Колм Лидди - Потому. Что. Я. Не. Ты. 40 историй о женах и мужьях
— Мэтт, — обратилась я к мужу, когда он вернулся домой с работы. — Сходи на чердак, проверь, что там. Я чуть не померла со страху.
— Да, конечно, — пообещал он. — Сейчас поем и проверю. Что у нас сегодня на ужин?
После еды старый болван сел в свое любимое кресло и стал смотреть передачу про Хиллари, Обаму и американские выборы. К тому времени, когда я убрала со стола, он уже дремал.
Мужчина, за которого я выходила замуж, имел густую шевелюру, полный рот зубов, и энергии у него было больше, чем у всех детсадовских малышей, вместе взятых. Это было тридцать лет назад. В последнее время разница в возрасте между нами стала заметно проявляться. В свои пятьдесят семь я была еще хороша, а Мэтт, которому исполнилось шестьдесят четыре, стал сдавать. Волосы у него поредели, зубов поубавилось, но главное — он стал тяжел на подъем.
Я растормошила его, велела идти на чердак. Полусонный, недовольный, он потащился за стремянкой. Потом долго искал фонарь. Потом ему пришлось надеть туфли и пальто, потому что зимой на чердаке холодно. Потом он вооружился кухонным ножом.
Я вручила ему блюдце с отравленными зернами пшеницы. Половину он рассыпал — ну а убирают, конечно, пусть дураки. Наконец он откинул крышку люка и вылез на чердак. Когда его короткие толстые ноги исчезли из виду, я поморщилась и стала ждать.
— Все чисто, — крикнул он. На мой взгляд, слишком скоро. Через три минуты он уже спустился вниз и вновь устроился в кресле. Я сомневалась, что он тщательно осмотрел чердак, проверил все укромные уголки и щели.
На следующий день все утро я просидела на собрании местной добровольческой организации под названием «Общественная инициатива Кенмера[49] за социальное развитие», в которой была председателем. Мы занимались подготовкой различных учебных и информационных программ в помощь безработным. И пожилым людям. И иностранцам. И матерям-одиночкам. И другим категориям граждан с подобными проблемами.
Как бы то ни было, когда я возвратилась домой и стала стелить нам постель, я опять услышала над головой зловещий шум. На этот раз шуршание. Создавалось впечатление, будто кто-то рвет, грызет, жует и глотает старые газеты. Разумеется, есть отраву эта маленькая тварь не стала. Напуганная до смерти, я застыла на месте, наблюдая, как едва заметно трясется потолок в том месте, где выше, на чердаке, сидело какое-то существо. Должно быть, оно сшибло что-то, вероятно, хвостом. Внезапно раздался громкий стук, и я с визгом выскочила из спальни. Спрятавшись в автомобиле, я по мобильному телефону позвонила Шейле. Мы решили немного поиграть в гольф.
К тому времени, когда я пришла домой, Мэтт уже вернулся с работы и клевал носом, укрывшись за газетой. Но я придумала план.
— Не хочешь узнать, что у нас на ужин? — спросила я.
Он не ответил. Просто тупо посмотрел на меня. Это выражение я часто видела, работая в своей добровольческой организации. Особенно на лицах иностранных подданных. Каждый вопрос им приходилось повторять дважды.
— Ничего! — продолжала я. — Ты ничего не получишь, пока не найдешь на чердаке эту тварь. Не прогонишь ее, не заманишь в ловушку или не убьешь.
— Да ладно тебе, милая, — отозвался он, — будь благоразумна. Наверно, это просто птицы на крыше.
— НЕТ, ЭТО НЕ ПТИЦЫ НА КРЫШЕ! — возразила я.
— Хорошо, пусть будет по-твоему, — спокойно произнес он. — Но сейчас я не в состоянии снова туда лезть. Если ужина не будет, я пошел спать.
Что он и сделал. Хитрость моя, увы, не сработала. Я стала делать ему бутерброд, а сама думала, где и когда у нас с ним все пошло наперекосяк.
Мэтт постарел внезапно, буквально в одночасье. Все началось три месяца назад, с инцидента в «Линчиз Холидж», где он работал диспетчером по перевозкам. Однажды утром он потерял сознание во дворе, где стояли трейлеры. Сначала подумали, что он умер, но врач привел его в чувство и увез в клинику Трали[50] на обследование, которое не выявило никаких отклонений: сердце, кровь и нервная система у мужа были в порядке. И все же что-то было не так. Что-то сдвинулось у него в голове. Если прежде он думал, что будет жить вечно, то теперь боялся, что смерть поджидает его за углом.
