Уильям Локк - Счастливец
— Барней Биль! Как хорошо! А где Джен?
— Тут же, — ответил Биль.
Председатель и почетный секретарь кивнули на прощанье и ушли. Из темноты выступила немного оробевшая Джен. Поль схватил ее за обе руки и смотрел на нее, смеясь от радости.
— Моя дорогая Джен! Сколько лет прошло с тех пор, как мы потеряли друг друга!
— Семь лет, мистер Савелли!
— Мистер Савелли! Что за глупость — Поль!
— Прошу прощения, — сказал Барней Биль, — но у меня здесь приятель, которого я знал гораздо раньше, чем ты родился, и он хотел бы сказать тебе, как ему понравилась твоя речь.
Высокий человек, худой и бородатый, очень хорошо одетый, подошел к ним.
— Это мой старый приятель, Сайлес Фин, — представил его Биль.
— Очень рад познакомиться с вами, мистер Фин, — Поль пожал ему руку.
— Я тоже, — ответил Фин серьезно.
— Сайлес Фин — член местного муниципального совета, — сказал Биль с гордостью.
— Вы должны были быть на трибуне, — заметил Поль.
— Я присутствовал в качестве частного лица.
Произнеся еще несколько слов, мистер Фин отошел. Поль радостно смотрел в блестящие по-прежнему глаза Барнея Биля.
— Дорогой старый Биль, — восклицал он, хлопая своего старого друга по плечу. — Как дела? Как фургон? Я искал его на всех проселочных дорогах!
— Я думаю об отставке, — сказал Биль. — Теперь я могу работать только в немногие летние месяцы, и дела уже не таковы, как прежде.
— А Джен? — Он повернулся к ней.
— Я секретарь мистера Фина.
— Ого! — воскликнул Поль. Мистер Фин был, очевидно, значительной личностью.
Служитель запер двери зала, и они остались в свете уличных фонарей. Наступило неловкое молчание. Поль, прервав его, сказал:
— Мы должны обменяться адресами и условиться встретиться для хорошей и долгой беседы.
— Если вы хотите побеседовать теперь же с вашими старыми друзьями — мой дом в вашем распоряжении, — произнес мистер Фин мягким, меланхолическим голосом. — Он недалеко отсюда.
— Вы очень любезны, но я не смею злоупотреблять вашим гостеприимством.
— Ну что ты! — воскликнул Барней Биль. — Ничего подобного! Разве я не говорил тебе, что знал его, когда мы еще были мальчишками? И Джен живет там.
Поль улыбнулся:
— В таком случае…
— Добро пожаловать! — сказал мистер Фин. — Вот этой дорогой.
Он пошел впереди с Барнеем Билем, Поль и Джен следовали за ними.
— Что ты делала все это время? — спросил Поль.
— Писала на машинке. Потом Биль встретил мистера Фина, которого не видел много лет, и устроил мне место секретарши. Кроме этого мне не пришлось делать ничего особенного.
— Если бы ты знала, как я сбился с ног, отыскивая вас с Билем несколько лет тому назад, — Поль стал объяснять ей стечение нелепых обстоятельств, разлучившее их. Тем временем они завернули за угол здания и подошли к ожидавшей их карете.
— Я нанял ее для моих друзей и для себя, — объяснил мистер Фин.
Джен, Поль и мистер Фин сели в карету, Барней Биль, который любил свежий воздух и для которого суровая ноябрьская ночь была, очевидно, исполнена бальзамическим зефиром, взобрался на козлы рядом с кучером. Они тронулись.
— Что дало вам мысль прийти сегодня на митинг? — спросил Поль.
— Мы видели объявление в газетах, — ответила Джен. — Барней Биль сказал, что мистер Поль Савелли не может быть никто, кроме тебя. А я думала, что это не ты.
— Почему? — быстро спросил Поль.
— Мало ли людей с одинаковыми именами.
— Но ты ведь не думаешь, что все они такие же, как я?
Она рассмеялась коротким смехом.
— Вот так ты всегда говорил. Ты мало изменился.
— Надеюсь, что я не изменился, — ответил серьезно Поль. — Думаю, что и ты не изменилась.
— Не произошло ничего, что могло бы изменить меня.
Карета катилась по узким, плохо освещенным окраинным улицам. Только при пробегающем свете случайного уличного фонаря мог Пол различить лица своих спутников.
— Полагаю, вы разделяете наши мнения, мистер Фин? — сказал он вежливо старику, сидевшему на маленькой подъемной скамеечке.
— Я не во многом расхожусь с тем, что вы говорили сегодня. Но вы на стороне мелкой буржуазии и аристократии. А я на стороне угнетенных и притесняемых.
— Так ведь я тоже, — воскликнул Поль. — Работа каждого дня моей жизни направлена на помощь им.
— Вы консерватор, а я радикал.
— Какое значение имеют вывески? Мы оба заняты разрешением одной и той же задачи, под разными углами зрения.
