Ирина Тарасова - Не бойся, малышка
Максим встал, отошел к окну, затем вернулся и опять сел рядом с Таней.
— Таня, давай по порядку, — сказал он, пристально глядя ей в лицо. — Я тебя привез, я взял на себя ответственность за тебя.
Таня помрачнела.
— Ничего вы не брали.
— Ладно, — согласился Максим. — Пусть не брал… Но ты в новом городе, одна. Или с кем уже познакомилась?
Он взял ее за руку, чувствуя, как она дрожит. Вдруг Таня показалась ему ужасно одинокой, как падчерица из сказки. Он так и сказал:
— Ты похожа на падчерицу из сказки. Увели в лес, там и оставили. Бедная ты моя. — Он погладил ее по голове, но тут же, будто обжегшись, отдернул руку. — Что с твоими волосами? Зачем постриглась?
— Что, не нравится? — с вызовом спросила она, поправляя прическу.
— Да нет… — Он откинулся на спинку, наклонил голову в одну сторону, потом в другую. — Странно… я только что заметил… Ты совсем другая… Там, в машине, был птенчик, а сейчас…
— Курица, — грустно сказала Таня.
— Нет, — серьезно ответил Максим, продолжая ее рассматривать. — Кожа у тебя такая, что кажется — так не бывает. Хочется потрогать. — Он протянул руку и провел по ее щеке. — Я не понимаю, почему кожу сравнивают с бархатом, у тебя она — как шелк. Теплый шелк, будто солнышко нагрело. — Он наклонился к ней, шумно, через ноздри вдохнул. — Ты пахнешь морем.
«Как хорошо, что помыла голову, — подумала она. — И шампунь хороший, без бальзама можно».
— Ты сама-то на море бывала? — спросил Максим, продолжая перебирать пряди ее волос.
— Ни разу, — честно ответила Таня.
— Как выпишут, я тебя свожу в одно место, мое любимое… Это, конечно, не море, но там замечательно: лес, вода чистая. Там такая заводь есть, если с полмесяца тепло стоит — хорошо прогревается. Рыбалка неплохая. У Витальки неподалеку дача. Мы с Лилей изредка ездили.
Он внезапно остановился, как споткнулся. Помолчал, придвинул стакан, склонил голову.
— Может, соку? — метнулась к холодильнику Таня. — Какой? Мультифруктовый подойдет? Там есть манго, — затараторила она.
— Давай, — равнодушно ответил Максим, не поднимая головы.
Таня достала пакет из холодильника, отвинтив крышку, налила в стакан.
— Странно так… — продолжил Максим, следя за Таней взглядом. — Мы с женой больше пятнадцати лет были вместе, а я лица ее не помню.
Таня села за стол, удивленно взглянула в его потемневшие глаза.
— Нет-нет, конечно, помню… по фотографиям… я в портмоне всегда носил, — словно оправдываясь, продолжил Максим. — Я и на видео ее снимал. А так… Помню, выезжали мы на природу, я разжигал костер… Помню, Лиля как-то подошла сзади, тесно-тесно прижалась. От костра — жар, а в спину — ее живот, мягкий такой… Помню, стало так хорошо, что скажи мне — умри, я бы вмиг умер… Помню ощущение… а вот лицо…
Он замолчал, вглядываясь куда-то в прошлое.
— Вы любили жену? — спросила Таня.
Максим невидящим взглядом, как будто только проснулся, посмотрел на нее.
— Да. Конечно.
Они помолчали. Таня смотрела на него, понимая, что он страдает.
— Вам больно? — спросила она.
Он никак не отреагировал, только смотрел на свои руки, сцепленные в «замок», как будто впервые их видел.
— Нет… — ответил он, и его голос не дрогнул. — Когда Лиля ушла, я сначала даже обрадовался — свобода! Потом, когда наелся всей этой хренотени, пусто стало, может, даже и больно. Кутил я жутко. Алкогольная анестезия… Потом обида схлынула. Было — было и быльем поросло. Что о прошлом жалеть? Пустая трата времени.
Он пододвинул стакан, сделал глоток, оглянулся на Таню.
— А себе что не налила?
— Сейчас. — Она схватила стакан, на дне плеснулась тонкая полоска коньяка. — Куда вылить?
— Допей, — приказал Максим.
Таня беспомощно посмотрела на него.
— Это «Камю», не меньше пяти лет, — пояснил он. — Давай! Привет французам!
Таня подняла стакан, по-прежнему умоляюще глядя на него.
— Давай, — строго сказал он.
На этот раз коньяк показался ей особенно жгучим. Она схватила со стола конфету, торопливо откусила.
— А теперь я тебя поцелую, — сказал Максим и придвинулся к ней.
— Нет. — Таня отшатнулась.
— Как это нет? — ухмыльнулся он. — С другими целуешься, а со мной нет. Несправедливо. — Вмиг его лицо стало серьезным. — Рассказывай. С кем обновки обмывала?