С тех пор он утратил вкус к жизни. И куда только девалась вся его энергичность? На работу он ходит, но больше ничего не делает. Я прошу его помочь по дому — скажем, вынести мусор или принести ведро угля, — но он и пальцем не пошевельнет: сама управляйся как хочешь. Недавно я предложила съездить вместе в Баллиман[51], навестить дочку и внуков. Но нет, такие дальние поездки не для него. В другой раз, как-то вечером, я попросила его прибить карниз для штор. Разве это не мужская работа? И он откликнулся на мою просьбу. Но когда я заметила, что он вешает карниз криво, и принялась ему помогать, он сунул мне в руку отвертку и вышел из комнаты. Наверное, в туалет, предположила я. В итоге, когда я отправилась за ним, то увидела, что он рисует ковбоя в шляпе (в профиль) на последней странице телепрограммы. Он поднял глаза и спросил:
— Ну что, уже повесила?
Нет, это не начало болезни Альцгеймера, как я подумала. Он ничего не забывает. И не трясется — значит, это и не болезнь Паркинсона. Недавно нам установили высокоскоростной канал связи, и я облазила весь Интернет, но не нашла ничего, что объясняло бы его поведение. Во всяком случае, с медицинской точки зрения. Честно говоря, Мэтт всегда имел склонность к лени.
Предрассветные часы. Я лежу с открытыми глазами. Рядом храпит Мэтт. Сверху доносится шум — поскрипывание, постукивание. Но это все не те звуки, которые производит живое существо. Наверняка та тварь спит ночью, а днем опять начнет рыскать.
Я встала с постели, вышла в холл, взяла телефонный справочник. В разделе «Борьба с вредителями» предлагалось множество вариантов. Как было бы здорово пригласить профессионалов и с их помощью раз и навсегда избавиться от проблемы. Но это слишком рискованно. Вдруг соседи узнают? Особенно Мора Койл. Та еще ищейка. Если увидит необычный фургон у нашего дома, тотчас же явится на разведку, начнет вынюхивать, а через час уже весь Кенмер будет знать, что у нас завелись крысы. Нет уж. Значит, дуракам самим придется лезть на чердак.
Утро выдалось чудесное, и Мэтт решил пешком пройтись до работы. Автомобиль на целый день был в моем распоряжении. Я поехала в Килларни[52] за свадебным подарком для племянника Шейлы. На распродаже в торговом центре «Куиллс» я купила себе красивую плиссированную юбку и Мэтту — повседневный жакет. Потом по делам зашла в банк. Потом навестила сестру Анджелу, посидела у нее немного. На обратном пути купила продукты в «Супер-Валу». По возвращении домой быстренько навела порядок во всех комнатах и стала чистить картошку, чтобы приготовить ужин. Но я лишь оттягивала неизбежное.
Над головой опять раздалось шебуршание — причем более громкое, и сразу в двух местах. Возможно, та тварь уже вывела потомство. Предстоящая миссия вызывала у меня отвращение, но я понимала, что откладывать больше нельзя. Нужно подняться на чердак и выяснить, что за гадина там хозяйничает.
Я взяла фонарь. Стремянки в стенном шкафу не оказалось. Наверное, Мэтт убрал ее куда-то в другое место. Я стала толкать буфет по холлу и, дюйм за дюймом, пододвинула его под люк. Потом поставила на буфет табурет и, рискуя переломать себе все кости, а то и жизнью поплатиться, вскарабкалась наверх.
Последний раз я была на чердаке лет двадцать назад. Если требовалось что-нибудь спустить оттуда вниз, это делал Мэтт. Посему я не удивилась, увидев, в каком беспорядке навалены там коробки со старым хламом. Что касается нарушителя или нарушителей моего спокойствия, таковых я не заметила. Блюдце с отравленной пшеницей оставалось нетронутым.
Зато я почувствовала ужасный, тошнотворный запах. На чердаке явно кто-то был. Я предположила, что это существо, если я его потревожу, метнется к люку и юркнет в дом, поэтому закрыла дверь. Затем включила фонарь на самый яркий режим и приступила к поискам. Под коньком крыши я могла стоять в полный рост. Выпрямившись, я пошла посреди чердака. Каждый раз, делая шаг, я светила фонарем влево, потом вправо, пытаясь различить следы пребывания крысы: может быть, замечу ее хвост, или кучку черных, круглых, как бобы, экскрементов, или, того хуже, пару блестящих красных глаз…
Когда первоначальные поиски ничего не выявили, я повторила попытку, на этот раз опускаясь на корточки и направляя луч в самые укромные уголки. Снимая с головы зацепившуюся паутину, я оступилась и шлепнулась на одну из коробок. Фонарь при ударе о пол погас и больше не включался. Чердак погрузился в непроглядную темноту.
Я поползла к люку и больно ударилась головой о балку. Мою брань оборвал шорох. Да, это было уже знакомое мне поскребывание, звучавшее на удалении всего трех-четырех ярдов от меня, где-то посередине между мной и тем местом, где, как я предполагала, находился люк.
