Деннис Робинс - Невеста рока. Книга первая
И все же он проводил свою политику — никогда не мешать Генриетте. Он находил любовь за пределами дома, в объятиях другой женщины, страстные поцелуи которой так манили его к себе, не зная и половины того, что происходило в его же собственном доме. Он и понятия не имел, что с Фауной обходятся так плохо, и даже если и думал временами, что девушка устает и перерабатывает, то не придавал этому особенного значения, как не придавал значения тому очарованию, коим ее наградил Господь.
Зрелище, представшее его взору, повергло милорда в ужас, к тому же все происходило в будуаре его супруги, месте, казалось бы, располагающем к нежности и неге, а не к жестокости и садизму.
Срывающимся голосом Памфри вскричал:
— Прекратить! Прекратить это… Немедленно!
Миссис Клак отшвырнула ремень и присела в реверансе перед его светлостью. Генриетта, увидев искаженное лицо мужа, еще больше побледнела. Она не рассчитывала, что милорд явится домой так скоро. Еще и получаса не прошло с тех пор, как она приказала своему любовнику убираться из ее дома за то, что тот осмелился так опозорить ее, заключив в объятия «цветную невольницу». И незадачливый любовник поспешно ретировался, преследуемый пронзительными криками своей оскорбленной возлюбленной. «Да как он осмелился целовать эту черномазую губами, которыми несколько минут назад касался моих губ!» — кричала Генриетта. Она никогда больше не примет его у себя. Никогда больше ему не удастся насладиться ее объятиями! Негодяй, мерзавец, свинья, вот кто он! Под эти упреки и ругательства лорд Хамптон покинул дом миледи, и еще долго в его ушах звучал ее голос.
Вскоре, развалившись в кресле одного из модных клубов на Пиккадилли, Эдвард Хамптон, рисуясь, с возбужденным от веселья лицом пересказывал недавнюю сцену своим приятелям, которые ежеминутно разражались гомерическим смехом. Очень скоро эта история распространилась по всему Лондону и достигла слуха Клариссы Растинторп. Еще бы, Генриетта Памфри застала своего любовника целующим красавицу квартеронку! Какое унижение для кичливой, высокомерной Генриетты! К тому же Эдвард Хамптон заявил, что одно прикосновение к губам красавицы невольницы полностью вознаградило его за утерянные поцелуи леди Генриетты.
После его ухода Генриетта словно сумасшедшая налетела на несчастную Фауну, вцепилась ногтями в ее лицо и начала таскать за роскошные золотисто-рыжие локоны, обвиняя девушку в том, что она «развратно распустила их, чтобы соблазнить его светлость». Она не слушала извинений и не принимала никаких возражений. И у Фауны не было никакой возможности рассказать, как лорд Хамптон коварно заключил ее в объятия, выбив поднос из рук. Несчастная девушка полностью находилась во власти истеричной дамы, страстно желающей отомстить молодой красивой беззащитной девушке, осмелившейся привлечь внимание Эдварда.
Она награждала Фауну самыми непристойными эпитетами, которые градом сыпались с ее губ на оцепеневшую от страха девушку, тут же вспомнившую двух торговок рыбой, подравшихся в бристольской гавани, когда Фауна была еще совсем маленькой. Тогда это омерзительное зрелище очень сильно поразило девочку. Сегодня же она сама стала жертвой подобной жестокости, только все происходило не в грязном доке, а в роскошном, позолоченном будуаре знатной дамы.
Однако самое худшее произошло потом. Генриетта заставила Фауну встать на колени, и когда та, обливаясь слезами и кровью после царапин, нанесенных острыми ногтями, повиновалась, Генриетта позвонила миссис Клак.
Домоправительница только обрадовалась, когда ей приказали принести ремень и выпороть Фауну в угоду разгневанной миледи.
— Много раз я намекала вам, ваша светлость, что эта черномазая негодяйка недостойна находиться у вас в услужении, — бурчала миссис Клак. — Эта вертихвостка лишь беспокоит вашу светлость, — добавила она.
— Больше она не будет причиной моего беспокойства, — процедила миледи сквозь зубы. — Ее надо продать тому, кто предложит более высокую цену. И вы устроите это, пока милорд отсутствует. С глаз моих долой девчонку, слышите, миссис Клак? И чем быстрее, тем лучше.
Но сначала Генриетта хотела видеть, как Фауну будут бить. И бить до тех пор, пока грация, красота и жизненные силы не покинут ее изящное тело, которым она так привлекает мужчин, особенно тех, которых желает сама миледи.
Лорд Памфри появился в самый разгар избиения. Он приказал домоправительнице убраться прочь.
— Гнусная женщина, убирайтесь прочь из моего дома… и никогда не возвращайтесь сюда! — твердо произнес милорд.
