Мэри Портман - Импровизация
Алекс положил руки на подлокотники кресла. Его пальцы продавили глубокие отверстия в темно-коричневой кордовской коже. Он сумел удержаться и не спросить почему, хотя изнывал от любопытства.
— У всех перестроенных зданий есть одна особенность. — Она робко шагнула в кабинет. — Строители любят оставлять в неизменности как можно больше элементов первоначального плана. — Она сделала еще один шаг, на этот раз более решительно. — Дверь в подвал никогда не запиралась, и я этим воспользовалась. Я надеялась, что ты не будешь возражать. — Она сделала третий шаг, самый дерзкий из всех, наконец оказалась внутри и осторожно закрыла за собой дверь. — Или будешь?
— Что буду? — Он даже не помнил, о чем она говорила. Только знал, что Долли здесь и что теперь можно перевести дух. Уф…
— Будешь возражать. Потому что сделанное мною можно квалифицировать как проникновение со взломом. — Она пожала плечами и склонила голову набок. — В конце концов, ты блюститель закона и все такое прочее.
Он махнул рукой.
— Я сам виноват. Мне следовало убедиться, что дверь заперта.
— Теперь она действительно заперта.
— Хорошо, — только и пробормотал он, видя, что худышка Долли оперлась спиной о массивную дверь его кабинета.
Ее узкие плечи и стройные бедра не прикрывали и половины декоративной панели. Она ребенок. И в то же время зрелая женщина. В ней есть все, чего он так хотел и чего старательно избегал.
— Так вот, я пришла попросить прощения за шум. Мы мешали тебе работать…
— Ты уже сделала это.
— Да, сделала. Или нет?
Ее неуверенность заинтриговала Алекса. До сих пор Долли не стесняясь говорила ему, чего она хочет.
— Долли, это твоя квартира. Ты можешь шуметь там, как хочешь и сколько тебе вздумается.
— Ну, ты же тоже живешь там. Я уже забыла, что ты живешь со мной не так долго, как Лиззи. Ей понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к моей… — Долли беспомощно взмахнула руками, а потом сунула их в задние карманы зеленых солдатских брюк, — потребности в шуме, если можно так выразиться.
— Тебе необходим этот шум? — спросил Алекс, хотя на самом деле он хотел получить ответ на вопрос, как Долли сумела забыть, что он живет в ее квартире всего несколько дней. Ну, недель.
Она опять шмыгнула носом.
— Дело не столько в шуме, сколько в общении. В… компании.
В общении… На сей раз он задумался. О том, что Долли находится в окружении живых существ двадцать четыре часа в сутки. Учитывая обитателей моря.
— Не понимаю, как ты умудряешься жить в этом… зоопарке.
— Алекс, я была младшей из шести детей. И действительно выросла в зоопарке. — Сказав это, Долли улыбнулась, и Алекс понял, что она ни о чем не жалеет.
Он взял ручку и постучал ею по картонной обложке блокнота.
— И все же ты не станешь утверждать, что салют тебя не отвлекает.
Долли негромко хмыкнула, как будто и не ждала, что ее поймут.
— Наверно, тишина вещь хорошая. Но вокруг меня всегда было шумно. Я не знала, что такое уединение. Которое другим достается даром.
— Или после соответствующих требований. — Он нес откровенную чушь и, должно быть, выглядел напыщенным ослом. Ослом, запертым в стойле и облаченным в красные спортивные трусы.
— Во всяком случае, твои требования сыграли свою роль. Еще ни одно совещание редакции не заканчивалось на столь драматической ноте. — Долли закрыла глаза, опустила плечи и прижалась затылком к тяжелой двери. При этом выражение ее лица оставалось поистине ангельским. — В этом было нечто… духовное.
Алекс выругался и бросил ручку. Она может дразнить его, флиртовать и строить глазки сколько влезет. Он больше на это не клюнет.
— При чем тут духовность? Она не имеет к этому никакого отношения.
— Может быть. — Она подняла веки. Черт побери, зачем человеку глаза, которые видят других насквозь?! Даже за тщательно созданным фасадом. — Я помню, как ты говорил, что неплох в постели. Думаю, у тебя есть опыт общения с религиозными женщинами.
Он пристально посмотрел на Долли, пытаясь увидеть в ней невоспитанного ребенка, но увидел женщину, которая хорошо знает, чего хочет. Эта Долли не играет ни в какие игры. Она настроена решительно. Охвачена страстью. И выглядит совершенно взрослой.
О черт, неужели прошел еще час? Пустая трата времени. Алекс почувствовал себя совершенно выбитым из колеи. И так будет до тех пор, пока он не избавится от этой женщины.
