Линда Миллер - Флибустьер
- Я могу сказать его Дункану?
- Нет, - твердо заявила Старуха, свирепо нахмурившись. - Ты должна обещать мне, что никому его не скажешь до поры.
- До какой поры?
- Не скажу. Ты сама поймешь, когда время настанет.
Фиби вздохнула, но любопытство не позволяло ей упустить случай.
- Хорошо, я обещаю, - сказала она. Старуха прошептала свое имя ей на ухо.
Оказалось, что это английское слово, называющее все, что есть хорошего на свете.
- Если мой первенец окажется дочерью, я назову ее этим именем, - сказала Фиби, тронутая до глубины души, улыбаясь сквозь слезы.
- Твой первенец будет мальчиком, - тут же возразила Старуха. - И его назовут Джон Александр, в честь его деда и мистера Алекса.
Фиби не стала тратить силы на спор. Она знала настоящее имя Старухи, скоро станет женой Дункана, и на первое время этого более чем достаточно. Кроме того, она уже решила позволить Дункану выбрать имя для первого ребенка.
- Помоги мне надеть это прекрасное платье, - сказала она вместо возражений, и глаза Старухи загорелись гордостью и удовлетворением.
Изящное и простое платье отлично сидело на Фиби. Его юбки тихо шуршали, когда девушка шевелилась. Если бы она отправилась в какой-нибудь сиэтлский бутик для новобрачных, чтобы выбрать себе подвенечное платье, то вряд ли нашла бы что-нибудь подобное.
- Оно такое красивое! - промолвила Фиби, вертясь перед зеркалом.
- Да, - согласилась Старуха. Она схватила Фиби за руки и заглянула в ее глаза.
- Тебе предстоит еще немало бед, мистрисс. Ты должна быть сильнее сильной. Фиби почувствовала холодок страха.
- Что ты имеешь с виду?
- Уже сейчас ты носишь в себе ребенка мальчика, как я тебе сказала. Что бы ни случилось с тобой или с твоим мужем, ты должна позаботиться о маленьком Джоне Александре Рурке. Ему предстоит важное дело в этом мире.
Фиби опустилась на табурет, догадываясь, что побелела как пергамент.
- Не думай о несчастьях, - нахмурилась Старуха. - Думай о мистере Дункане, о свадьбе и предстоящей ночи, которая принесет вам обоим много счастья.
Фиби вспомнила свои собственные слова, сказанные Дункану сегодня на веранде, о том, что жизнь нужно принимать такой, какова она есть. Старуха убеждала ее, что надо жить настоящим, чтобы каждая драгоценная секунда не пропала даром. Какая простая философия, но как трудно ей следовать!
Она взяла руку своей наперсницы и сжала ее, сказать больше было нечего.
Свадебную церемонию решено было провести на берегу моря, под небосводом вместо купола церкви, закатом вместо витражей и группой слуг и увечных воинов в качестве свидетелей.
Фиби была на вершине счастья. Стоя рядом с Алексом лицом к будущему мужу, который держал в руках Библию и букет пурпурных орхидей, предназначенных ей в подарок, она не думала о пиратах, войнах и прыжках во времени. Она хотела сказать Дункану о ребенке, который рос в ней, мальчике, которого Старуха уже окрестила Джоном Александром Рурком, но нужно было дождаться подходящего момента. Было странно слышать, как Дункан произносит святые слова и просит в ответ принести клятвы верности, и как Алекс отвечает, как будто Фиби выходит замуж за него. В какое-то мгновение, ее охватила паника при мысли, что Дункан обманул ее и ее мужем станет Алекс. Но затем до нее дошло, что Дункан называет Алекса своим, Дункана, именем, и успокоилась. Когда слова клятвы были произнесены, и Дункан объявил себя и Фиби мужем и женой, именно священник поцеловал невесту, а не подставной жених.
За венчанием последовало веселое, жизнерадостное празднество. Вдоль пляжа разожгли костры, моряки достали гармоники, скрипки и маленькие аккордеоны. Фиби танцевала со своим мужем на песке, и этой ночью для нее больше никого и ничего не существовало.
Вино лилось рекой хотя Фиби к нему не притрагивалась, а веселая музыка заставляла ее танцевать вновь и вновь. Пока она отдыхала, совершенно запыхавшись, а Дункан кружился вокруг одного из костров со Старухой, она заметила Симону, направляющуюся к лунной дорожке, протянувшейся по воде.
Нахмурившись, Фиби пошла за ней и, догнав девушку на краю прибоя, схватила ее за руку.
- Что ты делаешь? - спросила она. Симона посмотрела на нее холодными, пустыми глазами.
- Я хочу искупаться, - сказала она. И ее платье, похожее на саронг, упало на песок, обнажив ее великолепное тело. - Теперь ты хозяйка Райского острова. Ты можешь выгнать меня отсюда.
Фиби покачала головой: - Здесь твой дом.
