Санта Монтефиоре - Соната незабудки
Чтобы заглушить боль потери, Роуз старалась не сидеть без дела, поэтому не покладая рук заботилась об Одри и Сесиле, Эдне и Хильде, Генри и своих младших сыновьях. Она испытывала потребность ежесекундно быть занятой, так, чтобы не иметь времени думать о смерти Айлы.
Однажды летним вечером Одри сообщила, что ждет ребенка. Никогда прежде Роуз так отчетливо не осознавала непрерывность жизни, которая продолжалась вопреки смерти Айлы. Именно тогда она смирилась с мыслью о смерти, осознав, что рождение и смерть — две стороны одной медали. Человек должен думать о будущем, а не размышлять о прошлом. Будущее Роуз теперь было определено: сыновья вырастут и покинут родительский дом, а Одри и Сесил останутся рядом. Внуки заполнят ее жизнь.
Сесил надеялся, что рождение ребенка станет фундаментом, на котором они с Одри наконец-то построят свою семью. Возможно, материнство заставит Одри остепениться, и она забудет о своих странных мечтах…
Алисия и Леонора появились на свет в октябре 1954 года в больнице «Литтл Кампани оф Мэри», где двадцать четыре года тому назад родилась их мать. Одри с нежностью смотрела на крошечных человечков, которых Господь доверил ей. Они глядели на нее удивленно, как на незнакомку, а ведь она девять месяцев носила их под сердцем, ощущая, как они двигаются в ее лоне. Обнимая малышек, Одри изучала их маленькие лица, и ее сердце рвалось на части при мысли, какое долгое и сложное путешествие по жизни их ждет. Алисия была подвижной и сильной, с мокрыми белыми волосиками и мощным голосом, готовым отстаивать свое мнение. Леонора издавала нежные мяукающие звуки и отчаянно цеплялась за пеленку, в которую была закутана. Одри была слишком растрогана и слишком устала, чтобы говорить. Она приложила обеих малышек к груди, целуя их влажные личики и обнюхивая кожу, как это делают животные. Впервые за многие годы ее сердце не болело, а билось с новой энергией и новой силой. Бремя ответственности вывело ее из мира грез. Мысли о Луисе спрятались в глубь сознания, забрав с собой грусть и печаль, чтобы в ближайшие десять лет она могла играть только колыбельные и веселые песенки, которые они будут петь все вместе в солнечной гостиной перед широко открытыми дверями, ведущими на зеленую террасу.
Во время родов Одри чувствовала присутствие Айлы: ей казалось, что сестра восхищенно наблюдает за ней из мира духов, который от нашего мира отделяют неуловимые невидимые стены. Одри была счастлива. Теплое чувство наполнило все ее тело, словно кровь превратилась в золотой мед.
Когда вошел Сесил, происшедшая с супругой перемена поразила его. Одри встретила его улыбкой.
— Близнецы! — воскликнул он, охваченный восторгом.
Она кивнула, и ее глаза наполнились слезами.
— Это самый счастливый день в моей жизни, Сесил. — Она говорила шепотом, чтобы звук голоса не разрушил все волшебство момента. — Я снова обрела себя, словно какой-то этап моей жизни завершился. Рождение дочерей поможет мне справиться и со смертью Айлы. Впервые за несколько лет моя душа не болит. — Она говорила искренне, и глаза ее ярко блестели.
Сесил боялся смотреть ей в глаза, потому что источник этого света пугал его. Одри перевела взгляд на крошечные комочки, которые неожиданно вернули ей смысл жизни. Затем протянула мужу руку, и Сесил взял ее. Будущее снова обрело для Одри все краски любви.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Несколько лет, полных веселья и солнечного света семейной жизни, промчались незаметно. Дети принесли Одри счастье и выстроили мостик между ней и Сесилом, на котором супруги смогли встретиться и достичь полного взаимопонимания. Сесил наконец обрел душевный покой, о котором мечтал, а призраки из прошлого Одри угодили «под замок». Роуз и Эдна восхищались близнецами независимо от того, заслуживали они одобрения или порицания, а Хильда молча тлела в пламени злости, обвиняя собственных дочерей в том, что они — некрасивые и лишенные обаяния, не вышли замуж и не родили детей.
