Джойс Элберт - Безумные дамочки
— Хороший был день? — спросила Симона у Роберта, когда вечером он пришел домой.
— Жуткий. Был на двух собраниях, разговаривал с матерью шизофреника, тестировал нового пациента. Диагноз: органические нарушения, которые следует проверить в неврологическом отделении. А у тебя?
— Обычная дребедень.
По дороге домой Симона думала, стоит ли рассказывать Роберту о звонке Аниты, и решила, что будет глупо, если он узнает, что у Аниты нет мужчины и она несчастна. Симона до сих пор помнила, как Роберта привлекла сияющая Анита на той самой вечеринке. И только когда она сказала, что Анита увлечена Джеком Бейли, Роберт переключился на нее.
— Я иду в ванну, — объявила Симона.
— Может, сходим поужинать в новый греческий ресторан?
— Давай.
Теперь они все чаще ужинали в ресторанах. Атмосфера общественного места помогала избегать болезненных тем в разговоре.
— Я буду в ванне пятнадцать минут. Если ты хочешь побриться…
— Не торопись. Мойся спокойно.
Они стали очень вежливыми. У Симоны перед глазами проплывали картинки того, как Роберт избавляется от нее и кормит Аниту жареным мясом, угощает шампанским, а потом они ныряют в постель, и Анита учит его тайнам Джека Бейли, после которых на нежной и гладкой коже остаются следы от щипчиков или пинцета.
У Симоны кожа была сухой, и на ночь ей приходилось смазываться кремом, который смягчал кожу и ароматизировал ее. Сидя в ванне, Симона постирала чулки. Она всегда стирала их в ванне, чтобы сэкономить время. Дважды в неделю тщательно стирала и пояс. Симона была очень чистоплотной благодаря матери, которая непрестанно купалась сама и мыла полы. В Порт-ан-Бессане не было душа, когда Симона жила там, она впервые увидела его в Нью-Йорке. Анита принимала душ, но Симона считала это негигиеничным, предпочитая купаться в ванне.
И подмывание. Выбравшись из ванны, Симона взяла чудный мятный дезодорант с гордой надписью на флаконе: «Вы не ошиблись!» Какую еще чудесную штуку придумают фармацевтические компании? Ей было интересно, как они смогли так изучить рынок, узнав, что большинство американских мужчин предпочитает запах мяты? Во Франции любят лакрицу. Но о чем она думает? Симона давно покинула родную страну, поэтому забыла, что там есть биде и спринцовка не нужна вовсе, хотя она и запатентована еще в 1899 году. Анита взвизгнула, когда Симона обрызгала ее.
— И это ты вставляешь внутрь? — с ужасом осведомилась она, глядя на сверкающий наконечник.
— В этом-то все и дело.
— А не больно?
— Если вода горячая.
— Я убедилась только в одном, — твердо сказала Анита. — «Норформс» лучше.
— Ты боишься пенисов. В этом вся проблема.
— Небольшой страх не помешает.
— Да здравствуют пенисы! Особенно большие! Ура!
Симоне нравилось собственное чувство юмора. Она ощущала себя бунтаркой.
— Да здравствуют большие пенисы! — сказала Симона в греческом ресторане.
Роберт рассмеялся немного смущенно, но в целом одобрительно, хотя две женщины за соседним столиком одарили их ледяными взглядами, а мужчина за спиной поперхнулся мартини. Она знала, что если Роберту в ней что-то и нравится, то это ее дерзость. Надо бы ей почаще проявлять ее. Два бокала мартини вознесли Симону на вершину блаженства, к тому же выглядела она сегодня великолепно. Несколько мужчин восхищенно посмотрели на нее, когда она вошла в зал в мерцающем платье с вырезом до самой талии. Даже Роберт смотрел на нее так, будто видел впервые.
— Надо всегда ужинать в ресторанах, — сказала Симона. — В них ты ко мне лучше относишься.
— В чем же?
— Я тебе больше нравлюсь. А дома ты забываешь, что я привлекательная женщина.
Симона имела в виду, что она об этом забывает. Ее внешний вид не так важен для Роберта, как для нее самой. Ее красота была скорее искусственной, чем естественной, поэтому ей нужна была публика, чтобы утвердиться в сознании своей прелести. Дома, без грима и соблазняющей одежды, она превращалась в обычную девушку с хилым телом и чересчур маленькими глазами. В этот вечер Симона наложила серебряные тени, подвела глаза, наклеила самые длинные ресницы и наложила на них густой слой туши. Работа так удалась, что она решила лечь в постель, не смывая грима.
— Ты невероятно влюблена в себя, — сказал Роберт, когда фальшивые ресницы мазнули по подушке. — Удивляюсь, зачем ты сняла платье?
