Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая
И она вздрогнула.
— Превосходная мысль, Алиса. Итак, пусть Флер станет миссис Трелони, — подтвердил Лук.
— А что касается ее родственницы, миссис де Вир, которая гнусно предала ее, отдав в лапы этому страшному человеку, то она заслуживает… быть поджаренной на медленном огне! — сердито промолвила Алиса, вскидывая красивую голову.
При упоминании о слабохарактерной, низкой и подлой Долли Флер снова задрожала. Она не отважится даже приблизиться к Найтсбриджу, где проживает Долли с семьей.
— Я тоже обязательно найду себе какую-нибудь работу. Я не могу полностью зависеть от вас, Алиса, или от вас, — добавила она, поворачиваясь к Певерилу.
Но он страстно схватил ее руку и поцеловал.
— Флер, дорогая, не лишайте меня этой великой привилегии… и надежды на будущее! — с жаром произнес он.
Она лишь вздохнула, но глаза ее наполнились слезами, на этот раз — слезами счастья. Находиться здесь, с этими милыми жизнерадостными людьми, которые готовы лелеять ее, было сладчайшим бальзамом, излившимся на ее израненное сердце.
Этим вечером, ужиная с Тейлорами и Певерилом, она почувствовала облегчение, какого еще ни разу не ощущала после гибели родителей.
Глава 23
В тот же день, ознаменованный для Флер началом новой и лучшей жизни, в замке Кадлингтон царила невероятная суматоха. Покой золотого солнечного дня разлетелся буквально вдребезги, стоило миссис Динглефут заглянуть в опочивальню ее светлости. Все началось с пронзительного крика домоправительницы. Затем она подобно фурии устремилась к слугам. На кухнях и в кладовых замка началось нечто невообразимое. Но вначале все решили, что миссис Д. обнаружила «безумную миледи» мертвой в ее покоях.
Разумеется, ничто другое не смогло бы больше обрадовать миссис Динглефут. Но вместо бездыханного тела ее светлости она, отперев дверь, обнаружила, что покои пусты, «птичка» упорхнула, а огромный волкодав блаженствует над мозговой косточкой у дверей.
Айвор совсем недавно оседлал коня, чтобы доставить в Лондон хозяину документы, которые тот ожидал. Затем они должны были сесть на ближайший пароход, чтобы пересечь пролив и добраться до Болоньи.
Айвор стоял и наблюдал, как миссис Д. обшаривает комнату, беспрерывно крича, размахивая руками и напоминая потревоженную курицу. Женщина даже представить себе не могла, что Альфа дала Флер уйти.
— Она вылезла из окна, а кто-то, ожидавший ее внизу, помогал ей. Но ведь собака была обучена надлежащим образом! Альфа должна была наброситься на девчонку, стоило той приблизиться к окну! Ничего не могу понять! У меня такое даже в голове не укладывается! — причитала миссис Д. Вид у нее был страшный, волосы растрепаны, лицо покраснело и вспотело.
— Альфа дружила с молодым художником, — напомнил Айвор и добавил: — А вам его светлость, пожалуй, перережет глотку.
Миссис Динглефут схватилась за свою жирную шею и жалобно заныла:
— Я же делала все, что в моих силах! Даже больше того. Ну не могла же я спать в одной комнате с этой мерзавкой! О, если я когда-нибудь доберусь до нее, вот уж заставлю помучиться!
— Никогда вы до нее не доберетесь, — мрачно предсказал слуга его светлости. — Уверен, у миледи есть друзья, которые, как вам известно, ни в грош вас не ставят.
— Кто они?! Скажите же мне! — выпалила миссис Д.
— Ну, во-первых, некий художник, — проговорил Айвор. — Кто же еще? И это хитрое пресмыкающееся обвело меня вокруг пальца, — добавил он свирепо.
— Ваше горло тоже перережут, как и мое, вы, петушок! — вскричала миссис Д., в порыве ярости срывая с постели простыни и швыряя их на пол.
— Это вам было велено следить за ее светлостью, а не мне! — огрызнулся в ответ Айвор. Так они стояли друг против друга, изрыгая проклятия и одновременно дрожа от страха перед суровым хозяином.
В разгар этой сцены к ним вбежала молоденькая служанка и, поклонившись миссис Д., сообщила:
— О мэм, знаете, а та новенькая служанка, Раббина… она нынче не ночевала в замке.
— Какое отношение она может иметь к ее светлости?.. — начала домоправительница, но ее грубо перебил Айвор:
— Дура! Ведь кто-то помогал миледи выбраться из окна. Так вот, это Раббина с художником и вытащили ее наружу.
— Тогда скорее за ними! — заорала миссис Д. — Да не стойте вы как пень и не тратьте попусту время, болван!
Все слуги, подслушивавшие эту перебранку, мгновенно отскочили от дверей опочивальни и, взволнованно перешептываясь, разбежались по бесконечным коридорам замка. Многие из них сочувствовали страданиям молодой жены барона и вовсе не горевали, что ей удалось убежать.
