Наталья Калинина - Останься со мной навсегда
Я проводила свои дни в полном одиночестве, если не считать родителей — которые, впрочем, не могли уделять мне много времени, потому что были слишком заняты работой на ферме. Но одиночество не тяготило меня. Я нисколько не завидовала другим детям, которых родители отпускали на целый день из дома, — даже если бы мои отец и мать не запрещали мне выходить за пределы двора, я бы все равно не стала участвовать в их шумных играх. Мне никогда не было скучно наедине с самой собой — ведь у меня были мои мечты…
Мечтать я начала, можно сказать, с пеленок. Когда я была совсем маленькой, мама читала мне на ночь сказки. Засыпая, я воображала себя героиней очередной сказки, прочитанной мамой, и мне снились удивительные сны… Уже тогда я была Золушкой, ожидающей появления своего Принца.
В школе у меня не было ни друзей, ни подруг. Я была очень робкой девочкой, меня же, наверное, считали зазнайкой, и никто не проявлял желания со мной дружить. Но я и не нуждалась в их дружбе — мне и одной было хорошо. После занятий я бежала домой, чтобы уединиться в своей комнате или в каком-нибудь уютном закоулке сада с интересной книгой или со своими мечтами. Книги и мечты были для меня неразделимы: ведь я всегда была героиней романа, который читала. Разумеется, это были романы о любви.
Это были очень счастливые времена. Тогда я пребывала в полнейшей уверенности, что когда мне настанет пора любить, мой герой, тот единственный мужчина, которому я буду принадлежать, заглянет в этот Богом забытый уголок и, влюбившись в меня с первого взгляда, увезет в свой большой, неведомый и прекрасный мир.
Если бы кто-то спросил у меня, каким был герой моих детских грез, я бы затруднилась ответить. Мой герой был чистой абстракцией — я и сама не знала, какое у него лицо, какого цвета глаза и волосы. Я знала лишь, что он непременно должен быть красивым, обаятельным и сильным… И особенным — то есть не таким, как другие.
По воскресеньям родители водили меня в кино в награду за мои школьные успехи — я была первой ученицей. Я обожала эти воскресные походы в местный кинотеатр. Фильмы увлекали меня не меньше, чем книги, — если это были фильмы о любви. Я нередко «влюблялась» в киноактеров… Но моя влюбленность проходила, стоило мне увидеть того же актера в другом фильме: тогда я понимала, что на самом деле мне понравился не актер, а роль, которую он сыграл. Я снова возвращалась к моему абстрактному возлюбленному и продолжала терпеливо ожидать его появления.
В тринадцать лет я стала участвовать в любительских постановках школьного драматического кружка. В первое время я ужасно робела на сцене, но потом начала раскрепощаться, потому что мне очень нравилось вживаться в тот либо иной образ… Все говорили, что я — прирожденная актриса, мне же не было никакого дела до похвал. Эти школьные спектакли были для меня таким же бегством от повседневности, как и мои тайные грезы. Костюмы, декорации, романтические истории, героиней которых я была, — все это принадлежало миру вымысла, поэтому было моей стихией. Играя, я чувствовала себя как рыба в воде. Но все бы, наверное, так и закончилось для меня школьным драматическим кружком, если бы не случайность.
Мне было шестнадцать лет, когда кинотруппа из Голливуда приехала на съемки в наши места. Все девчонки из моего класса устремились туда, где расположилась съемочная площадка, чтобы посмотреть на пришельцев из мира кино и приобщиться к таинству съемок. У меня съемки особого интереса не вызывали, но я пошла туда за компанию с ними.
Там я и встретила Уэста. Уэст был режиссером фильма, который они приехали снимать. Он подошел ко мне в перерыве между съемками… Я не знаю, почему именно ко мне, а не к какой-нибудь другой девочке. Может, потому, что все держались вместе, а я, как всегда, стояла в стороне.
Уэст спросил, не хочу ли я попробовать свои силы в кино, и я ответила, что да, мне бы очень этого хотелось… Я не была тщеславна, но мне казалось, кое-какие задатки актрисы у меня есть. Я понимала, что если стану актрисой, то буду жить в том большом, прекрасном и неведомом мире, к которому всегда стремилась. К шестнадцати годам я уже начинала всерьез сомневаться в том, что мой герой, кем бы они ни был, сам приедет за мной, когда наступит желанный день. В самом деле, откуда ему знать, что я, девушка его мечты, жду его здесь, в маленькой деревеньке, затерянной среди холмов на берегу реки?..
