Тереза Крейн - По велению сердца
Мерайя наклонилась к ней совсем близко.
— А что, если наказание падет на другого? Невинного? — Голос ее звучал с безотчетным страхом.
Кэрри недоуменно замолчала. Лицо ее исказилось от страдания.
— Что вы хотите этим сказать?
Старушка не ответила, но выпустила руку Кэрри из своей и откинулась на спинку стула.
— У тебя есть муж, саrа. Поезжай к нему. Забудь своего кузена. Так будет лучше всего, поверь мне. Думай о нем, как будто он умер.
Лицо Кэрри окаменело, словно превратившись в маску печали.
— Насколько было бы легче, если бы это была правда. По крайней мере, я могла бы оплакивать его. По крайней мере я бы знала, что никогда не увижу его опять, не услышу его голос. А сейчас всякий раз, как поворачиваю голову, ясно представляю себе, что он здесь, что смотрит на меня, что ждет меня.
Она закрыла лицо руками, захлебываясь рыданиями.
— Ты еще молода, — сказала Мерайя. — Молодые острее чувствуют боль. Им кажется, что она никогда не пройдет.
— Да, не пройдет. Не пройдет!
— Все в этом мире когда-нибудь проходит, — вздохнула Мерайя. — У тебя есть муж. Поезжай к нему, пока не случилось еще большего несчастья.
Кэрри подняла заплаканное лицо, и прямо посмотрела в усталые старческие глаза.
— Я ненавижу своего мужа. Я люблю Лео. И мне все равно, грех это или нет. Я люблю его и не откажусь от него.
— Тогда ты в опасности. Ты должна уехать. Покинуть это место. Уехать домой.
— Домой, — мрачно отозвалась эхом Кэрри. — Домой?
Мерайя нагнулась к ней и бережно уложила голову девушки себе на колени.
— Жизнь тяжела, саrа mia, очень тяжела.
Полчаса спустя, немного успокоившись, Кэрри покинула домик Мерайи. Она открыла ей свое сердце, рассказав о Лео, и от того, что смогла просто поговорить о нем, стало легче на душе.
С потухшими глазами, горестно сложив руки на коленях, старушка еще долго сидела после того, как закрылась дверь за ее молодой гостьей. Потом с трудом поднялась и потянулась за палкой. Прошло не менее минуты, прежде чем она смогла набраться сил и сделать несколько шагов через комнату туда, где на комоде — одном из подарков Кэрри — лежала большая, плоская коробка. Она с трудом открыла ее трясущимися пальцами и вынула книгу.
Книгу, которую Кэрри узнала бы мгновенно.
Мерайя взяла ее и, усевшись на прежнее место, долго смотрела на потертую обложку, задумавшись о чем-то своем.
Теперь, когда Кэрри знала, что сеньор Беллини приедет в пятницу, она поставила перед собой цель, которой надо было непременно достичь. Она с головой окунулась в работу, намеренно доводя себя до изнеможения, перетаскивая коробки и ящики из комнаты в комнату, связывая и упаковывая, составляя списки, которые казались ей иногда бесконечными, Она работала до глубокой ночи, пока не падала без сил на каком-нибудь диване, а с рассветом вновь уже была на ногах.
Но проходя мимо окна с видом на дороху, она всякий раз на мгновение останавливалась, окидывая взглядом горный склон, надеясь несмотря ни на что увидеть того, о ком тосковало ее измученное сердце.
Спустя три дня после разговора е Мерайей она стояла у окна в башенной комнате, когда заметила маленькую повозку, с трудом взбирающуюся по дороге к вилле, С бешено колотящимся сердцем она выбежала на балкон. Но достаточно было одного взгляда, чтобы понять — ее надежды тщетны. Волосы молодого человека, что правил повозкой, были очень темными, а плечи широкими. Рядом с ним виднелась тщедушная фигурка, закутанная в темную шаль. Мерайя. Кэрри спустилась вниз, чтобы встретить нежданных гостей. Это и в самом деле была Мерайя, которая приехала навестить ее. Она представила своего спутника как внучатого племянника. Он осторожно пожал руку Кэрри. Это был очень привлекательный молодой человек с белозубой улыбкой. Мерайя объяснила, что он не говорит по-английски и что сейчас направляется в Сан-Марко погостить у своего кузена. Она что-то бегло сказала по-итальянски. Молодой человек широко улыбнулся и засобирался в путь. Он, поправил упряжь на лошадке и почтительно поцеловал старушку в щеку, еще раз пожал Кэрри руку и прыгнул в повозку. Когда Мерайя и Кэрри повернулись, он что-то крикнул Мерайе, указывая на предмет рядом с собой, но Мерайя отрицательно покачала головой и ответила что-то резкое. Он добродушно пожал плечами, дернул вожжи, понукая пони, прищелкнул языком, и повозка тронулась с места.