От неожиданности Таня даже начала заикаться.
— Я-а… М-мы… Ни с кем, — наконец-то выдохнула она.
— Врешь, — спокойно сказал он. — Рассказывай, как эти дни провела. Я же вижу, как ты изменилась. Я привез девочку, которая всю дорогу хлюпала носом, а сейчас… Давай колись.
— Ничего я не творила. Прибрала в квартире, купила продукты. В холодильнике-то мышь повесилась.
— Что? Какая мышь? — опешил он. — Сроду у меня мышей не было.
— Так говорят, когда пусто… Продукты испортились, я выбросила. Потом пошла в магазин. Там познакомилась с… девушкой, брюнеткой, Оля ее звать. Мы на дискотеку сходили, ночную.
— Теперь что-то проясняется, — снисходительно протянул Максим. — С ней обновы выбирали?
— Ага, — кивнула Таня, пряча глаза.
— Вкус у нее есть.
— Это я выбирала, она шорты кожаные предлагала, говорила: «Полный отпад», а я платье купила и вот брюки, блузку.
— И как там, на дискотеке? С кем она тебя свела?
— Ни с кем.
Таня повернула голову к окну, где начинали густеть сумерки. Максим сел на подлокотник, заслоняя ей обзор.
— А теперь правду.
Таня вздохнула.
— С парнем я познакомилась. Мы всю ночь танцевали. Потом он отвез меня домой.
— Потом?..
— Суп с котом! — выкрикнула Таня. — Спать легла и дрыхла, пока ваш начальник меня не разбудил.
— А стриглась где? — спокойно, словно не замечая ее волнения, спросил Максим.
— Дома… Вернее, у вас, — растерянно ответила она.
— Сама, что ль?
— Ага. С работы уходила — все свое взяла. Ножницы у меня хорошие и щетки. А фен вам зачем? — вдруг спросила она, вспомнив, как сушила волосы в ванной комнате, где стены были выложены розовым кафелем.
— Это Лилин. Она и отделкой ванной занималась. Начала ремонт…
— А, понятно, — кивнула головой Таня. — Мне понравилось. Как в домике Барби.
— Девочка ты еще, — усмехнулся Максим. — Хотя новая стрижка сразу тебе годков прибавляет. А может, в глазах что-то другое… Как ты на новом месте? Домой не хочется?
Таня вспомнила, как затосковала по своей комнате в первый день, но она ответила:
— Нет. Мне здесь хорошо. Только… Когда же вас выпишут?
— Еще кое-что у меня проверят, завтра на какие-то новые аппараты, послезавтра — консилиум у профессора. Потом — домой. Дождешься, солдатка?
Он улыбнулся и, наклонившись, тронул ее лоб губами.
— Все же какой у тебя запах… — мечтательно вздохнул он. — Так пахнет море ранним утром… Обязательно отдохнем где-нибудь вместе. И не забудь, завтра после двенадцати приезжай на машине. В ресторане пообедаем, а то я тут похудею на больничных харчах.
— С полным-то холодильником?
— А, — махнул рукой Максим. — Кстати, ты забери фрукты и сок.
— Я завтра приду, — напомнила Таня.
— Ладно. Сейчас вызову тебе такси. Как ты после коньяка? Небось первый раз сорок градусов?
— Первый, — ответила Таня, прислушиваясь к себе. Похоже, слабость, которую она ощущала после пробуждения, прошла. Она встала.
— Куда? Не торопись, — остановил ее Максим. Он достал сотовый телефон.
— «Леди за рулем»? К первой клинической, пожалуйста, центральный вход. Да… Да. Сколько?.. Хорошо.
Он отключил связь.
— Деньги есть?
Таня кивнула.
— Значит, до завтра, — сказал Максим. — Жду тебя к часу на машине. Купи бланк доверенности.
— Я знаю…
Максим недовольно нахмурился:
— Откуда?
— Мне… Я… Я же на заправке работала, — нашлась Таня.
Она пошла к выходу, но нерешительно остановилась около Максима и протянула руку:
— До свидания.
Максим обнял ее, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Он чувствовал упругость девичьей груди, чуть сбивчивое дыхание, напряженность спины. Он провел пальцем от плеча, по шее к волосам. «Ее кожа похожа на шелк», — опять подумалось ему.
— До завтра, — сказал он, отстраняясь, и улыбнулся, скорее угадав, чем услышав, вздох облегчения, выскользнувший из ее груди.
Таня вышла из такси. Уже потянувшись к ручке подъездной двери, развернулась и пошла к автостоянке. Еще издали она различила серый кузов «Волги», принадлежавшей Максиму.
— Привет, — сказала она, войдя в тесное помещение «бытовки», бывшее когда-то киоском.
На медицинской кушетке, обитой черным дерматином, сидели двое неизвестных ей парней, напротив, на стульях, — Колька и парень, назвавшийся вчера Совой. Они играли в карты.
