Дмитрий Рыков - Та, что гасит свет (сборник)
Слава стал поглядывать на девушек с других факультетов. Особенно ему нравилась одна прелестница, носившая высокие каблучки, но каждый раз, когда оказывался рядом, он впадал в невероятный ступор. Славик дрожал, бледнел и не мог вымолвить ни слова. Когда же, наконец, решился объясниться, то встретил ее в столовой, в очереди за холодными лопнувшими сосисками и заветренным капустным салатом, обнимающуюся с невероятным уродом — у парня были квадратная голова, квадратный нос на квадратном лице и квадратное тело — казалось, толкни его, только посильнее, и он покатится как кубик.
Зарождающееся чувство умерло, не родившись.
Славе приглянулась еще одна девчонка. У него был земляк, крутивший любовь с некой Настей. У Насти имелась подруга — не разлей вода — Анжела. У Анжелы был дружок Саша. Так вот, Анжела была очень даже симпатичная. Не бог весть какая красавица, но уж точно не страшная, а главное, так сильно переживала за своих друзей, так старалась им всем помочь, что справедливо заслужила прозвище Гринпис. С Сашей у них была вроде бы любовь, но тот вступил в секту евангелистов, и у него поехала крыша. Настя с негодованием рассказывала Славе, как Шурик пару раз поднимал на Анжелку руку и как та безуспешно пытается его вытащить из «болота». В этом, конечно, содержался скрытый намек — давай, мол, спасать саму Анжелу, подружись с ней, и у нас будет своя отличная компания. Слава намек понял.
Как-то он бежал из института и столкнулся лицом к лицу с Анжелой. Они поговорили, над чем-то посмеялись, делясь новостями, она смешно била его ладошкой по груди, а после обычных «пока-пока» подставила щеку для поцелуя. Девчонки, у них всегда так, с поцелуйчиками, здоровались и прощались. Неожиданно для себя Славик вдруг лизнул ее в шею. Глаза девушки округлились, она опустила голову и молча побрела к учебному корпусу. Слава и сам не понял, что это такое и, главное, зачем он сделал.
Через день земляк зазвал его на прогулку по воде — по Москве-реке пустили смешной катер, на котором каждый вечер играли джаз. Разумеется, с ним были подружки «не разлей вода». Джаз оказался замечательным. По фольге, которой были обклеены все столбы и стены довольно большого катера, бегали лучи маленьких прожекторов, все сверкало. Они выпили чего-то крепкого, повеселели и отправились на палубу целоваться. Земляк с подружкой не стеснялись вовсе, а Славик сначала действовал осторожно. Правда, вскоре они с Анжелой разошлись — пиявками впились друг в друга. Она обнимала его за плечи, он пытался достать до всего, до чего мог дотянуться. Девушка сказала, что после того, как он ее поцеловал в шею (ого! А он-то думал, что просто ее лизнул!), она «ни на минуту не может забыть это мгновение». Подружки жили рядом, провожали их поочередно. Настю отвели домой первой, потом Слава у подъезда долго с Анжелой целовался, а земляк, чтобы не смущать их, переминался с ноги на ногу за гаражами.
Так начался первый в жизни Славки настоящий роман. Он постарался закрепить успех — уговорил одногруппника дать ему ключи от своей комнаты. Парень успевал учиться и работать, командировки у него случались почти каждую неделю.
Анжела примчалась по первому зову, и после пятнадцати минут, для приличия отведенных для чаепития, они оказались в постели. Секс был нежный и стыдливый. Она призналась, что он у нее второй после Саши, Славик тоже не был супермастером. Теперь почти каждый день они старательно учились этому интересному занятию, причем в любом месте, которое с большой натяжкой можно было бы назвать безлюдным. Чаще всего у Славика в общежитии, но настолько часто, что через пару недель на совете комнаты общим голосованием двумя голосами против одного «морской» закон был отменен.
Вопрос «где?» являлся для них наиважнейшим и был серьезнее тех вопросов, которые им задавали на зачетах и экзаменах мудрые преподаватели.
Неожиданно трудяга-одногруппник сообщил, что купил квартиру в аварийном доме рядом с институтом — это отличное вложение денег, будут сносить, получит новую, и предложил там пожить, раз уж так «негде». Только предупредил, что квартира грязная, надо сделать хотя бы косметический ремонт, и что она без мебели.
Счастливый Слава за три дня с помощницами Анжелой и Настей поклеил обои, отчистил ванну и вымыл окна. Земляк от подобных обязанностей был освобожден, так как каждый вечер за свои деньги приобретал выпивку и закуску. Из общежития были украдены два матраца, одеяло и подушки, холодильник пришлось покупать. Обшарпанный стол и четыре неудобные табуретки на кухне все-таки имелись. «Отходную» соседям по общаге сделать хотелось, но Слава справедливо посчитал, что ее следует объединить с новосельем. Обижать никого не рекомендовалось, в однокомнатную квартиру набилось человек двадцать. Свежепоклеенные обои залили пивом, а до блеска начищенные ванну и унитаз заблевали. Орали, танцевали, бесились. Так Слава познакомился с соседями. Но горевал он не долго — в конце концов, он же пригласил студентов на водку, а не старушек на чай.