— Я не виновата, что нуждаюсь в косметике. Если нравится естественная красота, почему бы тебе не позвонить Аните? Сейчас она, скорее всего, сидит дома и онанирует карандашом.
— Почему ты это сказала? — В темноте голос Роберта звучал заинтересованно.
Она с самого начала знала, что не сумеет умолчать о разговоре с Анитой. Сохранение тайн не было ее достоинством.
— Потому что сегодня разговаривала с ней и узнала, что Джек Бейли не звонил ей после той вечеринки, а другие мужчины ее не волнуют.
— Ты не шутишь?
— Конечно, она так боится пенисов, что если бы увидела твой, то у нее был бы инфаркт.
— Откуда ты знаешь, что она боится?
— У меня есть свои методы. И раз уж мы заговорили о ней, то скажу, что не такая уж она и естественная. Анита обесцвечивает волосы, в том числе и на лобке.
— Сегодня ты просто кладезь информации.
— Я хочу защитить свои интересы, вот и все.
— Если ты хочешь самоутвердиться, то скажу, что Анита меня не интересует. Тебе лучше стало?
— Если бы я тебе верила.
— Поверь.
— Ладно, — сказала Симона. — Верю.
Это была неправда, и оба они это знали. А потом, как будто этот разговор стал прологом к последовавшим событиям, Симона начала находить в квартире странные женские вещички. Пара женских тапочек в глубине шкафа. Чужая помада в аптечке. Коробка пудры в ящике стола. Как же она раньше их не замечала? Озадаченная, сначала молчала о странных находках, притворяясь, будто она — начинающий археолог, открывающий сокровища доисторических времен, но, когда залезла в кухонный шкаф и нашла коробку с противозачаточными колпачками, чаша терпения переполнилась. Симона решила рассказать о своих открытиях, не обращая внимания на последствия. Роберт выслушал ее с черным лицом.
— Сколько женщин жило здесь до меня? — спросила она наконец, когда поняла, что объяснений не дождешься.
— Ну, одна или две.
— Мог бы убрать следы их присутствия. Или ты хранишь их, чтобы мучить очередную жертву?
— Я просто забыл о них. Я удивлен не меньше тебя.
— Забыл? — Она истерически ткнула ему в лицо коробку с колпачками. — Забыл?
— Именно.
— Тогда вспомни, мерзавец.
Она швырнула в него коробку, он увернулся, коробка налетела на висевшее на стене мачете и зависла на нем, как какое-то дурацкое украшение. Роберт спокойно снял ее и бросил в мусорную корзину.
— Извини, что огорчил тебя, — сказал он, — но повторяю, что забыл об этих вещах. Я искренне сожалею.
— Негодяй! — разрыдалась Симона.
В эту ночь, как и в следующую, они не занимались любовью, и впервые Симоне это было безразлично. Она считала: трахаешься или не трахаешься, какая разница? Все равно я не кончаю. Ее тошнило от создавшегося положения, она устала терпеть неодобрение Роберта, ее утомляли их чувства, да, именно так: она утомилась, ей скучно. Они никуда не ходили, только в рестораны, и Симона убедилась, что у Роберта нет друзей, кроме придурков из Детского центра. Она познакомилась с одним, когда он заехал в одну из суббот за книгой Ференци. Это был лысеющий молодой человек по имени Артур, который был в белых носках и черных туфлях. Он разглагольствовал только о раннем развитии «я» у детей, страдающих энурезом, и о девицах в мини-юбках с горячими пиписками.
— И ты хочешь сказать, что вот это лечит детей? — спросила Симона после ухода Артура.
— Он великолепный терапевт, мы счастливы, что он работает в Центре.
— Ты шутишь? Этому мудаку я бы и собаки не доверила.
Обычно Роберт злился, когда она ругала его коллег, но его развеселило слово «мудак», произнесенное с красивым французским акцентом, и он не удержался от улыбки.
— Артур не лечит собак. Он специалист по энурезу.
— Что это такое?
— Когда мочишься в штанишки.
— Однажды ночью я уписалась. Я тебе не рассказывала? Когда жила в квартире на Пятьдесят седьмой улице.
При таких отношениях с Робертом Симона подумывала, не вернуться ли ей туда, пока не поздно, и снова дрожать в двух фланелевых рубашках на верхней койке двухъярусной постели. Симона теряла сознание от такой мысли. Это была бы полная катастрофа. Она понимала, что если они с Робертом разойдутся, то значительно разумнее забрать квартиру у Хелен, чем искать новую. Очень вероятно, что ничего дешевле в этом районе не найти. С квартирами в Нью-Йорке была катастрофа. Настоящий кошмар, если только тебе не повезло родиться богатым, и Симона часто думала, сколько людей развелось бы давным-давно, если бы не было так трудно разъехаться.
