Элизабет Эллиот - Обрученные (Ремингтон - 3)
- Нет, что вы, миледи. В основном ее делают подмастерья. - Ленора указала на едва заметное место на своей юбке, где ткань была слегка испорчена. - Мы шьем себе одежды из отбракованных тканей. Барон вполне мог бы продавать их тоже, потому что дефект, как правило, почти не виден, но он говорит, что репутация Монтегю для него важнее нескольких лишних талеров. Он знает себе цену, и знать всей Европы готова платить за его парчу и атлас любые деньги. Говорят, что при дворе некоторые смеются над склонностью нашего барона к торговле, но благодаря ему все в Монтегю процветают.
С помощью Леноры Клаудия сняла платье и, ступив в ванну, со счастливым вздохом погрузилась в воду. Здесь было так просторно, что Клаудии показалось, будто она плавает в согретом солнцем пруду. Взяв губку и ароматичное мыло, она принялась тереть свое усталое, ноющее тело, пока рука ее не заболела.
- Эти придворные, наверное, просто завидуют вашему, барону. Немногие могут позволить себе жить в такой роскоши. И во всех комнатах стоят такие ванны?
На лице у Леноры появилось озадаченное выражение, и она смущенно попросила Клаудию повторить ее вопрос. После второго прослушивания вопроса понимание озарило ее лицо.
- Нет, миледи. Такая ванна только одна - в спальне барона.
- В спальне барона? - тупо повторила Клаудия. Затем до нее дошла суть ответа. Ну конечно же, это комната Гая. Где еще может быть такое роскошное убранство, такая ванна! Подняв кучу брызг, Клаудия вскочила на ноги, но чуть не упала, поскользнувшись на скользком мраморе. Чтобы удержаться на ногах, она схватилась за край ванны.
- Мне надо одеться, Ленора. И как можно быстрее.
6.
Гай проскользнул в свою спальню, как вор. Сюда, в единственное место в замке, где он мог отдохнуть от повседневных забот и обязанностей, он должен был теперь возвращаться с опаской - и сам был тому виной.
На вид в комнате было тихо и спокойно - разожженный в очаге огонь отгонял вечерний холод, свечи озаряли помещение золотистым блеском. Однако, когда призрачный свет полной луны упал на стоящую у окна фигуру, ощущение уюта ушло. Платье Клаудии было темно, как ночное небо, а ее лицо ярко освещало лунное сияние - этот контраст света и тьмы поразил Гая. Клаудия стояла так неподвижно, что походила на статую - образ хрупкой женственной красоты, изваянный в мраморе неизвестным мастером.
Однако за два последних дня Гай убедился, что она совсем не так хрупка, как кажется. Она не раз демонстрировала такое мужество, какое скорее подходило бы мужчине. Или глупцу. Эта женщина - настоящая загадка. Когда Гай принимался спокойно и неторопливо обдумывать все, что произошло за последнее время, у него не возникало ни тени сомнения, что она так же коварна и хитра, как и все члены ее семейства. Но в ее присутствии ему в голову приходили какие-то пустяковые, но важные детали ее поведения, которые никак не соответствовали образу заговорщицы.
Конечно, нет никакого сомнения, что в какой-то степени его колебания вызваны сильнейшим физическим влечением, которое он испытывает по отношению к ней. Только мертвец сможет устоять перед ее красотой. И все же немалую роль здесь играет ее характер. Гаю за время его долгих путешествий не раз приходилось встречать интриганок и мошенниц всех родов, но у Клаудии не было с ними ничего общего. От нее исходило удивительное ощущение невинности и собственного достоинства. И эта ранняя зрелость ума - откуда она? Похоже, горьким опытом ей досталось знание того, что невинность редко способна помочь в этом жестоком мире.
- Зачем вы велели отвести меня в вашу спальню, барон? - спросила Клаудия, не оборачиваясь, как будто знала о присутствии Гая все то время, что он разглядывал ее.
Ее спокойствие разозлило Гая. Чувствительная женщина давно бы, обливаясь слезами, билась в истерике, предприимчивая - постаралась бы втереться к нему в доверие и извлечь максимальную выгоду из создавшейся ситуации. Но этот спокойный, взвешенный подход гораздо более уязвил его, нежели слезы или робкие взгляды. Менее всего ему сейчас нужна была святая Клаудия - он мечтал о страстной Клаудии, чувственной Клаудии, наконец, просто благоразумной Клаудии. Со святой ему сейчас не хватит терпения общаться. Надо было поместить ее в другую комнату - по крайней мере, он мог бы тогда хотя бы без помех выспаться.
- Я полагал, вам будет приятно принять ванну и поесть в спокойной обстановке. В бане и общем зале не так удобно.
