Анжела Тайхом - Пути любви
- От нас не возможно сбежать - все кто пытались, были сурово наказаны. И уж второй попытки мы им не давали. - Эллиот подошел к ребенку, и, приподняв за волосы его грязное личико, с безжалостной улыбкой, произнес: Десять плетей и никакой еды двое суток! - и оттолкнул ребенка в руки палачей.
- Эллиот, не надо! Мальчик ни в чем не виноват... - Гейл осеклась, оглушенная пощечиной, которой наградил ее Уайт.
- Заткнись! Твои глупые мозги и длинный язык разрушают мою репутацию! Я применяю воспитательные меры, если они не будут бояться наказания, они не будут работать!
- Но мальчик только закашлял, - упрямо процедила Гейл, - а тот толстяк...
- Тебе лучше закрыть свой рот, иначе он получит не десять, а двадцать плетей!
Эллиот двинулся дальше и Герберт послушно поволок за ним Гейл. Они все шли и шли, а мимо мелькали комнаты, в одной из которых она увидела разложенные на полу тонкие подстилки на которых, по-видимому, эти дети и спали. В этом аду, попадались и женщины, выглядевшие древними старухами, запуганные и молчаливые.
- Вот это мужской бизнес, - вещал Эллиот, - вот что приносит мне доход, а не эти наемные рабочие, которым надо платить деньги и давать время на обед. Дай тебе волю, ты бы еще сократила их рабочий день и оплачивала им больничный! Но ты и это захотела у меня отобрать, последнее. Тебе надо было сунуть свой любопытный нос в мои дела. Я пытался выкрутиться и что же? Вместо того чтобы найти покупателя, натыкаюсь на твоего мужа! Вот уж везение, так везение, нечего сказать! Мне пришлось скрываться, давать взятки, совершать подкуп и все из-за того, что ты была слишком дотошна! Ну, кто тебя просил?! Кто?! Кто тебя заставлял? Никто. Ты сама, сама во всем виновата!
Он все говорил и говорил, а Гейл молчала. Ей больше не хотелось ни говорить, ни спорить, ни ругаться. Чем больше она видела, тем больше понимала, что отсюда ей не выбраться - Эллиот не позволит, не для того он открывал ей свои секреты, чтобы затем отпустить восвояси.
- Отсюда, миссис Стэнфорд, только один выход - ногами вперед! Многозначительно улыбнулся ей Уайт. - Герберту приходиться хоронить покойников тайком на пустыре, глубокой ночью... - Он вдруг загоготал. - Но впрочем, у вас еще есть время, чтобы узнать все поподробнее, так сказать на собственном опыте!
Гейл отвернулся от его глумливой физиономии. Ее окутал такой животный ужас, что она словно одеревенела. Зато внутри нее все дрожало от отвращения, страха и накатывающей тошноты.
Герберт втащил ее обратно в контору и захлопнул дверь. Эллиот вновь уселся за свой стол. А Мэгган, которая уже пришла в сознание, уставилась на них, ничего не понимающими глазами.
- Итак, что же мы будем с вами делать? - вздохнул Эллиот. - Какие будут предложения?
Это его игра, как будто он еще раздумывает какое принять решение, хотя давно уже решил не оставлять их в живых, вывела Гейл из оцепенения:
- Ничего. Ты ничего не будешь делать, - угрожающе сказала она, - потому что сейчас сюда придет мой муж и убьет тебя своими руками!
- Дорогая, - хмыкнул Эллиот, - не надо врать. Твой муженек ни за что не отпустил тебя, если бы знал, куда ты направляешься. Он не такой дурак, так что оставим это.
В этот момент дверь конторы с треском распахнулась, как будто кто-то вышиб ее ударом ноги и в комнату спокойной походкой вошел Джослин.
- Ну, я не стал бы так беспечно надеяться, - направив в грудь Уайта два пистолета, процедил граф.
Внезапное появление Джослина настолько обескуражило противников, что они несколько секунд расширенными глазами наблюдали за ним, не пытаясь, что-либо предпринять. Он тут же решил воспользоваться своим преимуществом, пока они не пришли в себя и не отрывая от них глаз, тихо приказал жене:
- Гейл, возьми с собой Мэг, и вместе идите ко мне!
Дрожащей рукой взяв ладонь Мэг в свою, и не отрывая беспокойного взгляда от мужа, Гейл медленно начала двигаться в его сторону и потому не заметила, как Герберт, подставил ей подножку. Споткнувшись, она упала, но с помощью Мэг, быстро вскочила на ноги.
Бросив быстрый взгляд в их сторону, чтобы убедиться, что с Гейл ничего не произошло, Джос пропустил тот момент, когда Уайт вытащил из ящика стола пистолет и направил его на него.
Одновременно прозвучало два выстрела...
С расширенными глазами, Гейл увидела, как Эллиот с неестественной улыбкой, зажимает левое предплечье, из которого хлынула кровь. Но именно это дьявольская улыбка заставила зашевелиться волосы на ее голове, вызывая безотчетный ужас, и страх... страх обернуться и увидеть...