Честно говоря, Кэрри пришла в замешательство.
— Мерайя, хотите что-нибудь выпить? Холодный лимонад? Или перекусить?
— Попозже, — ответила Мерайя. — Сначала я хотела бы осмотреть дом. Думаю, в последний раз.
Эти простые слова очень тронули Кэрри. Она предложила Мерайе руку.
— Разумеется. Входите. Вы здесь всегда желанный гость. Мне очень жаль, что в доме беспорядок.
Кэрри чувствовала себя неловко. Мерайя почти ничего не говорила, когда они переходили из комнаты в комнату. Иногда она роняла отдельные фразы о прежних обитателях виллы, заставлявшие Кэрри пожалеть о том, что она не пригласила Me райю навестить дом раньше.
— Здесь синьорина Беатрис, бывало, сидела часами, — вспоминала Мерайя, стоя у окна гостиной. — Читала, шила, а иногда негромко пела для себя.
Кэрри улыбнулась.
— Пела для себя?
— Да. До тех пор, пока…
— Пока что?
Мерайя пожала плечами.
— Пока не перестала.
— Была ли при вас кухонная терраса? — спросила Кэрри, стараясь не смотреть в ту сторону, чтобы не тревожить воспоминания. Она устремила взгляд на горы.
Мерайя покачала головой.
— Ее пристроили позднее. Когда дети… — она замолчала, — когда синьорина Беатрис и сеньор Леонард были детьми, здесь было место, где выращивали — как называется то, из чего готовят еду?
— Овощи? Фрукты?
— A, si, овощи. А это… studio. В этой комнате они занимались, мои маленькие птенчики.
В библиотеке как ни в одной другой комнате царил невообразимый беспорядок. Мерайя остановилась в дверях, не решаясь войти. По совести говоря, трудно было ожидать иного. Даже проворному коту с трудом удалось бы пролезть сквозь груды коробок. Мерайя вздохнула.
— У них был… — она колебалась, не в силах вспомнить нужное слово — precettore, а, учитель.
— Может быть, гувернер? — предположила Кэрри.
— Да. Гувернер. — И снова Мерайя развела руками. — Бедняга.
Наверху, в дальнем конце главного коридора, она показала Кэрри две комнаты — теперь совершенно пустые — которые когда-то принадлежали ей.
— В одной я спала, в другой — просто отдыхала, когда была свободна. Мне было хорошо тогда. — Она улыбнулась. — Они никогда не оставляли меня одну. Никогда.
У двери в башенную комнату она внезапно остановилась.
— Я знаю эту комнату. Нет нужды заходить туда.
— Ну, пожалуйста, Мерайя, там есть кое-что, что мне очень хочется вам показать.
Но Мерайя заупрямилась. Ее явное нежелание переступить порог озадачило Кэрри.
— Здесь жил Леонард, не так ли?
— Si.
— Большинство книг на полках подписаны его именем. — Кэрри отворила дверь. — Взгляните. Вот та самая вещь, которую мне хотелось вам показать. — Она подошла к каминной полке и взяла статуэтку. — Это бабушка, правда?
Мерайя кивнула. На мгновение Кэрри показалось, что лицо Мерайи дрогнуло. Она часто заморгала, чтобы остановить слезы. Но когда старушка заговорила, в голосе не было и следа волнения.
— Леонард с ней никогда не расставался.
— Я так и думала и поэтому не стала упаковывать ее с остальными вещами. Я возьму ее себе. На память. У меня рука не поднимется продать ее.
— Хорошо, что ока останется у тебя.
— Может быть, вы хотите взять что-нибудь? Какой-нибудь сувенир на память?
Мерайя покачала головой.
— Нет. У меня еще живы воспоминания, а больше мне ничего не нужно. — Она стояла, окидывая комнату печальным взглядом. — Больше мне ничего не нужно, — тихо повторила она.
Пока они бродили по дому, имя Лео ни разу не было произнесено. И только когда они уселись на веранде со стаканами прохладного лимонада, Мерайя неожиданно спросила:
— Ты чувствуешь себя лучше?
Кэрри грустно улыбнулась.
— Нет, — ответила она. — Не лучше. Не думаю, что когда-нибудь мне будет хорошо.
Мерайя недовольно покачала головой и пробормотала что-то по-итальянски.
Не в состоянии сидеть спокойно, Кэрри поднялась и подошла к балюстраде.
— Дело не в том, что я не пытаюсь забыть, — сказала она, — я стараюсь не думать о нем. Просто не могу поверить, что он ушел навсегда, что я никогда не увижу его. Он любит меня. Я знаю, любит. И я люблю его.
— А та, другая?
— Анжелика? Ее зовут Анжелика. Я не знаю… ничего не понимаю. Все, что я знаю, так это то, что люблю его. Помани он меня пальцем — пошла бы за ним на край света. Ничего не могу с собой поделать.