Глаза Клаудии расширились от удивления, она оглядела Гая с головы до ног, затем покачала головой.
- Мне сложно поверить, что вы так внимательны по отношению к своим пленникам.
- Вы можете судить по себе, - парировал Гай. - И я бы не сказал, что вы моя пленница.
- Тогда кто же я?
- В послании королю я назвал вас гостьей. - Клаудия растерянно посмотрела на него, и Гай почувствовал некоторое удовлетворение. Он ведь тоже способен изображать святого. - Я попросил его сообщить моему гонцу, где он может разыскать вашего брата.
- Вы поможете мне найти Данте?
- Да, но на вашем месте я бы не питал особых надежд. - Сложив руки за спиной, Гай перевел взгляд с лица Клаудии на распахнутое окно. Луна, проглядывавшая сквозь облако, была похожа на хрустальный шар в руках цыганской гадалки, и в этом шаре Гай как будто мог читать будущее. Наемники на службе короля не живут долго. Немногие могут протянуть год, и лишь особо удачливые - четыре или пять лет. Более чем вероятно, что мой посланник вернется с новостями о смерти вашего брата. - Он остановился, ожидая реакции со стороны Клаудии, хоть какого-нибудь признака того, что она услышала и поняла его. Она молчала, и Гаю стало стыдно за свою резкость. - Я не хотел зря заставлять вас волноваться, но, мне кажется, надо учесть все возможности. Вы думали о том, что будете делать, если Данте нет в живых?
- С Данте все в порядке, - убежденно заявила Клаудия, но стиснутые кулаки непроизвольно выдали ее неуверенность. - Он храбрый и сильный рыцарь, и никто не сможет победить его на поле чести.
Гай не стал говорить, что враги короля редко выходят биться на поле чести.
- Но ваш брат Роберто тоже состоял наемником на службе короля. Вы знаете, чем он закончил.
- Это разные вещи, - не сдавалась Клаудия. - Данте совсем не похож на Роберто. Он никогда не совершит бесчестного поступка.
- Вы думаете, у короля Англии меньше врагов, чем у короля Шотландии? Что он посылает своих наемников на менее опасные задания?
- Он жив, можете быть уверены, - величественно выпрямившись, Клаудия даровала Гаю взгляд, достойный королевы. - Он жив и вскоре приедет за мной.
Гай понял, что нащупал наконец слабое место в ее броне.
- Вы пытаетесь убедить меня или себя?
Все высокомерие Клаудии как рукой сняло, и она резко отвернулась к окну. Гнетущая тишина сгустилась в комнате. Казалось, даже поленья в камине прекратили потрескивать и пламя свечей потускнело.
Через несколько минут Гай почувствовал, что напряжение, владевшее Клаудией, ослабло - стена, которую она пыталась воздвигнуть вокруг себя, как будто дала трещину. Она заговорила тихим и мягким голосом, с печалью и доверительностью.
- Раньше каждые несколько месяцев Данте присылал мне письма - с торговцами и менестрелями, которые заезжали в Лонсдейл. Последнее письмо пришло ровно год назад. - Она взглянула на луну и продолжала говорить скорее для себя, чем для Гая. - Сперва я убеждала себя, что ничего страшного в этом нет - дороги ведь опасны, и посланцы просто могли не добраться до Лонсдейла. Затем я решила, что Данте отправился в Уэльс. В последнем письме он писал, что король даровал ему право владеть крепостью в Уэльсе и что он должен уехать на несколько месяцев отстраивать эту крепость. Между Лонсдейлом и Уэльсом ведь нет торговых сообщений, и ему не с кем было бы передать послание. Но в глубине души я понимала, что он никогда бы не покинул Англию, не сообщив мне об этом. Я даже не могла подумать, что мой брат может быть мертв. Когда мы были детьми, Данте всегда был рядом, если мне было плохо. И на этот раз он обещал вернуться за мной. - Клаудия взглянула на Гая. Глаза ее были полны болью. - Теперь я понимаю, что все это время просто обманывала себя.
Она умолкла. Гай вдруг испытал непреодолимое желание дотронуться до девушки, погладить по голове, успокоить. Лишь в шаге от нее он заставил себя остановиться. И так уже слишком часто он позволял себе расчувствоваться. Однако теперь, в непосредственной близости от Клаудии, он никак не мог отвлечься от запаха сандалового дерева, исходящего от нее. Так пахло его мыло - и этот знакомый аромат, смешиваясь с собственным запахом Клаудии, производил новое, волнующее впечатление. Как будто между ними возникла некая незримая связь. Усилием воли Гай подавил желание протянуть руку и коснуться Клаудии.
- А как насчет родственников вашего отца? Может быть, кто-нибудь в Италии сможет позаботиться о вас? Она покачала головой.
