Джейн Портер - Обещание Кристоса
Алисия почувствовала суровость в его голосе и поняла, что зашла слишком далеко. Где же ее женская гордость? Таять от счастья, получив толику секса, и не ждать большего! Она безнадежна!
Чувствуя дикую досаду, Алисия набросилась на него:
- Я дала тебе то, что ты хотел. Ты хотел, чтобы я прилежно исполняла свои обязанности жены, - я исполнила. Я послушалась. Теперь дай мне то, чего прошу я.
Христос уставился на нее, словно оглушенный. Его лицо выражало боль, как от предательства. Потом его темные глаза сузились, превратившись в щелки. Но она успела увидеть достаточно, чтобы понять его состояние: она ранила его.
Но вместо радости она почувствовала сожаление и стыд. Она не успела извиниться - он уже уходил, все больше увеличивая расстояние между ними.
Он вошел в ванную комнату, включил свет и открыл кран. Она последовала за ним, не желая оставлять все как есть.
Холод пробежал по ее ногам, когда голые ступни коснулись кафельного пола.
- Кристос...
Из двери ванной шел пар, застилая все вокруг. Кристос обернулся на ее зов. Он был обнажен, но абсолютно не стеснялся этого.
- У нас в Америке есть одно выражение. "Низкий удар". Это значит, что ты бьешь ниже пояса. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Она с трудом сглотнула, поражаясь, как быстро все, что произошло у них в постели, обернулось в то, что происходит между ними сейчас.
-Да, но...
- Удары ниже пояса недопустимы. Во всяком случае, не в нашем браке. Никогда.
- Мне очень жаль. Но ты...
- Ты как ребенок. Такая непокорная. И абсолютно несгибаемая.
- Так вот как ты расцениваешь мои извинения?
- Так вот как ты извиняешься?
Она не могла больше выносить незаслуженные упреки, не могла выносить то, что он постоянно заставлял ее чувствовать себя так неадекватно.
- Я тебя ненавижу, - прошептала она со слезами на глазах. - Я ненавижу тебя и все, что с тобой связано.
- Уж поверь мне, сейчас это чувство взаимно, -он прикрыл глаза, - так не должно было быть, Алисия.
Она вскинула голову, и слезы брызнули у нее из глаз.
- Это извинение?
- Нет. Я просто констатирую факт.
- Почему ты не женился на своей хорошей американской гречанке, почему не оставил меня жить в монастыре?
Его губы превратились в ниточку, его темные глаза сузились, пока он изучал ее полуобнаженную фигурку.
- Я не мог.
- Ты и мой отец... вы абсолютно одинаковые. Больше всего на свете вы любите деньги.
- Я пытался любить тебя. Но ты близко никого не подпускаешь к себе. Ты не позволяешь никому быть добрым...
- Так вот что ты пытался продемонстрировать мне в кровати? Доброту? Она засмеялась напряженным и высоким голосом, близким к истерике. -Ну что же, с этого момента я постараюсь обходиться без твоих приступов доброты. Она закрыла лицо руками. - Наш брак - не более чем деловая сделка. Доллары. Числа. Банковские счета. То, что случилось там, - всего лишь один из пунктов договора.
Его скулы резко выделялись на побледневшем лице. Ноздри раздувались с каждым вздохом.
- Хорошо. Бизнес есть бизнес. Но в этом случае ты будешь моей тогда, когда я хочу, и так, как я хочу. И к черту доброту, к которой ты относишься с таким презрением.
Он поставил ее рядом с собой под душ, под струи воды, вода текла у нее по плечам, по блузке.
Кристос повернулся к жене и прижал ее к своему телу. Взяв ее лицо в свои ладони, он прижался к ее рту, раскрыл ее губы. Его язык проник в ее рот, он делал все это без малейшего намека на нежность и ласку.
Вода текла по их телам, по ногам.
- С этого момента я прошу тебя в любое время быть готовой к исполнению своих обязанностей, как, например, мой банкир всегда готов к моему звонку.
- Ты осел, - прошептала она, уязвленная, но все еще полная желания и влечения к нему.
- А ты моя жена. - Он расстегнул ее блузку и бросил на дно ванны.
Она попыталась выбраться из-под душа. Он втолкнул ее обратно, загораживая выход своей широкой спиной. Потом взял кусок мыла и стал намыливать руки. Когда пены стало достаточно, он поднес мыло к ней. Пена падала с его рук ей на плечи, сползала на грудь.
Его взгляд спускался все ниже, следя за сползавшей пеной, и остановился на ее груди, на возбужденных сосках, которые были видны сквозь мыльную пелену.
Рука Кристоса коснулась ее груди, задела соски. Его ладонь скользила по ее телу, сдвигая пену все ниже, по животу, между ног. Когда он смыл мыло, он произнес:
- Ты сделала свой выбор. Твоя жизнь, Алисия, со мной.
Дрожа, она вышла из-под душа, обернула полотенце вокруг тела и отжала волосы. Христос снял с вешалки свое полотенце.
