Аманда Дойл - Верь мне !
Горечь разочарования, прозвучавшая в его последних словах, заставила Лу содрогнуться. Она вся дрожала от гнева - но она сердилась не на Аллана. К нему она испытывала только жалость и неожиданно вновь вернувшуюся дружескую привязанность, которую чувствовала и прежде.
Вот он сидел рядом с ней, понурившись, немного обиженный, неуверенный в себе, трогая одним пальцем перекладины руля, - и она поняла, какой он еще неопытный и наивный. Незрелый, добрый мягкий - и доверчивый. Бедный Аллан! Он поступил по-доброму - вернее, у него были добрые намерения. Он пригласил ее на танцы в шерстехранилище и даже потом захватил для нее кофе. Неожиданно она почувствовала себя старше его - даже гораздо старше, чем была еще совсем недавно, когда машина переехала через реку, поднимая брызги. Тут она повернулась к нему, утешающе стиснув его руку.
- Мне очень жаль, Аллан. Прости меня, но ведь я не могу испытывать чувства, которых во мне просто нет. Ты же знаешь, сердцу не прикажешь. Но ты мне очень симпатичен, и я хотела бы, чтобы мы остались друзьями, и.., и забыли про сегодняшнюю ночь. По крайней мере, я собираюсь про нее забыть, и мы должны постараться об этом никогда больше не заговаривать. И... Аллан - если ты больше не захочешь меня никуда приглашать, я пойму. Знаешь, может, так было бы и лучше - тебе надо ходить одному и знакомиться с другими девушками. По-моему, нам лучше сразу же ехать домой, как только машина заведется. Как ты думаешь, долго еще не просохнет этот.., как его?., распределитель?
- А он вовсе и не намокал, - прозвучало изумившее ее признание. И в доказательство своих слов Аллан повернул ключ в зажигании, а потом уже дал газу, и они поехали по дороге. Каждый был поглощен своими мыслями.
Лу старалась дышать глубоко и размеренно. От усталости и волнений у нее кружилась голова. Ее бросало в дрожь при мысли о безжалостном вмешательстве Анжелы в ее личную жизнь, она злилась на себя за то, что вообще согласилась поехать сегодня, огорчалась из-за того, что Аллан так легко дал себя провести.
Ее обуревало так много чувств - и вдруг она вообще перестала что-либо чувствовать. Голова у нее была легкая, как пушинка от одуванчика, абсолютно лишенная воли. Наверное, это из-за виски, подумала она, ведь я к нему не привыкла. Из-за виски и из-за шока, вызванного тем, что мне только что пришлось пережить.
Наверное, она все-таки задремала, совершенно измучившись, потому что когда машина в следующий раз остановилась, она не сразу смогла сообразить, где находится и почему. Потом, выпрямившись на сиденье и разглядев пустынную ленту дороги, залитую мощным светом фар и неподвижные, мрачные очертания деревьев и холмов на фоне бледных небес, усыпанных звездами, она уставилась на водителя со вновь проснувшимся холодком тревоги.
Аллан громко ругался - на этот раз он прямо-таки сыпал проклятьями.
- Не смотри на меня так, дурочка, - грубовато сказал он ей, и в его грубости было что-то настолько братское, что она с трудом подавила смех искреннего облегчения.
- Что случилось? - спросила она.
- Сломалась, вот что случилось, - горько ответил он. - И на этот раз по-настоящему. Уж не подумала ли ты, что я рискну разыграть поломку во второй раз?
Лу прикусила губу и ничего не ответила. Бедный Аллан! Можно ли винить его за то, что ему неприятно - и к тому же он, конечно, устал, устал не меньше нее.
Она вылезла из машины и подошла к капоту.
- Пожалуйста, разреши мне помочь. Я могу что-то сделать?
Она чувствовала полную свою беспомощность, но ноты сочувствия в ее голосе, наверное, дошли до него.
Он усмехнулся.
- Спасибо, Лу. Да, можешь. Достань, пожалуйста, фонарик из машины и посвети мне вот здесь.
Лу послушалась, радуясь, что может быть полезной. Она не знала, сколько времени держала фонарик, глядя, как Аллан отчаянно перебирает провода и контакты, зачищая их.
Постепенно небо окрасилось первым легким румянцем рассвета, розовеющим в обещании нового жаркого дня, но Лу дрожала в своей тонкой вязаной кофточке, поскольку воздух был еще по-ночному прохладным, как это часто бывает в глубине континента. Время от времени она встречалась взглядом с Алланом и старалась, чтобы ее руки, державшие фонарик, не дрожали. Ему и так хватало забот...
К тому времени, когда они наконец добрались до усадьбы, Лу уже легко могла разглядеть в быстро разгоравшемся свете дня, что часы показывают половину шестого утра. Боже праведный! Осталось всего три четверти часа до завтрака! Ей надо неслышно пробраться в дом, переодеться в рабочий халатик и пройти на кухню. Ложиться в постель, конечно, уже не имеет смысла; ей еще предстоит напечь булочек и пожарить отбивные на завтрак.