Описать его с Анжелой последующее времяпровождение, наверное, можно одной фразой — «они не вставали с матраца». Конечно, не потому, что было лень.
Да, они таскались на выставки, ходили на недорогие места в «Сатирикон», пили водку в «Гнезде глухаря» и пиво в студенческом театре. Вообще, везде, где можно было, пили пиво и гуляли за ручку в парках. Но в основном сидели дома. Бывали драгоценные моменты — Анжела уговаривала маму отпустить ее ночевать «к подруге» и оставалась у него. Они шутливо толкались у плиты, готовили ужин, пили, что бог послал, вместе валялись в ванне, благо ее размеры позволяли, ну а потом старательно приводили в негодность матрац.
Однажды, вернувшись домой после учебы, Славик с удивлением увидел на лестничной площадке взволнованную Анжелу — в тот день встречаться они не договаривались.
— Что-то случилось? — испугался он.
— Случилось, — ответила она. — Безумно тебя хочу, не могу до завтра ждать!
Едва переступив порог, принялись срывать друг с друга одежду и — привет, приятель матрац!
На одной студенческой тусовке в общежитии, где хозяином был поклонник эзотерических учений, спавший на циновке, а гостей заставлявший сидеть на маленьких подушках на полу, после нескольких рюмок Анжела горячо шепнула Славе на ухо, покусывая мочку:
— Минет… Минет… Немедленно минет…
Он пожал плечами — поехали, мол, ко мне.
— Нет… — продолжала шептать Анжела. — Здесь… Сейчас…
В разбитой душевой в блоке дверь на шпингалет не закрывалась, и во время действа Слава держал ручку дрожащими пальцами.
Как-то один добрый приятель то ли в шутку, то ли всерьез спросил у него:
— С Анжелкой-то свадьба скоро? Давно мы курсом на свадебке не гуляли!
Слава задумался. Он-то поступил в институт, отслужив в армии, ему был двадцать один год, но Анжела — совсем девчонка, год назад она еще в школе училась! С другой стороны, а встретит ли он еще такую искреннюю, отзывчивую, честную, бескорыстную и — да-да! — сексуальную девушку? Мелькнула мысль: «А как готовит! Как готовит!» Да и зачем кого-то еще «встречать»? Да, бывали у них минутные размолвки, но после каждой, в общем-то, мелочной ссоры он тащил ее в постель, и все возвращалось на круги своя. Он был уже представлен матери Анжелы — конечно, не в качестве жениха, а в толпе прочих, — ни он маме, ни она ему не понравились. Почувствовала, наверное, — сердце матери не обманешь. Как обойти это очевидное препятствие, Славик не знал. Погруженный в размышления, день ходил сам не свой. Вечером отправился за советом к земляку. Тот обозвал его трижды дураком, сказал, что в таком возрасте жениться не следует, да еще против воли матери. Отца у них не было. Захочет ли Анжела потерять доверие единственного родного человека? И все это ради студентика с парой штанов, живущего на стипендию и родительские подачки?
Что справедливо, то справедливо, белое не станет черным, и наоборот. Славка закомплексовал, и во время прогулки по Воробьевым горам ни за что ни про что на Анжелу наорал. Не понимая, в чем дело, та хлопала длинными ресницами и вытирала слезы, а потом повернулась и пошла прочь.
В ближайшем баре он выпил подряд три стопки водки — не помогло. Когда он вышел из лифта на своем этаже, то увидел сидящую на ступеньках лестницы Анжелу. Он бросился к ней, обнял, стал целовать лоб, глаза, щеки, губы, повторяя:
— Если бы ты знала, как я тебя люблю, как сильно я тебя люблю… Прости меня, дурака, прости, я никогда тебя не обижу…
Анжела позвонила маме и поставила ее перед фактом, что домой сегодня не приедет, хоть заранее и не отпрашивалась. Ночью им было очень хорошо.
Но мать Анжелы решила принять меры. Целую неделю Слава свою девушку не видел. Ее мама преподавала в их же институте. Демократкой не слыла. Предмет назывался «Русский как иностранный». Учила гостей из развивающихся стран общаться не только с помощью мата, который они заучивали перво-наперво без помощи преподавателя, но и многому другому, полезному. После работы она теперь забирала дочку домой. Слава все понимал, дров ломать не собирался. Поэтому по окончании занятий он приезжал к дому Анжелы, та на полчасика выходила якобы в магазин, и они бежали в лесопосадку целоваться. Через несколько дней мама остыла, и они по-прежнему по полдня проводили у него — главное, чтобы Анжела к десяти вечера была дома.