- У тебя есть полчаса, - сказал он голосом, не выражавшим никаких эмоций.
- Полчаса?
Он посмотрел на нее со злостью и раздражением.
- До нашего отъезда. Я не оставлю тебя одну и не предоставлю тебе второй возможности убежать. Так что ты выиграла, Алисия. Ты идешь со мной на работу, несмотря на то что мне это не нравится.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Во время полета в город на вертолете Кристос избегал смотреть на нее, и она тоже смотрела в другую сторону, чтобы не дать ему понять, что эта с трудом добытая победа ей совсем не по вкусу.
Она хотела стать частью его мира, но не такой ценой. Никогда она не хотела ничего получать такой ценой.
Когда они вошли в современный офис, обставленный темно-синей, красной и кремовой мебелью, через застекленные двери, совещание уже началось.
Они провели в конференц-зале весь день. Кристос ни разу даже не посмотрел на нее в течение всей трехчасовой дискуссии с начальником кораблестроителей. И это обсуждение иногда накалялось до такой степени, что Алисии казалось, что оппонент Кристоса сейчас взорвется. Эта встреча окончательно выбила ее из колеи. Но Кристос сохранял абсолютное самообладание. Он говорил спокойно, ни на кого не нападал, ни перед кем не оправдывался.
Встречу прервали на десять минут, чтобы все смогли отдохнуть, зайти в туалет, размять ноги. Кристос встал, подошел к телефону, который находился на углу стола возле ее стула, и сделал серию звонков, ни разу не посмотрев на нее.
Положив трубку, он вернулся на свое место, опять же не взглянув на нее.
Он как будто хотел продемонстрировать свое отношение к ней. Он презирал ее. Она просто ничего для него не значила. Она может делать все что угодно, но это не изменит его взгляд на их брак.
Большая цена за маленькую победу.
Они молчали и на пути домой в вертолете, и когда приземлились на цементную площадку недалеко от дома Кристоса через двадцать минут после взлета с аэродрома в Манхэттене.
У площадки их ждала машина, на которой они добрались до дома. Миссис Эвери открыла дверь, поприветствовала их, предложила аппетитные закуски и холодные напитки.
Христос взял свой стакан и стакан Алисии и поблагодарил ее.
- Мистер Патере, недавно звонила ваша мать и сказала, что ваш отец задержится сегодня на работе. Они вряд ли успеют приехать сюда раньше восьми.
- Спасибо, миссис Звери. У вас был тяжелый день. Так что идите домой, не надо задерживаться.
- Я вполне могу задержаться, а вы с миссис Патере отдохните до приезда ваших родителей.
Кристос бросил взгляд на Алисию:
- Не беспокойтесь, мы и так отдохнем до их приезда.
Когда миссис Звери ушла, Кристос предложил Алисии подняться наверх.
Она вскинула брови, в животе екнуло.
- Что-что, извини?
- Ты сможешь дойти сама или мне опять тебя нести?
- Ты хочешь, чтобы я пошла наверх сейчас, как раз перед приходом твоих родителей?
Он холодно рассмеялся, в его черных глазах не было ни искорки тепла.
- У нас есть целый час.
- Ты, наверное, шутишь?
- Милая, я никогда не шучу о вещах, касающихся секса.
"Я никогда не шучу о вещах, касающихся секса". Что еще более жестокое он мог сказать? В глазах защипало. Дыхание остановилось.
- Извини, но я не в настроении.
Он поставил стакан на место и повернулся к ней:
- Тогда прошу тебя поскорее приходить в это настроение, потому что мы заключили договор. Бизнес, не так ли, милая? Ты хотела быть частью моего мира? Ну что же, я хочу быть частью твоего. Я хочу тебя. Сейчас.
- Не делай этого.
- Почему же? Ты так презираешь меня? - Он говорил низким голосом, а его пальцы скользили по ее щекам. - Ага, вот оно. Злость. Ненависть. Все здесь. Специально для меня. - Кристос развернулся и стал подниматься по лестнице. А теперь идем. Дело есть дело.
Она хотела ненавидеть его, хотела закричать что-то, но голос пропал, а сердце громко стучало, готовое вырваться из груди.
Пока он поднимался по лестнице, она смотрела на его широкую спину, на сильные ноги и вместо злобы и ненависти чувствовала совсем другое, совсем другое...
Она хотела его. Хотела почувствовать его тяжелое тело на себе, около себя, хотела почувствовать его тепло, свое собственное тепло. И она медленно стала подниматься по лестнице следом за ним.
В этот раз они занимались любовью в какой-то суровой сосредоточенности, сжав зубы, поцелуи были грубыми и болезненными. Но после первого восторга, после того, как злоба ушла, Кристос снова прильнул к ней, его прикосновения стали мягкими и нежными, а лицо разгладилось. Потом опять занялся с ней любовью, и на этот раз все было иначе: он целовал все ее тело, держал ее в своих объятиях, пока она сама, задрожав, не прильнула к нему, бормотал ей в ухо разные заверения и обещания.