Он снова взял ручку, перевернул блокнот, поправил очки и понемногу пришел в себя.
— Я должен поработать. Тебе что-нибудь нужно?
Долли скрестила руки на груди и смерила его своим фирменным пронизывающим взглядом.
— Ты не любишь много говорить о себе, верно?
Он вообще не говорил о себе. Точнее, не говорил о себе ни с кем, кроме Долли. Но в данный момент он не расположен к ее псевдопсихологическим опытам.
— Я не нуждаюсь в таких разговорах. Моя работа говорит сама за себя.
— Твоя работа говорит только о том, какой ты адвокат. И не имеет никакого отношения к тому, какой ты человек.
Она ошибается, но Алекс не хотел тратить время на пустые споры. И даже на обычную беседу. Он бросил ручку на стол. Очки отправились следом. Если она желает ссоры, пусть пеняет на себя.
Алекс откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники и переплел пальцы.
— Ты хочешь узнать, какой я человек? Тогда живо иди сюда.
— Не пойду.
Он поднял бровь.
— Почему?
— Сам знаешь.
Вторая бровь поднялась еще выше и обвинила ее в трусости.
— Боишься, что тебя разденут?
— Нет. Я не боюсь, что меня разденут. — Она оторвалась от двери, вышла на середину кабинета, сняла штормовку через голову и бросила ее на пол. — Нет. И тебя я не боюсь тоже. — Она сняла ботинки и носки, балансируя, как фламинго, сначала на одной, а потом на другой ноге. — Но есть одна вещь, которая меня пугает.
Алекс чуть не проглотил язык. В первый раз в жизни он не находил слов.
— Гм?
Она расстегнула пряжку, дернула молнию и вылезла из брюк.
— Я боюсь, что не смогу ответить отказом ни на одну твою просьбу.
Раньше под курткой она не носила ничего. Теперь на ней был пятнистый лифчик, напоминавший шкуру леопарда. В самом лифчике скрывалось не так уж много, но вполне достаточно, чтобы пробудить интерес того, кто прятался у Алекса в трусах.
— Тогда я не буду просить.
— Вот и хорошо, — сказала Долли и подарила Алексу улыбку, которой он прежде не видел. В ней было что-то ангельское и дьявольское одновременно. — Потому что я никого не хочу винить в том, что собираюсь сделать. Никого, кроме себя самой.
Воображение подсказывало Алексу десятки — нет, сотни — вариантов.
Но тело признавало только один.
Он раздвинул ноги и положил сцепленные руки на живот. Она сделала шаг вперед, другой, третий и сняла с плеча бретельку лифчика. Затем подошла ближе, взялась за бретельку номер два и медленно спускала ее до тех пор, пока тело Алекса не велело ему избавиться от шорт.
Будь проклята эта сексуальная женщина! Будь проклят ее леопардовый лифчик! Если она не снимет его, он сделает это сам!
Она остановилась у края письменного стола и посмотрела на Алекса сверху вниз. Он развернул кресло и посмотрел на нее снизу вверх. Воздух разделявшего их пространства потрескивал от электричества.
Ожидание сводило его с ума. Сердце стучало, жаркая кровь бежала по жилам, живший в нем пещерный человек рычал. Алекс был уже готов схватить ее за волосы и затащить в свою пещеру, но Долли избавила его от опасности превратиться в неандертальца, быстро опустившись на колени между его ног.
Ее руки скользнули в трусы Алекса. Ноготки поскребли его ляжки. Больше всего на свете ему хотелось выгнуться навстречу этим жадным рукам, но он продолжал сдерживаться и ворчать… пока пальцы Долли не добрались до середины его паха. Они измерили длину его члена, нашли край головки и стали поглаживать ее, заставив Алекса вздрогнуть всем телом.
— Тебе нравится?
— И ты еще спрашиваешь? — прорычал он, отчаянно желая раздеться сам, потом раздеть ее, сунуть пальцы под спущенные бретельки ее лифчика и спустить его еще ниже, стащить с нее клочок тонкой ткани леопардовой расцветки, прикрывающий лобок, поднять к себе на колени и посадить верхом на его дикое животное.
Она хмыкнула.
— Я подумала, что должна это сделать. Мне бы не хотелось снова отдавить тебе ноги.
— Ноги? — Ах да, верно… — Это было во время танцев.
— Причем не в первый раз. Ты уже как-то выдерживал мой вес.
— Долли, там нечего было выдерживать.
Она беспечно пожала плечами и склонила голову набок; при этом ее кудрявые волосы коснулись плеча. Бретельки лифчика спустились ниже, и Алекс снова вцепился в подлокотники. Да, похоже, кожаную обивку кресла придется сменить…