Так думала Лу, легкими шагами направляясь по тропинке к дому. Алдан с твердым намерением по крайней мере закончить свидание по всем правилам приличия, настоял на том, чтобы проводить ее до веранды, и держал ее под локоть. Они оба решили выйти из машины подальше от дома, чтобы не разбудить тех, кто спал в доме.
Однако оказалось, что эта мера предосторожности была излишней.
По крайней мере один обитатель дома уже проснулся - или, может быть, и не ложился?
Взгляд Лу никак не мог оторваться от безупречно начищенных ботинок с резинками по бокам, стоящих на самом верху лестницы - но она заставила себя поднять полные трепета глаза на аккуратно выглаженные брюки и защитного цвета рубашку с расстегнутым воротом и наконец с трепетом взглянула в суровое лицо Стивена Брайента. Она решила, что скорее всего он не ложился. Глубокие складки залегли в уголках его губ, а серые глаза, следившие за Лу и Алланом, нерешительно стоящих на гравии дорожки прямо перед ним, были презрительно-непреклонными и суровыми.
Лу послала ему робкую улыбку, которая угасла, едва успев родиться в уверенности, что он ее оттолкнет. Не было ни капли ответного тепла на худом, жестком лице Стива, бледном - несмотря на загар - от усталости или от гнева.
У Лу подогнулись колени, а сердце бешено заколотилось. О небо, ну почему он так на нее смотрит? Она знала, что волосы ее растрепались, с губ давно уже стерлась помада, а глаза наверняка потускнели и запали от усталости. Больше того, она никак не могла успокоить чуть заметную дрожь, которая снова овладела ею, как ни старалась она с ней справиться. Первые слабые лучи бледного утреннего солнца, ласкавшие ее спину, тоже не могли достаточно согреть ее, чтобы прогнать эту предательскую дрожь. Она знала, что он заметил ее состояние, так, как и все остальные детали.
Все мысли Лу куда-то улетучились, осталось только чувство возмущения от презрительного осмотра, которому он ее подверг. Но сказать ей было нечего.
В конце концов он сам нарушил молчание:
- Доброе утро, мисс Стейси. Надеюсь, вы приятно провели ночь вдали от дома?
Потом он впервые перевел взгляд на Аллана Йетса.
- Надеюсь, вы приготовили достаточно убедительную причину, по которой вы вернули свою спутницу, - тут он демонстративно взглянул на часы, - почти без двадцати шесть утра?
Аллан убрал руку, поддерживавшую Лу под локоть, и нерешительно кашлянул.
- Мне очень жаль, сэр.., искренне жаль. Видите ли, мы.., у нас что-то случилось с машиной по дороге домой.
- Правда?
Этот короткий вопрос прозвучал так саркастически-многозначительно, что Лу невольно заговорила, защищая и оправдывая Аллана, хотя вначале твердо решила молчать.
- Да, - возмутилась она, - правда! Когда мы переезжали через реку, распределитель намок, и... Он не дал ей продолжить.
- Распределитель намок? Он невесело рассмеялся.
- Милая моя, придумайте-ка что-нибудь получше. Если бы вы хоть немного разбирались в двигателе, вы бы знали, что сейчас воды в реке не хватит и на то, чтобы утопить цыпленка, а не то чтобы намочить распределитель!
Бледность Лу сменилась густым румянцем. Ей не потребовалось сдавленного возгласа Аллана, чтобы понять, что она только ухудшила ситуацию. Теперь на лице Стива читалось открытое недоверие. Он злобно взглянул на Аллана:
- Конечно, я не знаю, где вы пересекали реку. Ясно, что вы возвращались длинным путем, но если вы пользовались обычными местами переезда, распределитель никак не мог намокнуть. А если вы пересекали ее где-то в более глубоком месте, то, надо полагать, вы знаете, что сначала необходимо снять приводной ремень вентилятора? Я не могу поверить, что два года работы джакеру у Брауна не научили вас, Йетс, хотя бы этому!
Аллан мучительно покраснел и потупился.
- Это не распределитель, сэр, - смущенно пробормотал он. - А свечи. По крайней мере, она заработала, когда я их все прочистил.
Стивен Брайент презрительно захохотал.
- Так, Йетс. Мисс Стейси говорит, что дело в распределителе, вы - что в свечах. Так что же вы выберете? Вам не кажется, что следовало бы сообразить и заранее договориться, что вы будете рассказывать, и уже не отступать от своих слов? Или вы решили, что никто не заметит, как вы возвращаетесь после восхода солнца? Вы не подумали, что о вас могут волноваться, считая, что с вами могло что-то случиться?
