Барбара Эрскин - Победить тьму...
Не веря своим глазам, Джейн посмотрела ей вслед и в недоумении пожала плечами, затем осторожно сложила разбитые части в ящик. Она уже приняла решение снести их к ювелиру и восстановить эту вещь.
Катрионе позвонили из госпиталя для душевнобольных, потому что в сумке Брид оказалась бумажка с ее адресом. Чувствуя за собой определенную вину, она неуверенно качала головой, слушая ту информацию, которая поступала к ней, в ее квартире на Ройялм-Серкус.
— Она была когда-то постоялицей у моей матери. После того как мать умерла, я на время взяла ее к себе. Но в ней было что-то настораживающее. Честно говоря, я даже побаивалась ее и была очень рада, когда она уехала. Нет, я не знаю ее имени. Просто Брид. Так она себя называла. Я думала, что она, может быть, цыганка, которая пришла откуда-то с севера. Нет, мне ничего не известно о ее семье. Я даже не знаю, была ли она у нее… — Она внимательно изучала телефонный номер, который был нацарапан на клочке бумаги, который лежал на ее столе. Брид даже не потрудилась взять его с собой. Доктор Адам Крэг. Нет, она не собиралась упоминать его имя. Она также ничего не сообщила им о ноже. Катриона не хотела ни во что больше вмешиваться.
Лечение каким-то образом повлияло на ее память. В голове своей она ощущала какие-то огромные черные дыры. Возможно, в них хранилась какая-то информация. Сейчас она сидела в огромной теплой светлой общей комнате в госпитале для душевнобольных за столом, на котором лежала куча ниток для вязания. Она должна была рассортировать их, но они смешались друг с другом в неразборчивую паутину. Брид совершенно не могла разделить нитки, чтобы смотать их в аккуратные клубки и положить в корзину. Туманным взглядом она обвела комнату, зафиксировав на мгновение яркий узор, который вырисовывался на оконных занавесках. Ее соседки по палате сидели рядом. Так же, как и она, они были накачаны лекарствами и находились почти в коматозном состоянии, сидя на металлических стульях с провисшими полотняными сиденьями. Голубой хлопчатобумажный халат был Брид явно не по размеру, она чувствовала себя в нем неуютно, к тому же он был жесткий от многочисленных стирок. Ее волосы тусклые и непричесанные, были стянуты сзади эластичной повязкой. Каким образом она попала сюда? Она совершенно ничего не понимала.
Ей казалось, что добрый доктор в очках, обрамленных проволокой, и белом халате хотел стать ей другом, когда у него было на то время. Ей нравилось разговаривать с ним. Он был очень умный, обращался с ней так, как будто она представляла для него какой-то интерес, была образованной и вменяемой. Она уже выучила это слово: вменяемая. Ей необходимо было быть вменяемой для того, чтобы выбраться отсюда. Она не знала, каким образом попала сюда, откуда она шла и куда направлялась. И казалось, это было самой важной проблемой, которую она никак не могла для себя решить.
— Если бы только мы знали кого-то, кто мог бы взять на себя ответственность за ваше выздоровление, Брид, моя дорогая. — Доктор улыбнулся, и она поймала себя на мысли, что не сводит глаз с блестящего золотого зуба, который виднелся в углу его рта. — А если такого человека нет, то мы должны быть уверены, не так ли, что вы сами можете как следует о себе позаботиться.
В госпитале время проносилось слишком стремительно. Мир, в котором она жила, был размерен и организован, но ей было все равно. Это обстоятельство удивляло всех. У нее абсолютно отсутствовало чувство времени.
Как-то ночью, после того как врачи проверили всех больных и удостоверились, что они спят, она вынула из своей сумки пудреницу Джинни Бэррон и открыла ее. Брид смотрелась в маленькое зеркальце и пыталась свести до минимума движение своих рук до тех пор, пока отражение перестало в нем танцевать и качаться. Ее глаза смотрели вниз, куда-то за собственное отражение в зеркале в глубь темноты. Сначала она там ничего не увидела, но ей было интересно, зачем она сделала это. Затем постепенно она стала различать расплывчатые фигуры. Видение продолжалось секунду, не больше, но она начала вспоминать. Необъяснимым образом она поняла, что никто не должен догадаться, чем она занимается. И ни в коем случае она не должна упоминать об этом доктору Седлеру. Если она сделает это, подумала Брид, он скажет, что разочаровался в ней, что ее дела не идут на лад, а совсем наоборот. Таким образом, спокойно, день за днем она претворяла в жизнь свой план, и постепенно фигуры становились все более и более отчетливыми.
