Энн Хэмпсон - Светлый остров
— Не забудьте отдать мне мой паспорт — паспорт Эстеллы, — напомнила она.
— Да, я отдам его вам сейчас. — Он встал и пошел к рабочему столу, а Эллин впервые как следует осмотрела комнату.
Роскошная обстановка, в которой не было ничего восточного. Никаких икон или чего-нибудь вроде жертвенника. Напротив, влияние запада очень сильно чувствовалось в стиле убранства, в восхитительном современном дизайне ковров и обивки.
Она вдруг вспомнила свои шутки о поисках богатого человека, и вот он был рядом с ней. Она взглянула на его спину, такую широкую и прямую, с надменной темной головой, слегка наклоненной сейчас, и поняла, что он смотрит на паспорт, который в его руках, на фотографию Эстеллы Марсленд. Он, очевидно, почувствовал ее взгляд и поднял голову; было что-то необычайно привлекательное даже в его вызывающей надменности.
Медленно повернувшись, он пристально взглянул на нее; его лицо смягчилось, и у нее появилось странное ощущение, что он вспомнил ее печальные слова о том, как она ждала этот отпуск. Она пыталась подавить ненависть к нему и глубокое желание отомстить, заставить его с раскаянием вспомнить тот день, когда он заинтересовался ею лишь для того, чтобы она стала его легкой добычей. Она забыла, что все это предназначалось для Эстеллы, но теперь это не имело значения, даже если бы она вспомнила об этом, потому что пострадала она, Эллин, а не Эстелла.
— Вот паспорт, Эллин, но в следующий раз берите свой собственный. Даже не принимая во внимание того, что случилось из-за этого, пользоваться паспортом другого человека — преступление, даже если другой человек — твой близнец. — Он протянул ей паспорт, и она потянулась за сумочкой, которую уронила на пол около кресла. Но перед тем, как убрать паспорт, она открыла его и долго и тщательно разглядывала фотографию. Эстелла предсказывала, что они не всегда будут похожи — тяжелая работа и заботы преждевременно состарят Эллин, — и сейчас Эллин чувствовала, что, наверное, Эстелла была права.
— Скажите мне, — спросила она, подняв глаза на Симона, — что вы собирались делать после того, как освободите Эстеллу? Неужели вам не приходило в голову, что она может привлечь вас к суду, сообщить о ваших действиях в полицию?
Легкая улыбка тронула его губы, и голос его был полон юмора.
— После освобождения ее предупредили бы, — сообщил он таким тоном, что у Эллин пробежала волна страха по спине, — ей сказали бы, что произойдет, если она осмелится рассказать о том, что случилось. Я уверен, что она приняла бы во внимание это предупреждение… да, я действительно уверен в этом.
Эллин задрожала, подумав, что Эстелла поймет, чего она избежала, когда Эллин возвратит ей паспорт и расскажет обо всем в подробностях.
Положив паспорт в сумочку, Эллин встала.
— Что я должна дальше делать? — спросила она, с удовольствием отметив, как по его лицу пробежала тень.
— Вы могли бы остаться моей гостьей…
— Нет, — зло прервала она, взяв сумку за ремешок, — я поеду куда-нибудь в другое место! Если вы довезете меня до Гераклиона, я поживу в отеле до тех пор, пока вы не поможете мне улететь.
Снова по его лицу пробежала тень. Был ли он огорчен ее желанием как можно скорее избавиться от его общества? Это была абсурдная мысль… и тем не менее она вертелась в голове, несмотря на все попытки Эллин выбросить ее оттуда.
— Понятно, что провести пару дней в моем обществе вам не представляется приятным, — признался он с совершенно непроницаемым видом. — Тем не менее вам придется выдержать их, потому что я должен проявить гостеприимство по отношению к вам. Это неизменный греческий обычай. Нет, Эллин, не прерывайте меня саркастическим замечанием, которое, очевидно, готово сорваться с вашего языка. Сарказм не для вас, потому что вы не принадлежите к тому типу девушек, кто может использовать его. — Он сделал паузу и услышал ее короткий испуганный вздох в ответ на его точный комментарий по поводу ее характера. — Я допускаю, что заслужил все это, и я должен исправить положение. Я не только хочу, чтобы вы были моей гостьей, Эллин, но я также хочу, чтобы вы знали, что если когда-нибудь в будущем вы почувствуете, что нуждаетесь в помощи, обратитесь ко мне — и помощь будет оказана. Вы должны оставить мне свой адрес. — Он взглянул на нее. — Имею ли я ваше торжественное обещание, что вы будете помнить предложение, которое я только что сделал, и не будете слишком горды или слишком упрямы, а воспользуетесь им?
Инстинктивно она открыла рот, чтобы отклонить предложение. По какой-то неведомой ей причине, она наверняка знала, что никогда не попросит помощи у этого человека. И все-таки она сказала, как бы повинуясь какой-то внутренней силе, которую сама едва ли осознавала:
— Да, Симон, у вас есть мое обещание, — и он так улыбнулся ей, что казалось, будто тепло и жизненные силы разлились по всему ее телу, а голос его был странно нежным, когда он, позвонив в колокольчик, сказал:
— Горничная покажет вам вашу комнату, Эллин. Вы найдете там все необходимое. Там есть ванна и балкон с прекрасным видом. Я надеюсь, что вам будет удобно. Обед обычно сервируют в девять часов, но, возможно, вы предпочитаете обедать раньше?
Она отрицательно покачала головой, изумившись его обезоруживающим манерам, остановившим слова протеста, которые были готовы сорваться с ее губ. Очевидно, он осознавал чудовищность ошибки, которую совершил, и теперь хотел хоть чем-то ее исправить.
— Нет, девять часов вполне устраивают меня, — услышала она свой голос и увидела, что в комнату вошла аккуратная темнокожая критянка. Через минуту Эллин следовала за ней через восхитительный пропорциональный холл с расположенными сбоку высокими арками, выполненными в турецком стиле. Горничная, которую звали Кирия, улыбаясь, открыла дверь спальни и посторонилась, пропуская Эллин.
— Пожалуйста, позвоните, если вам что-нибудь понадобится. Звонок за кроватью, мадам.
— Спасибо. — Эллин натянуто улыбнулась, входя в комнату и оглядываясь кругом. Эффектные атласные обои в ярко пылающих розах, белый ковер и занавес. Огромная кровать с великолепно вышитым покрывалом, белая с позолотой мебель. Дверь закрылась, и Эллин опустилась на кровать, позволив своей памяти подробно остановиться на том, что случилось с ней с тех пор, как она оставила дом… Это было только десять дней назад… Так много всего произошло, что, казалось, прошла целая вечность. Тетя Сью, Джинкс и Эстелла представлялись такими далекими и чужими. Единственным реальным лицом был Симон Дьюрис, двойственная личность, критянин со своими собственными законами, кто, даже когда извиняется после получения неоспоримых доказательств своей вины, умудряется сохранять достоинство и превосходство.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Как только такси остановилось, из дома сразу выскочила Джинкс, ее веснушчатое лицо сияло, а глаза светились радостью.
— Мама! Как долго тебя не было! Мне было так плохо без тебя и тете Сью тоже!
— Любимая моя… — Эллин подняла и поцеловала ее, не обращая внимания на улыбающегося таксиста, стоящего рядом и терпеливо ожидающего денег.
— Была ли ты хорошей девочкой с тетей Сью?
— Ужасно хорошей. Спроси ее!
Эллин рассчиталась с таксистом, и он уехал. Взяв чемодан, она поднялась по ступенькам в дом, испытывая волнение от того, как Джинкс приветствовала ее. Ребенок скучал по ней и тетя Сью, по-видимому, тоже. «Мне следовало бы остаться с ними дома», — подумала Эллин. Да, ей следовало бы остаться там, где были любовь, нежность — и безопасность. Как ей притворяться веселой перед тетей, которая так ждала ее? Она должна, решила Эллин, рассказать обо всем, что случилось. Но отчет необходимо дать без упоминания о Симоне Дьюрисе, хотя его имя готово было сорваться с ее губ в любую минуту, и его образ всплывал перед ее глазами постоянно. Как только она вошла в гостиную, где ожидала ее тетя, первое, что поразило ее, была бледность тети; кожа на ее лице казалась сморщенной и прозрачной, тонкие голубые жилки проступили под ней. Эллин затаила дыхание и спросила:
— Тетушка, дорогая, вы здоровы?
— Конечно, любовь моя. Пройди, сядь рядом и расскажи мне обо всем. — Ее глаза смотрели вопросительно; Эллин довольно легко удалось убедить тетю, что она прекрасно провела время в круизе и что чувствует себя великолепно.
— Я так рада, дорогая. — Опять этот пристальный взгляд прежде, чем тетя Сью произнесла:
— Ты не повстречала кого-нибудь для души?
Эллин отрицательно покачала головой, усаживая Джинкс на колени, так как ребенок посчитал, что это именно то место, где ему хочется быть.
— К сожалению, нет, — ответила она, пытаясь шутить. Но лицо Симона с неизбежностью вставало перед ней. — Прости, что разочаровала тебя. — Улыбка играла на ее лице, в то время, как боль разрывала сердце. Джинкс слушала спокойно до тех пор, пока Эллин рассказывала о круизе, но теперь ее руки плотно обвили шею Эллин, и ее веснушчатая щека прижалась к ней. Девочка попросила рассказать о тех людях, с которыми Эллин была в компании.