Уэст поинтересовался, кто я такая, сколько мне лет и как меня зовут. Я ответила, что меня зовут Констанс Эммонс, что мне шестнадцать лет и я еще учусь в школе. К этому я добавила, что уже три года участвую в любительских постановках школьного драматического кружка, где мне доверяют главные роли, и что я действительно умею играть — так говорят все. А еще я сказала, что больше всего на свете желаю вырваться из этого захолустья.
Эта последняя фраза, думаю, и выдала меня. Именно тогда Уэст понял, что я готова на все или почти на все, лишь бы жить в большом городе.
Он попросил меня подождать, когда он освободится, чтобы побеседовать о планах, которые уже имелись у него на мой счет. Когда съемочный день закончился, он отвел меня в сторону и вкратце изложил мне эти планы.
Он сказал, что к концу лета я переселюсь в Голливуд и пройду курс обучения в школе при киностудии, где меня научат всем тем приемам, которыми должна владеть современная актриса. После чего он сам позаботится о том, чтобы для меня нашлась подходящая роль в каком-нибудь из его фильмов. Что же касалось платы за обучение и жилье, ее возьмет на себя киностудия.
Я слушала затаив дыхание. Мне казалось, что моя встреча с Уэстом — это всего лишь чудесный сон и скоро я проснусь в своей постели на родительской ферме, наедине с моими несбыточными мечтами. За короткое время нашей беседы Уэст успел каким-то образом убедить меня, что без него моим мечтам ни за что не сбыться… Иногда я ловила на себе его слишком пристальный, изучающий взгляд, но не придавала ему значения. Я действительно была очень наивной тогда… Наверное, если бы кто-нибудь спросил у меня в то время, что означает выражение «грязный тип», я бы ответила: «Это человек, который не моется».
Мои отец и мать в отличие от меня знали, что означает это выражение, и именно так они назвали Уэста, когда я, вернувшись домой, рассказала им о встрече с режиссером. Каждый взрослый человек наслышан о том, как влиятельные мужчины из мира кино забивают головы юным девушкам сказочными обещаниями с целью воспользоваться ими…
— Все актрисы проходят через эту мерзость, — сказала моя мать. — Ты вот только почитай…
И она принесла журнал со статьей об одной известной актрисе и о бесчисленных унижениях и компромиссах, через которые этой женщине пришлось пройти, прежде чем стать таковой. Для меня, конечно, все это было лишь словами. Даже если это и было правдой — какое отношение это могло иметь ко мне? Мистер Уэст был порядочным человеком и искренне хотел мне помочь.
— Знаем мы этих «порядочных» людей. У всех у них одно на уме, — возразил отец в ответ на мои доводы. Разумеется, о том, чтобы отпускать меня в Голливуд, и речи быть не могло.
— Ведь все равно уеду, — капризно заявила я, чуть ли не впервые в жизни повысив голос на родителей. — Вот увидите — уеду. Не буду я гнить в этой дыре.
Хлопнув дверью, я уединилась у себя в спальне. Я лежала на кровати и плакала, когда ко мне вошел отец.
— Выбрось из головы эти глупости, Констанс, — сказал он, стараясь не обращать внимания на мои слезы. — И не смей больше встречаться с этим типом. Смотри у меня — если я только прослышу, что ты опять околачиваешься на съемочной площадке, я… я тебя выпорю. Мы с мамой никогда тебя не били — но если будешь глупить, я не побоюсь это сделать. И ты сама скажешь мне потом спасибо.
Я рыдала несколько часов подряд, и к ночи у меня поднялась температура. Родители всполошились.
После долгих переговоров было решено пригласить Уэста к нам в гости, чтобы понять, что это за человек. Мама сама позвонила ему в отель, где остановилась съемочная группа, и попросила зайти, как только выдастся свободный вечер.
Уэст только того и ждал. Думаю, ему уже не раз случалось «обрабатывать» родителей своих юных жертв, и в этом он был так же опытен и ловок, как и в одурачивании самих жертв. Он потом сам признался мне, что я далеко не первая — и наверняка не последняя — девушка из порядочной семьи, попавшая в его сети. Превращать наивных, неискушенных девушек в продажных шлюх было его хобби — он не раз повторял мне это во время тех отвратительных ночей… Он говорил, что девицы свободных нравов, готовые переспать с кем угодно ради роли в кино, не представляют для него никакого интереса. Однако ничто не могло сравниться с тем наслаждением, которое он получал, когда чистые, бескомпромиссные девушки сознательно продавались ему.
Этот человек, наверное, был самим дьяволом. Он был хитер, как тысяча чертей. Свою беседу с моими родителями Уэст начал с наступления.
