Лайза Беннет - Идеальная ложь

— Ладно, а как насчет самих женщин? — спросила Люсинда, немного привстав на постели. — Может, у одной из них до сих пор на Этана зуб, она не может простить, что он от нее свалил!

— Такое возможно. Но Этан должен был ее по-настоящему взбесить — и при этом она должна быть в него серьезно влюблена. Ну, не знаю… ты бы смогла кого-нибудь убить за то, что он тебя разлюбил?

— Ты думаешь о том же, о чем и я думаю?

— Ты имеешь в виду Ларк? — сказала Мэг, поймав встревоженный взгляд Люсинды. — Я думаю о ней с того момента, когда ты два дня назад сказала Эйбу и мне, что не убивала Этана. После того как Ларк рассказала мне, что у тебя был выкидыш, и намекнула, что отцом мог быть Этан, я была уверена, что это ты его убила. И я прекрасно понимала, почему. Я знала, каким он может быть агрессивным, как умеет манипулировать людьми. Я была готова и на суде давать такие показания. Но когда ты рассказала, что Этан даже не прикасался к тебе…

— Мэг, я готова поклясться на целой стопке Библий, — с жаром сказала Люсинда.

— У меня такое чувство, что, по крайней мере, на одной Библии тебе клясться придется, — сказала Мэг. — Дело в том… Я вдруг поняла, что в твоем сценарии есть смысл. К тому же, почему ты держала обжигающий конец понтия? Я думаю, что руки твои обгорели, потому что ты на самом деле вытаскивала его — ты скорее пыталась спасти жизнь Этана, чем отнять ее.

— Так ты действительно веришь мне, Мэг? — Глаза Люсинды наполнились слезами, а лицо озарила надежда.

— Думаю, что да, но у меня по-прежнему остается масса вопросов. Почему ты спустила недоношенный плод в туалет?

— Потому что не знала, что беременна.

— Хотела бы я этому поверить! Но не думаю, что смогу. Насколько я понимаю, ты это скрывала. Ты, конечно же, знала, что беременна, а когда потеряла ребенка, испытала чувство облегчения. Ты думала, что никто не сможет узнать, что с тобой произошло. Ты надеялась, что смываешь в унитазе то, с чем больше никогда в жизни не будешь иметь дело.

Крепко зажмуренные глаза Люсинды все же не могли сдержать слез. Она опять легла на подушки и, не открывая глаз, сказала, всхлипывая:

— А вот это не твое собачье дело, правда? Все, что тебе следует знать, так это то, что Этан к этому никакого отношения не имел.

— Я знаю, — мягко сказала Мэг. — В этом я тебе верю. И не стану — теперь, по крайней мере — больше ни о чем тебя спрашивать. Но в какой-то момент, Люси, я собираюсь во всем разобраться. Во всем. И если ты хочешь мне помочь, мне понадобится твоя искренность.

Глаза Люсинды тут же открылись.

— Так ты собираешься мне помочь?

— Пока не знаю, как, — ответила Мэг, — но я все-таки попробую.

Разумеется, Мэг понимала, почему все обвиняют Люсинду в смерти Этана. Это было так просто и даже удобно — иметь в качестве обвиняемого «проблемного» человека, который не приходится тебе ни родственником, ни приятелем! Теперь все знали о выкидыше Люсинды, и многие, подобно Ларк, могли предположить, что Люсинда убила Этана потому, что забеременела от него. Теперь город мог безнаказанно заявить: прекрасное избавление от ненужного отребья! Одним выстрелом — два зайца. Это и Мэг могло существенно облегчить жизнь, поскольку в таком случае у убийства появлялся смысл, а Люсинда в глазах закона сама превращалась в жертву. Далее пришло бы время для предсказанной Бордманом снисходительности судей. Да, несомненно, Люсинде пришлось бы провести какое-то время в тюрьме. Но при хорошем поведении она вышла бы оттуда как раз вовремя, чтобы собрать осколки своей разбитой жизни и двигаться дальше. Совсем как двигался вперед Ред-ривер — быстро, спокойно, какую бы уродливую правду все они ни старались скрыть.

Все время по пути назад в город Мэг мысленно возвращалась к следующему стоявшему на очереди вопросу, гораздо более сложному и опасному. Если Люсинда не убивала Этана, кто же это сделал?

Мэг перебирала в уме людей, которых знала лично и которые не любили Этана. Сразу же в голову пришли Франсин и Эйб. Но оба они выказывали свое недовольство Этаном совершенно свободно и откровенно; конечно, если бы кто-то из них собирался убить человека, то не делал бы это так открыто. Потом Мэг подумала о тех, кто переживал об Этане, кто, казалось, любил его или, по меньшей мере, им восхищался: Ханна, Клинт, Жанин. Этан был человеком, который вызывал в других сильные эмоции, провоцировал бурную реакцию на свои поступки. Высокомерный, требовательный, очаровательный, невозможный, он либо любил тебя, либо прогонял от себя прочь. У него не было терпения на промежуточные варианты. И среди близких ему людей, казалось; не было ни одного, кто не отвечал бы на его страсть такой же страстью. Мэг по себе знала, как легко любовь может превратиться в ненависть, а восхищение — в ярость.