Миссис Клак захныкала, Генриетта запротестовала. Однако на этот раз Джордж Памфри решил действительно показать, кто хозяин в доме. Терпение его лопнуло (что случалось крайне редко), и он, окончательно выйдя из себя, угрожающе поднял трость и двинулся к обеим женщинам. Миссис Клак стремительно выбежала из будуара. Генриетта громко зарыдала и стала рассказывать, что Фауна самым наглым образом пыталась соблазнить молодого Эдварда Хамптона и тем самым заслужила телесное наказание.
Джордж, не глядя на жену, слушал. Его ошеломленный взгляд остановился на квартеронке, в полубессознательном состоянии распластавшейся на полу и стонущей от боли. Зрелище белой избитой спины с ужасными отметинами от ремня и ногтей привело его в бешенство… и стыд за женщину, которая доводилась ему женой и была матерью его детей. О, отвратительный характер Генриетты! Ее вечное желание быть на виду у всех когда-нибудь погубит ее.
Джордж выслушивал ее фальшивые обвинения против Фауны. Правда, кое-чему из ее рассказа он не поверил.
— Девочке нет никакой нужды соблазнять Эдварда Хамптона. Скорее я поверю тому, что этот ничтожный развратник и повеса сам пытался соблазнить ее.
— Как вы смеете, сэр… — начала Генриетта, вспыхнув от слов мужа.
Он, не произнеся больше ни слова, нагнулся, взял Фауну на руки и положил на постель жены, не обращая никакого внимания на громкие протесты Генриетты. Затем милорд повернулся к двери, Когда миледи последовала за ним, он бросил ей через плечо:
— Пусть принесут сердечное средство, мази для ее спины и одежду. Послушайте, если этот ребенок умрет из-за вашей жестокости, я прикажу слугам выбросить вас на мороз, на снег. А ваши дочери полетят следом за вами!
Генриетта вскрикнула и прижала ладонь к губам. Никогда еще Джордж так не смотрел на нее. Никогда не говорил с ней в подобном тоне. Его лицо пылало, большие синие глаза сверкали. Миледи решила, что он пьян. Она всегда боялась его, когда он был навеселе. И, как всегда, когда ее гнев и тупая ярость утихли, она застыдилась того, что совершила. Покорно подчиняясь мужу, сама принесла коньяк и теплую ароматную воду в серебряной чаше. Затем сама протерла спину девушки губкой, осторожно обработала ее раны, поднесла к губам несчастной успокоительное и сидела рядом до тех пор, пока девушка не пришла в себя.
Когда юная невольница очнулась, то обнаружила, что Джордж Памфри поддерживает ее одной рукой, а другой нежно, по-отцовски гладит ее прекрасные волосы.
— Бедная Букашка… бедная, бедная девочка, — шептал он.
Она попыталась слабо улыбнуться, но тут же ее исцарапанное лицо сильно заныло. Она не слышала этого смешного прозвища многие, многие годы. И слезы отчаяния заструились по ее щекам. Она плакала, мучительно желая человеческого отношения и любви, которые ощутила сейчас в этой ласковой руке. Генриетта стояла рядом, олицетворяя собой молчаливый гнев и прикладывая к ноздрям нюхательную соль. Она никогда не забудет того оскорбления, которое нанес ей этот негодяй Эдвард, никогда… Однако она решила больше не раздражать мужа. «Позже, позже, — размышляла она. — Всему свое время. Я все равно уговорю его избавиться от Фауны. Девчонка, определенно, представляет собой угрозу».
Генриетта хорошо знала своего супруга. И не то чтобы она очень боялась его гнева и неодобрения… однако ведь он владелец всего, в том числе неисчерпаемых денежных мешков. Быть может, он еще не совсем равнодушен к ее чарам, тогда сегодня же ночью в его объятиях она попросит у него прощения.
Она скажет: «Избавься от этой невольницы. А то, боюсь, я разделаюсь с ней».
И Джордж согласится, радуясь, что снова допущен к ее постели. А завтра она пошлет за Эдвардом. Может, она простит его, а он тоже обрадуется, что она снова снизошла к нему. Миледи превосходно знала о насмешливом, ехидном языке Эдварда, и посему лучше иметь его в роли друга или любовника, нежели врага. Лестью и лаской она вынудит его забыть об этой мерзкой квартеронке и о его сегодняшнем проступке.
С этими мыслями Генриетта стала добиваться расположения Джорджа, шепча Фауне ласковые слова и приказав доставить ей еду и новую одежду. Она даже нежно отвела ее в гостиную и послала за нянькой, чтобы та посидела с девушкой, пока она окончательно не оправится. Когда Джордж спросил Фауну, нравится ли ей в гостиной, девушка трогательно улыбнулась и ответила:
