и сейчас пыталась найти слова, чтобы попросить детей хранить это в секрете от Эда и Гвен.

Саймон остался в машине, а Мария взяла Фло за руку и повела по мощенной плиткой дорожке к дому Тоби Дженкинс. Дверь открыла мать Тоби — женщина с преждевременной сединой в волосах и ослепительной улыбкой.

— Вы, должно быть, Мария, — произнесла она, пожимая Марии руку. — Я Оливия Дженкинс.

— Здравствуйте, — отозвалась Мария.

— Беги скорее, Фло, — сказала Оливия, потрепав девочку по волосам, заплетенным в косички. — Без тебя праздник не начнется.

Фло стояла в дверях, не решаясь идти дальше, с подарком, завернутым в бумагу с фиолетовыми мишками.

— Иди, детка, — помогла ей Мария. Чтобы девочка почувствовала себя увереннее, она положила руку ей на плечо.

Мария знала, как тяжело для Фло было войти в комнату, полную детей, которые знали о том, что случилось с ее матерью. Миссис Кэннон сообщила ей, что в школе Фло и Саймона дразнили.

— Может быть, останетесь выпить кофе? — спросила Оливия. — Некоторые другие мамы остались здесь.

— Саймон ждет меня в машине, но все равно спасибо, — поблагодарила Мария, отметив про себя слова Оливии про «других мам».

Вместе с Фло она вошла в гостиную, где шумная группка шестилетних детишек играла с воздушными шариками. Несколько молодых женщин сидели вокруг низкого столика и разговаривали между собой. Среди них была и Алисия Мердок. Она смотрела на Марию насмешливым взглядом, довольно настойчиво, словно пытаясь поставить ее на место. Наверное, она запомнила Марию еще на похоронах Гордона. Взволнованная, Мария похвалила небольшой пейзаж, висевший рядом с дверью. Она посмотрела, как Фло вручила Тоби подарок и присоединилась к играющим детям, а потом, бросив еще один, последний взгляд на женщину, мужа которой она полюбила, попрощалась с Оливией и ушла.

Чувствуя себя так, словно она бежала с поля боя, Мария быстро забралась в машину. Саймон даже не повернулся к ней, он сидел неподвижно, смотря в окно. При взгляде на него — такого подавленного и молчаливого — сердце Марии заныло. Волосы мальчугана упали на глаза, и он стряхнул их резким движением головы, точно так же, как это делал Гордон. Мария смотрела на ребенка, пытаясь отгадать, о чем тот думает.

Потом ее охватила злость. Она не рассчитывала на такое: молчание Саймона, мокрые простыни Фло, злые шутки их одноклассников. Она не могла дождаться шести часов вечера, когда Эд и Гвен заберут детей и Дункан приедет на Скво-Лэндинг.

— Тебе, наверное, есть что рассказать доктору Миддлтон, — сказала Мария.

— Да не особенно, — нахмурился Саймон, по-прежнему уставившись в окно.

— Ты можешь говорить с ней обо всем. Она будет держать это в тайне.

Саймон ничего не ответил; пальцем он теребил края дырочки на коленке его коричневых джинсов.

— Что она знает обо мне? — спросил он наконец.

— Она знает про твоих родителей, — ответила Мария.

— Тогда зачем ей что-то рассказывать? — натянуто спросил Саймон.

— Ты можешь поговорить с ней, Саймон. Рассказать, что ты чувствуешь.

— Чувствую?

— Ну да. Например, что тебе грустно или тревожно. Что ты скучаешь по родителям. Или злишься на меня. Все, что хочешь.

— Звучит довольно глупо. От разговоров становится только хуже, — горько произнес он.

— Это не так. Может, ты думаешь, что легче смотреть телевизор и притворяться, что все в порядке, но когда передача закончится, проблемы вернутся.

— Нет. Потому что начнется другая передача, — сказал мальчик.

Что Мария могла ответить на это? Когда она видела, как Саймон часами просиживает перед голубым экраном, ей хотелось разбить телевизор к чертовой матери.

— Ты мог бы поговорить о том, что вас дразнят в школе.

— Это потому, что мама в тюрьме, а я хочу просто забыть об этом! — Мука в его голосе подняла в душе Марии волну ненависти к Софи. С тех пор как дети рассказали ей, что Софи их избивала, она ни разу не навещала сестру в тюрьме — ей не хотелось ее видеть.

Мария припарковала машину. Несколько секунд они с Саймоном смотрели на здание, в котором располагался кабинет доктора Миддлтон — большой белый дом со стеклянным подъездом. Не говоря ни слова, они пошли ко входу. Внутри, в комнате ожидания, были развешаны плакаты с изображениями цветов и кораблей. Мария взяла полистать журнал, Саймон стал играть с рисовальной доской.

Открылась внутренняя дверь, и высокая, красивая женщина вошла в приемную. Мария решила, что доктор Миддлтон примерно тех же лет, что она сама.

— Здравствуйте. Мария? — спросила доктор.

Мария пожала ей руку, а врач тем временем сосредоточилась на Саймоне.

— Привет, Саймон, — сказала она, улыбаясь и глядя прямо ему в глаза.

— Привет, — отозвался Саймон, сгорбившись.

— Может, пойдем в мой кабинет? — предложила женщина.

Саймон пожал плечами. Мария хотела было пойти за ними, но доктор остановила ее.

— Думаю, сегодня мы с Саймоном поговорим наедине, если, конечно, он не против.

— Я? — спросил мальчик, удивленно глядя на Марию.

— Ты не возражаешь? — спросила она.

— Не возражаю, — ответил Саймон. И, даже не помахав Марии на прощание, вошел в кабинет доктора Миддлтон и закрыл за собой дверь.

Мария купила салат, помидоры, картофель, рыбу-меч, чтобы приготовить ее на гриле, и шоколадный торт. Покупки она делала впопыхах, боясь не успеть встретить Саймона, когда он выйдет из кабинета доктора Миддлтон. Дожидаясь племянника в машине, она смотрела на людей, которые проходили мимо по улице. Некоторые узнавали ее или ее машину и тайком оглядывались, а потом продолжали свой путь. За покупками ей пришлось отправиться в Торговый центр, расположенный неподалеку от Блэквуда, только чтобы избежать этих надоедливых взглядов. За пределами Хатуквити истории их семьи уделяли гораздо меньше внимания.

Легкой походкой мимо нее шагали Хэлли и Нелл. Нелл везла в коляске Энди. Хэлли была в широкополой шляпе и солнцезащитных очках. Они увлеченно беседовали между собой. Мария вышла из машины.

— Где ты была? — спросила Хэлли. — Я звонила тебе.

— Ездила за покупками, — ответила Мария.

Хэлли огляделась вокруг. В основном на Саммер-стрит располагались жилые дома. Те, что побольше, были поделены на квартиры или кондоминиумы, иногда в них располагались приемные врачей.

— Что ты тут делаешь? — спросила Хэлли.

— Привезла Саймона к доктору Миддлтон, психологу.

Хэлли поджала губы.

— Мне это не нравится, — сказала она.

— А по-моему, это отличная идея, — заметила Нелл.

— У нас все и так достаточно плохо, не хватало только, чтобы люди подумали, что дети тоже замешаны во всем этом.

— Мама, ты что, шутишь? — сказала Мария. Даже для Хэлли это было слишком.

Хэлли сдвинула очки на нос и посмотрела на дочь. В глазах матери Мария увидела растерянность и страх.

— Это же пятно, которое они будут нести всю свою жизнь — то, что им пришлось обращаться к психиатру. Что, если из-за этого они не смогут поступить в колледж?

— Мама! — воскликнула Мария, шокированная косной логикой матери.

— Считайте меня старомодной, но в мое время семьи сами справлялись со своими проблемами, а не бросались чуть что к психиатру.