- И твой тоже, - сказала Симона, повернувшись и грациозно входя в воду. - А мистер Дункан не принадлежит тебе одной. Когда ты располнеешь из-за ребенка, растущего в тебе, он станет приходить ко мне.
Фиби повторяла про себя слова Алекса: Дункан будет верным мужем и не нарушит произнесенных клятв. Вот только клятвы произнесены Алексом, хотя и от имени Дункана.
- Отстань от него, Симона, - ответила Фиби, входя вслед за ней в теплые пенящиеся волны. - Со временем ты встретишь другого человека. Дункан мой муж, и я ни с кем не стану его делить.
- Возможно, у тебя не будет выбора, - сказала Симона.
Она скользила по воде в нескольких ярдах от берега, и ее грация и непринужденность напомнили Фиби, что это мир Симоны, а не ее. Фиби появилась на Райском острове случайно, но Симона, подобно русалке, была рождена для этих соленых волн, песка и тропических ночей. Недооценивать привлекательность туземной женщины для такого человека, как Дункан, было бы серьезной ошибкой.
- Все равно, - настаивала Фиби. - Я люблю Дункана и не отступлюсь от своих слов, я ни с кем не разделю его.
Симона плыла на спине, и ее крепкие груди и плоский живот блестели в лунном свете, как полированное тиковое дерево.
- Он не только твой, но и мой, - возразила она.
Фиби была потрясена спокойной уверенностью соперницы. Может быть, Дункан никогда и не порывал с Симоной. В этом месте и в этом времени мужчины смотрят на наложниц как на что-то само собой разумеющееся. Даже мужчины, которые считают, что счастливо женились.
- Нет! - сказала Фиби и пошла прочь. На пляже она встретилась с Дунканом отправившимся на ее поиски. Он взял ее за обе руки.
- С кем ты разговаривала?
- С Симоной, - ответила Фиби. Было бессмысленно избегать разговора. - Ты спал с ней, Дункан? После того, как я появилась на острове? - В темноте она не могла видеть его глаз, но это было неважно. Она прислушивалась к его ответу сердцем.
- После того, как ты появилась на острове, нет, - сказал он.
- А раньше?
- Да.
Фиби кивнула. - У тебя есть свое прошлое, - сказала она тихо, - и у меня тоже. Но сейчас, Дункан, для меня важно только будущее. И я обещаю тебе, что, если ты будешь изменять мне, никакая ярость англичан или Морно не сравнится с моей местью. Мы понимаем друг друга? Дункан прижал ее к своей труди.
- Да, - сказал он. - Но я не изменю тебе, Фиби. Ты можешь быть уверена в этом, как ни в чем другом.
Она посмотрела в лицо мужу.
- И я тоже не изменю тебе, - сказала она тихо. - Я так люблю тебя, Дункан!
Он ничего не ответил, только поцеловал ее и повел к дому по извилистой тропинке, которая огибала свадебные торжества, оставляя их далеко в стороне. Для Фиби сейчас было более чем достаточно, что Дункан взял ее в жены. Он сам объявит о своей любви именно так, как предсказывал Алекс, когда будет готов.
Внутри большого дома лежали цветные тени от самодельных бумажных фонариков, развешанных в саду, где продолжался праздник. Взяв Фиби за руку, Дункан повел ее вверх по лестнице, в свою спальню, которая теперь стала и ее спальней.
- Вероятно, это была самая необычная свадьба в истории, - сказала Фиби, внезапно разнервничавшись, как девственница, хотя Дункан уже наложил на нее, и весьма тщательно, супружеские узы. А до этого, разумеется, был Джеффри. Бедный напыщенный Джеффри, который не имел понятия, что значит разжечь в женщине настоящую страсть, увести за собой ее душу, вернуть обратно, удовлетворенную, и ласками погрузить в сон.
Дункан не зажигал лампу, и сквозь высокие окна, выходящие на море, проникал бледный лунный свет.
- Да, - согласился он. - Но это было только вступление.
Фиби задрожала от предчувствия и чуть-чуть от страха. Супруг обнял ее за плечи своими нежными руками.
- Что с тобой?
Фиби была рада, что в комнате темно: мрак позволял ей сохранить хоть какие-то остатки достоинства.
- Только то... ну, когда ты любил меня, наслаждение было таким огромным...
Пальцы Дункана гладили ее плечи, успокаивая, но одновременно раздувая искры в самых дальних уголках ее женского существа.
- Ты не хочешь, чтобы я дарил тебе наслаждение? - недоверчиво спросил он.
Фиби положила руку ему на грудь, вздрагивая, еле слышно усмехаясь и едва не плача.
- Конечно, хочу. Просто... ну... я теряю контроль над собой.
- Так и должно быть, - сказал Дункан, умелыми пальцами расстегивая пуговицы свадебного платья, которое Старуха сшила еще до ее появления, и которое замечательно сидело на ней. - Я тоже теряюсь и становлюсь необузданным, когда ты впускаешь меня в себя... - Он снял с нее платье, сорочку и замер неподвижно, пораженный ее красотой.