Она знала, что наиболее очевидным подозреваемым всегда является супруг жертвы убийства. И в этом случае она прекрасно понимала, что, поскольку полиция уже начала опрашивать людей в городе, доказательства любовных похождений Этана заставят представителей власти вернуться и повторно допросить Ларк. Да, Люсинду застали с орудием убийства в руках. Но мотив-то был как раз у Ларк: это она начала развивать мысль о том, что отцом погибшего ребенка Люсинды был Этан. Почему Ларк это сделала? Факт, что Люсинда вела беспорядочную половую жизнь, не требовал доказательств. Но одно дело беспорядочные связи, и совсем другое — спать со своим отчимом. Хотела ли Ларк сбить всех со следа? Или просто она сама пришла к ошибочному выводу в момент крайнего эмоционального напряжения?

Обдумывая все эти проблемы, Мэг снова и снова возвращалась к самому важному вопросу. Хватит ли у нее сил, решимости, мужества, чтобы продолжить поиск настоящего убийцы Этана… даже если в конце пути она встретит собственную сестру?

Глава 20

От Музея искусств «Метрополитен» офис Мэг около Брайант-парка отделяло больше сорока кварталов, но когда Мэг поняла, что такси в час пик взять не удастся и что у нее остается еще целый час до назначенной в музее встречи с Ханной, она решила пройтись. Она срезала угол, пройдя по диагонали через парк позади Публичной библиотеки Нью-Йорка, и пересекла огромную прямоугольную лужайку. В сгущающихся сумерках высокие окна офисных зданий, окружающих парк, мерцали маняще интимным светом. Мэг очень нравился ночной город, особенно в будни, когда каждый мог почти физически ощутить пульс городской жизни, наблюдая за пассажирами, бегущими к сабвэю[13], заядлыми театралами, спешащими на ранний ужин; вокруг нее пульсировали чужие миры внутри других миров, со своими приливами и отливами. Коллективная энергетика толпы всегда очень сильно воздействовала на нее: когда она слушала национальный гимн на стадионе, полном фанатов, по спине пробегала дрожь, она чувствовала себя комфортно, когда находилась среди людей, когда знала, что рядом с ней стоят другие, когда понимала, что они знают наизусть те же слова.

В эти дни Мэг решила, что будет выкраивать для себя пару минут отдыха везде, где представится возможность. Она ненадолго остановилась перед скамейкой, на которой они сидели с Этаном. Сейчас совершенно невозможно было поверить, что это было всего шесть недель назад. С тех пор ее мир изменился. Нет, поправила себя Мэг, изменился не мир, изменилась она. Она чувствовала, что почти во всех сферах своей жизни стала более осмотрительной. Она дважды обдумывала свои слова, перед тем как высказать свое мнение. Она стала уделять больше времени размышлениям над проблемами своей фирмы. Теперь она знала намного больше о тех вещах, которые раньше считала само собой разумеющимися: о персонале своего агентства, о самом бизнесе, о друзьях и, возможно, в большей степени, чем обо всем остальном, о своей семье.

После возвращения с похорон Мэг, по меньшей мере, раз десять говорила с сестрой по телефону, иногда часами. Она отчаянно пыталась понять, испытывала ли Ларк по отношению к Этану чувства — гнев, обиду, унижение, — которые могли заставить ее убить его. Но Ларк тщательно избегала любых, хоть сколько-нибудь гнетущих моментов. Эти звонки были похожи на их прежние разговоры, с постоянной сменой темы. Речь шла в основном о повседневных заботах Ларк — девочках, Линдбергах, мастерской, ее новых книгах.

— Так тяжело опять вернуться во все это, — призналась она Мэг во время их телефонной беседы в тот же день после обеда. — Я столько пережила… а мои маленькие персонажи совершенно не изменились. Они кажутся такими чистыми, такими привлекательными — возникает чувство, будто я даю им пинка под их очаровательные задницы.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Мэг. Безусловно, убийство Этана что-то изменило в их отношениях, где-то едва уловимым, а где-то и разрушительным образом.

В один из вечеров Мэг позвонила старая подруга по колледжу, чтобы пожаловаться на проблемы со своим парнем, с которым они давно были вместе: он не понимает, что значит быть по-настоящему близкими; он проводит слишком много времени в своей брокерской фирме; он забыл о двухлетней годовщине их первого свидания. Было ли Мэг действительно интересно слушать все это хныканье раньше? Сейчас же ей просто хотелось крикнуть: «Когда ты повзрослеешь?! Ты понятия не имеешь, какими бывают настоящие проблемы!»