Сначала она думала, что это всего лишь ее сны. Она была кошкой, красивой, лоснящейся, полосатой кошкой с огромными желтыми глазами. Она могла ходить по саду, куда захочет, могла перепрыгивать через стены и заборы, забираться на деревья и на ползучие растения, которые свисали по стенам, чтобы заглядывать в окна жилых домов. Затем однажды она обнаружила под своими ногтями землю. Проснувшись тем утром, она лежала в постели, прижимая голову к плоской неудобной подушке, и не сводила глаз с потолка. На ее губах играла улыбка победителя. Она нашла А-дама. В своем сне она видела его в саду. Тогда она вышла из тени и по-кошачьи прижалась к его ногам. И в этом сне он нагнулся, дотронулся до ее головы, погладил по плечам и опустил руку вниз, дотронувшись до ее мягкого лоснящегося бока.
Она села и опустила ноги на пол. Рядом в ящике находилась ее старая плетеная сумка. Брид достала ее и открыла. Внутри, завернутый в ткань, лежал ее собственный маленький ржавый железный нож и более красивый серебряный сверкающий нож для бумаги, который она украла у Катрионы. Помимо этого, в сумочке было только зеркало и несколько других вещей, включая черепаший гребень. Она взяла его в руки и пристально посмотрела на него. Ее собственные волосы были неубранными и блеклыми, но они были черными. Волосок, который застрял в гребне, был ярко-золотого цвета, а на самом дне ее сумки, завернутая в носовой платок, лежала маленькая медная запонка.
Джейн медленно наклонилась, чтобы вынуть из корзины одну из постиранных рубашек Адама. Ее мать, слава Богу, наконец-то уехала, иначе она бы сейчас непременно крикнула, чтобы она была осторожна и не перенапрягалась. Фактически, кроме этих бесплатных советов, никакой конкретной помощи от нее не было. Но пока она гостила у Джейн, создавалась видимость того, что она была здесь просто необходима. Был солнечный холодный ветреный день. Вынув рубашку из корзины, Джейн встряхнула ее и гордо огляделась вокруг. Ее взгляд упал на грушевое дерево, клумбы, где росли розы, и детскую песочницу, которую Адам сделал для Келома. Она умиротворенно улыбнулась и потянулась за прищепкой, чтобы закрепить рубашку на веревке. В ту же секунду от белоснежного хлопкового белья, которое заколыхалось на ветру, повеяло свежестью. Джейн наклонилась, чтобы взять еще одну прищепку.
Словно из ниоткуда вдруг появилась кошка. Казалось, она только что спокойно и мирно поднимала руки, чтобы повесить рубашки мужа, как вдруг в ту же секунду она упала оттого, что этот теплый большой комок шерсти запутался у нее в ногах. Потом он вцепился своими когтями ей в плечо и исчез. Джейн не сразу пришла в себя, ей потребовалось несколько минут, чтобы преодолеть первоначальный шок. Стоя на коленях, она с трудом вдыхала холодный воздух, который колыхал траву, и была сильно напугана.
Когда она наконец поднялась на ноги и пошла по направлению к дому, то вдруг почувствовала резкую боль где-то в области желудка.
Боль опять застала ее врасплох посреди ночи. Она проснулась с каким-то тяжелым вздохом. Адам, который лежал рядом, простонал:
— Джейн, что случилось? Который час?
— Адам, помоги мне.
Джейн находилась на пятом месяце беременности. Со времени предыдущего выкидыша прошло чуть больше полугода, и теперь она снова почувствовала, как горячие сгустки крови стекают вниз по ее ногам.
— Адам!
Он мгновенно вскочил на ноги, испуганный ее криком, полным ужаса и предчувствия непоправимого. Тут же оценив ситуацию, он сразу понял, что это была ее последняя возможность родить еще одного ребенка. Но Адам быстро справился с собственными эмоциями и обратил все свое внимание на жену.
Когда она наконец снова уснула, приняв лошадиную дозу успокоительного, почти рассвело. Она снова спала в их уютной спальной комнате, которую они сами с таким вкусом и любовью обставили. Неуверенно спустившись вниз в свой новый кабинет, Адам отдернул занавески и настежь открыл дверь на балкон. Холодный свежий весенний ветер напомнил о наступлении раннего утра, трава на лужайке позади дома была сильно подернута росой, где-то рядом пел дрозд. Казалось, откуда-то издалека, с соседних садов ему подпевает целый птичий хор в предрассветной тишине. Его глаза были полны слез. Бедная Джейн, бедный ребенок. Почему это произошло? Он внимательно изучил множество книг, чтобы сделать все возможное для благополучного исхода ее беременности. Он консультировался с самыми опытными гинекологами, она даже наблюдалась у Роджера Коена, который считался одним из ведущих специалистов по вопросам, касающимся патологии беременности. Роджер Коен написал много трудов, где осветил всевозможные опасности, которые подстерегают женщину, подверженную выкидышам. Они только неделю назад вернулись с очередной консультации, и врач сказал, что беременность протекает нормально. Так что же все-таки произошло? Он подошел к буфету, который стоял рядом со столом, и достал из него початую бутылку «Лафроэга». Плеснув себе немного в бокал, он залпом опрокинул содержимое в рот, почувствовав хорошо знакомый горький привкус. Когда он перевел дух, то налил себе еще.