— Что по мне, то я рад случившемуся, — говорил один молодой слуга, к которому миледи, как и ко многим, относилась по-доброму.
— Я тоже, — прошептала посудомойка. — Однажды перед родами я видела ее в саду. Она выглядела как ангел!
Все оставшееся утро слуги, возглавляемые миссис Д., обыскивали замок. Осмотрели башню, сады и прилегающий к замку парк на тот случай, если вдруг где-нибудь обнаружится труп ее светлости. Ведь она могла покончить с собой.
Но вскоре все раскрылось. В полдень в полумиле от главных ворот обнаружили племянника Сифа Хоумока — без чувств, со страшной раной на голове. Его подобрали и на носилках притащили домой.
Когда он наконец открыл глаза и смог говорить, то поведал своему дяде все, что знал. Старший Хоумок немедленно пересказал все Айвору и миссис Д. Оказывается, леди Сен-Шевиот уехала на двуколке, запряженной пегой кобылкой. С ней находились Певерил и Раббина.
Миссис Д. от ярости заскрипела зубами и прошипела, что непременно отомстит им. О, как она отомстит! Теперь надо было узнать, кто управлял двуколкой. Но Джек Хоумок не помнил. Ведь его огрели по голове, он был пьян и к тому же никогда раньше не видел того парня. Единственное, что он точно знал, — что возница не из Уайтлифа.
Скотник понятия не имел, куда могла сбежать его непослушная дочка, так что толку от него не было никакого. Похоже, больше нельзя было скрывать случившееся от его светлости. Кому-то придется рассказать ему о побеге жены.
Этим «кем-то» пришлось стать Айвору. Но бывали определенные моменты, когда задира Айвор становился малодушным трусом. Вот и сейчас он бормотал всяческие оправдания, стоя перед хозяином в столовой гостиницы в Фолке-стоуне, где Сен-Шевиот с нетерпением дожидался его.
— Болван! Дураки из дураков! — орал барон. — И ты, и эта старая дура Динглефут. Негодяи! Вы позволили моей жене убежать, а сами в это время храпели, как два медведя! Да я вам перережу глотки! Обоим!
Его лицо стало серовато-синим от ярости. При упоминании одного имени Флер в голове барона проносились самые ужасные мысли.
Не то чтобы он хотел снова заполучить ее в свои объятия. Нет, просто он затаил жгучую ненависть к ней из-за проклятой африканской наследственности. Его прежнее сладострастное чувство к ней обратилось в жгучее желание сломить ее гордый дух, унизить и втоптать ее в грязь.
Злобный разум Сен-Шевиота — неспособный на чистые и высокие побуждения — теперь осознавал лишь одно: Флер была любовницей молодого художника. А раз так, он должен уничтожить юношу. Что касается Флер, то она всю оставшуюся жизнь проведет в муках и страданиях и, конечно, в одиночестве. А Сен-Шевиот найдет себе подходящую жену, чтобы она родила ему наследника.
Воспламененный ненавистью, барон мысленно рисовал картины счастья Флер и Певерила. Да как же так, черт побери! Значит, вся изысканная красота Флер была создана для этого молодого слизняка, который едва ли когда-нибудь окончательно возмужает?! Значит, она охотно отдавала ему свое сердце, страсть и любовь, в то же время отвергая самого Сен-Шевиота!
— Я убью их, — сквозь зубы процедил барон.
Он круто обернулся к валлийцу и свирепо воззрился на него.
— Убирайся! Моя поездка во Францию отменяется. Мы немедленно выезжаем в Кадлингтон.
Глава 24
Пролетело два года. Наступило 8, февраля. Погода в Лондоне стояла холодная, ветреная. Из кареты, только что прибывшей из Плимута в столицу, степенно вышел высокий, преждевременно поседевший джентльмен с бакенбардами, в плоской овальной шляпе, в темном камзоле и накидке.
Вблизи можно было бы заметить множество неровных лиловатых шрамов, очень портящих его некогда, видимо, красивое, благородное лицо, покрытое бронзовым загаром — очевидно, этот джентльмен долго прожил под жарким тропическим солнцем.
Некоторое время он стоял, поеживаясь от пронзительного ветра, с воем проносящегося по Ньюгейт-стрит. На какое-то мгновение несколько хлопьев снега опустились на его шляпу и накидку, но тут же исчезли, унесенные яростными порывами ветра. Однако, несмотря на скверную погоду, улицы были переполнены людьми и празднично украшены. Кое-где рабочие, забравшись на фонари, тщательно протирали стекла. Новоприбывшему могло показаться, что идет подготовка к какому-то значительному событию. Высокий джентльмен, только что приехавший из Австралии и давно не бывавший в своей стране, ничего не знал и чувствовал, что придется задавать много вопросов. Он зашел в ближайшую таверну и присоединился к двоим посетителям, которые пили эль и курили сигары.