Неимоверным усилием воли она заставила себя сделать это и посмотреть. Она уже знала, что именно увидит, но все равно безотчетно надеялась, не в силах поверить в случившееся.
Привалившись к стене, Джос с мертвенно бледным лицом оседал на пол. Чем ниже он опускался, тем больше удлинялась дорожка кровавого пятна на грязной стене.
- Нет! - ей казалось, что она кричит, при чем так сильно, что у нее разрываются легкие, и она задыхается. На самом деле, из ее губ вырвался лишь легкий шепот, почти вздох.
- Джос! - на ватных, внезапно ослабших ногах, Гейл приблизилась к нему. - Джос! - склонившись над ним, вновь позвала она, надеясь, что он услышит ее и очнется. - Джослин! Ну, пожалуйста! - она слегка потрясла его за плечо, как будто он спал и его можно разбудить.
Он даже не моргнул, не вздохнул от боли, не пошевелился... А кровавое пятно под ним все расплывалось и увеличивалось в размерах, вот оно коснулось ее юбок, пропитало ткань...
- Любовь моя... Ну, пожалуйста, пожалуйста, очнись!!! Джослин, дорогой, ну не надо! Слышишь? Не надо! Не на-а-до!!! Джослин!!! - она больше не могла себя сдерживать и в испуге начала рыдать.
Ей казалось, что еще секундочку, может быть минуточку, и он очнется. Поэтому быстро смаргивала наступавшие слезы, внимательно всматриваясь в его лицо, надеясь уловить мельчайшие изменения. Но чем больше проходило времени, тем больше увеличивалась тяжесть на сердце, тем больше ее тело охватывали судороги рыданий.
"Он умер! Он умер! Он умер!" - раздавались в мозгу тысяча голосов.
- Нет. Этого не может быть. Просто не может... Нет!!! Не-е-е-е-е-е-т!!!!!!
Она как безумная раскачивалась из стороны в сторону, стоя на коленях перед его телом.
- Не-ет... Не-е-е-т! Не-е-е-е-е-т!
Кто-то отодрал ее от бездыханного тела и потащил. Она вырывалась, стремясь вернуться к нему обратно, пусть даже к телу, но к нему. Быть рядом, в последний раз взять его за руку, поцеловать его губы, обнять... Но ее лишь дальше тащили прочь, прочь от человека, которого она любила.
- Джослин... - в последний раз простонала она, а потом сильный удар, заставил ее потерять сознание.
Глава 18
Если кто-нибудь задал бы ей вопрос - довольна ли она своим браком, Селина без раздумий, ответила бы - нет.
Конечно, если бы она решила ответить честно, а такое вряд ли могло когда-нибудь произойти, ибо ни за какие коврижки, она не созналась бы, что несчастна. С другой стороны, будь у нее возможность повернуть время вспять, она все равно пошла бы к Беатрисс и соврала той, что ждет от Тони ребенка. Потому что, не смотря ни на что, представить себе жизнь без Энтони, она уже не могла.
Да, он не стал тем, кем она видела его в своих фантазиях. Селина напрасно надеялась, что после женитьбы, он сделается мягче, уступчивее, или, по крайней мере, обходительнее. Энтони и до этого никогда не смотрел ей в рот и не подчинялся ее капризам, что в основном и заинтриговало ее в первую очередь. А уж после женитьбы и подавно. Скорее наоборот, он стал язвительнее и жестче, и если раньше мог по-джентльменски, не обратить внимания на какой-нибудь ее глупый выпад, то сейчас начинал нещадно ее дразнить, высмеивать, а после поучать. И помоги ей Господь, она никогда не подозревала, что ему не нравится ее манера одеваться!
Он по-прежнему оставался заботлив и внешне благопристоен, но он словно бы держал ее на некой дистанции от себя. И лишь ночью, едва наступали сумерки, и она не успевала за прошедший день чем-нибудь его разозлить, он срывал с себя покровы благонравия, и превращался в того мужчину, от которого она сходила с ума - с жадным блеском синих глаз и плотоядной хитрой улыбкой. Тем, кто своими прикосновениями, растапливал ее тело, разрывал на куски сердце и превращал в поющий инструмент любви.
Нет, нет, все было не так уж и плохо. Он умел преподносить сюрпризы и радовать подарками. Не смотря на то, что он напрочь отказывался возвращаться в столицу, Тони каким-то образом умудрялся доставать самые модные в Лондоне шляпки и туфельки, или, проснувшись по утру, Селина обнаруживала на подушки бархатный футляр с прекрасным ожерельем или браслетом. Он старался не давать ей скучать - устраивал вечера в поместье, приглашал соседей...
Правда ему было не объяснить, что все эти соседи, казались ей страшными провинциалами и ей все равно было с ними скучно, что все эти модные туфельки и шляпки, все эти драгоценности было некому оценить, и что единственное, чего она по-настоящему желала и отчего бы чувствовала себя счастливой вновь оказаться в Лондоне, он ей дать не мог. Из принципа, из дурацких убеждений, из чувства стыда и неуместной совести перед Беатрисс.