Сесил снова обрел жену; тоскливая музыка перестала звучать ночами, которые теперь наполнились любовью. Одри, для которой физическая близость с мужем еще недавно была обязанностью, осознала, что между ними возникло новое чувство нежности. Она заглянула в свое сердце и, к собственному удивлению, обнаружила, что там есть место и для него. С ее стороны ошибкой было постоянно сравнивать Сесила с Луисом, который одним лишь взглядом разжигал в ее теле и душе огонь желания. Это волшебство, конечно же, не могло продолжаться вечно. Кроме того, она сама выбрала брак с Сесилом, и теперь, оглядываясь назад, могла признать, что поступила правильно. Она была счастлива. Кто знает, сколько несчастий принес бы ей Луис?
Вскоре после рождения малышей в Брайтоне наняли няню, Эмили Харрис. Именно на ее плечи легли все бессонные ночи, усталость и трудности, связанные с заботой о детях в первые два года их жизни. Когда пришло время уезжать домой, в Англию, Эмили превратилась в маленькую серую копию той цветущей молодой женщины в накрахмаленной униформе, полной энергии и энтузиазма, которая когда-то появилась на пороге дома Форрестеров. Эмили очень привязалась к близнецам, но вскоре поняла, что Алисия — несносная и капризная девочка, и решила уехать, пока этот ребенок полностью не извел ее. Она знала, что в противном случае постареет раньше времени. Она с трудом заставляла себя вставать по утрам, не говоря уже о том, чтобы пойти куда-нибудь и с кем-нибудь поболтать. Покинув дом Одри, Эмили сильно скучала по Леоноре, но была рада, что больше не страдает от вспышек гнева и раздражительности Алисии.
Когда дело касалось детей, любовь Одри была слепой. Она могла внезапно разрыдаться, испытывая чувство безграничной признательности Небесам, и тихо благодарила Бога за то, что он подарил ей Дочерей, которые будут любить и поддерживать друг друга так же, как в свое время поступали они с Айлой. Сесил был хорошим отцом, хотя и держался немного на расстоянии. Он неплохо зарабатывал в компании тестя, поэтому девочки ни в чем не нуждались. Он не был таким пылким, как брат, для которого прикосновение к предмету любви было жизненно необходимым. Сесил выражал свою любовь к супруге легким похлопыванием по спине, а к детям — чтением им сказки перед сном и живым интересом к их образованию. Он уделял много внимания обеспечению будущего девочек, в то время как их мать жила только настоящим.
Леонора принадлежала матери. Алисия принадлежала исключительно самой себе. После отъезда Эмили Харрис Леонора просто «приросла» к матери и закатывала истерики всякий раз, когда та скрывалась из виду. Если бы не холодная независимость Алисии, Одри ночью забирала бы к себе в кровать обеих девочек. Но Алисия могла спать где угодно, и ей ничего не было нужно, кроме ночной сорочки и матраца (правда, идеально отглаженной сорочки, потому что мельчайшая складка вызывала у девочки приступы злости и раздражения). Обычно Одри баюкала Леонору на руках до тех пор, пока ребенок не погружался в дрему, счастливо прижавшись бледным личиком к материнской груди. Сесил пытался убедить жену не брать дочь в их общую постель, но потом понял, что это ему не удастся. Казалось, Одри не может оторваться от малышки. И Сесил спал в своей гардеробной, оставив супружеское ложе матери и ребенку, и возвращался только по выходным, настояв, чтобы Леонору укладывали спать в ее кроватку, даже если она всю ночь будет отчаянно кричать.
Леонора обожала сестру с той же страстью, с которой Одри когда-то обожала Айлу. Она смотрела на нее с восторгом и восхищалась любым ее поступком. Алисия была удивительно одаренным ребенком и мгновенно усваивала все, чему ее учили. Для Алисии не существовало непреодолимых трудностей и недостижимых целей; с ее красотой и способностями она могла завоевать все что угодно, кроме себя самой. Ей понадобится целая жизнь, чтобы понять, что самый страшный дьявол, которого ей надо одолеть, живет в ее душе.
Леонора же, наоборот, была нежной и рассудительной, как мать. Однако природа лишила ее внешней привлекательности, бывшей одной из сильных сторон Одри. Леонора была обыкновенной девочкой с тоненькими каштановыми волосами и торчащими ушками, но это не имело значения, потому что, добрую и вежливую, ее любили все, кроме Алисии, которая презирала слабость. Чем больше боли она причиняла сестре, тем больше Леонора восхищалась ею, и эта слепая преданность подстегивала Алисию совершать дурные поступки. Мерседес, домработница-мексиканка, которая сама не отличалась особой красотой, качала тяжелой от огромного количества суеверий головой и утверждала, что хорошая внешность — работа дьявола.
— Красота Алисии станет бичом для многих достойных мужчин, — грустно предрекала она, — а вот Леонора найдет счастье, потому что черты лица ее никого не введут в заблуждение.