— Это-то так, мистер Савелли; но вы простите меня, если, согласно моему политическому кредо, я считаю ваш угол тупым.
Поль недоумевал, кто может быть это серьезный, интеллигентный друг Барнея Биля, говорящий так вежливо и с таким достоинством. В его речи был оттенок простонародного акцента, но слова точно и ясно передавали мысли.
— Вы думаете, что мы идем кружным путем, в то время как ваше нападение ведется более прямо.
— Да, это так. Надеюсь, вы не обидитесь на меня за мои утверждения. Ведь вызов исходил от вас.
— В самом деле. Но думаю, что мы не станем врагами.
— Ну, конечно! — отозвался мистер Фин.
Карета остановилась перед большим красивым домом, стоявшим в стороне от дороги. Имя, которого Поль не мог разобрать, было написано над воротами. Они прошли в ворота и по нескольким ступенькам поднялись к входной двери, которую мистер Фин открыл своим ключом. Первым впечатлением Поля при входе в просторный вестибюль, было большое количество яркой и свежей живописи, многочисленные картины в золоченных рамах. Появилась горничная и приняла шляпы и пальто.
— Наш ужин очень скромен, мистер Савелли. Не откажитесь разделить его с нами, — сказал мистер Фин.
— С величайшим удовольствием, — ответил Поль.
Хозяин открыл двери направо, в столовую. Джен и Поль вошли и остались там одни на несколько мгновений. Поль слышал, как в вестибюле Барней Биль говорил хриплым шепотом: «Велика подать мне на кухню кусок хлеба и мяса, Сайлес. Ты знаешь, что я ненавижу вилки и предпочитаю есть без пиджака».
Поль схватил Джен за руку, растроганный.
— Ты слышала? Дорогой старина!
Она подняла на него светлые, спокойные глаза.
— Ты не шокирован?
Он шутливо потряс ее:
— Да за кого ты меня принимаешь?
Джен не сдавалась:
— За того, кого девицы в моем положении называют «особой»!
— Ты ужасна.
— Это слово ужасно, а не я. Ты так высоко поднялся над нами.
— Но похоже, что и вам живется неплохо, — сказал Поль, оглядываясь кругом. Джен ревниво следила за выражением его лица. Столовая, столь же обширная, как и вестибюль, тоже была увешана золотыми рамами с яркой живописью. Не было видно ни вершка свободной Стены над дубовой панелью. Резкие пейзажи, деревянные портреты, морские этюды с волнами как из кованого железа слепили глаза. Казалось, будто детский сад пригласили в качестве жюри для выставки в Академии художеств. Тому же детскому саду поручили, видимо, и разместить картины на стенах. Это был какой-то убийственный конгломерат, живописная анархия, какой-то издевательский, исступленный индивидуализм.
Поль, глядя на живописный кошмар, забыл о Джен, следившей за ним холодным, вызывающим взглядом.
— Что ты скажешь об этом?
Он улыбнулся.
— Это несколько сбивает с толку.
— Весь дом таков.
— Очень необычно, — осторожно заметил Поль.
Он снова окинул взглядом зал. На одном конце длинного стола стояли три прибора, блюдо холодного мяса, заманчивый яблочный пирог, кусок честера и салата из сельдерея в стеклянной вазе. На столе не было и признака каких-нибудь украшений. Огромное чудовище из орехового дерева, скупо уставленное посудой, исполняло роль серванта. Кресла, десять с прямыми спинками и два более удобных у камина, из которых одно без подлокотников, были обиты зеленым и желтым кретоном. В большом камине весело трещал яркий огонь, и на широкой каминной доске стояли маленькие раскрашенные гипсовые фигурки: олени, гномы, кролики, опустившие одно ухо и задорно поднявшие другое, собаки, выслеживающие и преследующие невидимую дичь.
Джен смотрела на Поля, в то время, как он рассматривал комнату.
— Кто такой мистер Фин? — спросил он тихо.
— Много лет тому назад он торговал рыбой в фирме «Фин-Жареная рыба». Теперь он собственник фирмы «Fish Palaces Ltd». Отделения по всему Лондону. Невозможно не заметить их даже из автомобиля.
— Я видел их, — сказал Поль.
Спор за дверью кончился победой хозяина: он вошел в столовую, любезно подталкивая Барнея Биля. В первый раз Поль увидел его в полном свете. Это был человек крепкого сложения, с волосами и бородой когда-то, очевидно, цвета воронова крыла, а теперь неравномерно разделенными белыми прядями, и темными грустными глазами. Он казался как бы окруженным атмосферой скорбного терпения — для собственника процветающей торговой фирмы внешность самая неподходящая. Поль обратил внимание на странность его одежды. На нем был черный закрытый сюртук методистского пастора и одновременно галстук всех цветов радуги с бриллиантовой булавкой, тяжелая золотая часовая цепочка, алмазный перстень и крупные перламутровые запонки. Но столь странное сочетание не умаляло спокойного, даже мрачного достоинства его лица и манер. В нем ясно чувствовалась оригинальная личность.
