Терри Лоуренс - Мужчина достойный любви
Хелена восторженно улыбалась.
— Что-нибудь не так?
— А вещи, — прошептала Мелисса, стиснув зубы. — Чемоданы…
Хелена самозабвенно смеялась, а Аврора вновь стала ее обнимать.
— Они пригодятся мне и Авроре. Вы же сами не упаковывались, верно?
— Я полагала…
— Реджи пригласил нас в Лондон посмотреть квартиру, которой он пользуется, когда заседает палата лордов. Я не ошиблась?
И она элегантно протянула руку.
Реджи тотчас же схватил ее.
— Не ахти что. В георгианском стиле. Кое-какой купленный по случаю антиквариат.
— Вы прекрасно без нас обойдетесь, — заверила Хелена Мелиссу. — Аврора, Реджи и я составим небольшую семью.
Рейли сделал шаг вперед.
— Извините, сэр, но вам ведь потребуются мои услуги?
— Ерунда! — ответил Реджи. — Полагаю, что два дня я смогу провести в городе и так. Упакуйте мои вещи, и я буду в полном порядке.
Они все будут в полном порядке, подумала Мелисса, как бы изучая их со стороны. Хелена и Реджи глаз друг от друга не отводят. И Аврора рядом с ними пребывала в совершеннейшем восторге.
Разум подсказывал ей, что это великолепные новости. Авроре необходимо побыть с матерью, ощутить себя нужной и желанной. Но сердце ее не обманывалось. Неважно, что она говорила себе, будто это не так, но к ней вернулось старое ощущение. Будучи всегда лишь свидетелем чужого счастья, она увидела, как очередная новая семья медленно вытесняет ее из своей среды.
На следующее утро Мелисса, проводив Аврору и ее мать, слонялась по огромному дому с опустевшими комнатами. Неожиданно она наткнулась на свои рисовальные принадлежности. Она не будет жалеть себя, она не будет завидовать Авроре, наконец-то дождавшейся хоть какого-то внимания со стороны матери. Она сейчас сделает то, что любит и умеет, погрузившись в краски и освещение.
Через два часа, сидя на холме лицом к Бедфорд-хаузу, она разглядывала акварель, написанную ею неделю назад. Авроре бы картина понравилась: на ней был изображен луг неподалеку от того места, где в день приезда они устроили пикник.
Мелисса погрузилась в работу. Она любила рисовать, особенно — детальные изображения замков, куда они приезжали, долины, водопады и пейзажи. Рисуя, она придумывала истории для Авроры, такие, каких сама никогда в детстве не слышала, с драконами и принцессами.
Мелисса рассмеялась, взяв кисточкой небесно-голубую краску. Слова и образы приносили ей умиротворение наряду с усадьбой и парком, изысканно раскинувшимся вокруг нее.
— Интересно, кому мои истории нравятся больше, мне самой, ребенку, или ребенку во мне?
— А как насчет женщины в вас?
Рейли. Мелисса прикусила кисточку, зажатую между зубов, и глубоко вздохнула. Лучше встретиться с ним лицом к лицу, коль скоро предстоит совместная работа в течение месяца.
— У вас манера незаметно подкрадываться к человеку.
— Скрытность — это тоже искусство.
— Той ночью вы не были столь скрытны.
Голос Рейли показался резким и скрипучим.
— Я же держался на расстоянии, разве нет?
И действительно. После той ночи на кухне он к ней ни разу не подошел. Однако он оставался близок к ней иным образом. Он наливал ей вино за обедом, наблюдая, как она его потягивает, пьет маленькими глотками, слизывает капельку с губ. Он поливал жирным соусом нежно-розовое филе семги и подавал ей на тарелочке. Он был абсолютно пристоен и греховно соблазнителен. И никто ничего не замечал.
За исключением Мелиссы. Стоило ей пригубить терпкое вино, как она начинала думать о нем.
И сейчас Рейли стоял рядом, терпеливый и не сдающийся, как этот дом.
Мелисса откинулась на раскладном стульчике и указала на мольберт.
— Ну, вот. Что вы на это скажете?
— Я могу оставить свое мнение при себе, если оно нежеланно.
Уверенная в том, что совладала со своими чувствами, Мелисса одарила его взглядом.
— Вы так никогда не поступали. Несмотря на всю свою скрытность, вы всегда умудрялись сказать то, что думаете. — И всегда делали то, что вздумается. Все время он заставлял ее испытывать такие чувства, о каких она и не мечтала.
Он подошел поближе. Она уловила его запах, лесной и совершенно мужской. Он склонился рядом с ней, изучая картину.
— Изображено точно, мисс. Однако…
— Что «однако»?
— Не совсем реально.
Обрадовавшись, что удалось переключить его внимание на картину, она стала его подзадоривать:
— Вы опять чересчур тактичны.
Он дернулся и продолжил рассматривать картину.
— Выглядит, как сусальное изображение домика в детской книжке. Красивый, точно соответствующий оригиналу, но непригодный для жилья.
— Значит, я выразила то, что хотела сказать, верно. — Она бросила несколько красных брызг на трубы, усеивающие крышу восточного крыла, и расслабилась, явно довольная собой.
— Значит, Бедфорд-хауз нереален?
— Это мечта. Все — мечта. Дивный сон. Где бы мы ни оказывались: в Париже, Зальцбурге, Венеции, — везде первоклассные отели и обширные, роскошные дома. Хелена от рождения имеет это, как и Аврора. Но для меня эта жизнь — книжка волшебных сказок или кино. — Мир грез, населенный богатыми людьми, лишь обострял ее чувство вечно лишнего человека. Она пропустила через себя эту мысль, подрисовывая плитки скошенной крыши оранжереи.
Рейли уселся на траву неподалеку от ее складного стульчика, в двух метрах от нее. Мелисса искоса изучала его взглядом. Помятые слаксы цвета хаки и белая хлопчатобумажная рубашка. Закатанные рукава, расстегнутый ворот, вид человека, готового к любой драке и схватке, человека, любящего тяжкий физический труд и не натрудившегося вдоволь. Вновь вспомнились ей легкие прикосновения его пальцев. По позвоночнику пробежал холодок. Она слегка прикоснулась кистью к картине.
Он сорвал травинку и стал ее жевать, пристроив кулаки на приподнятых коленях. Ощущая ее взгляды исподлобья, он поглядел в ее сторону.
— О чем вы задумались?
— Впервые я в состоянии зримо представить себе вас в облике солдата.
— Ах, да. Но не в обычной сбруе.
— Простите?
Он вдруг заговорил без акцента, бессознательно подтянувшись.
— Не в своей обычной форме. Сегодня утром я работал в гараже. А после чая повозился в саду.
— Вы еще и садоводством занимаетесь?
— Кроули разрешает мне копаться, сколько душе угодно, при условии, что я не прикончу слишком много его капусты. А сейчас я копал для него ямки для подпорок, а затем увидел, как вы сидите здесь, и улизнул.
— Приятно слышать, что кто-то в этом имении имеет власть над вами.
— Кроули здесь дольше кого бы то ни было. Не подпускает меня близко к цветам, но полагает, что моя крепкая спина на что-нибудь, да сгодится. Англичане — это раса садоводов. Они помешаны на растениях.
— А вы разве не англичанин?
— Мой отец в шестидесятые годы приехал в Англию из Ирландии в поисках работы. Так поступали многие из ирландцев. Ливерпуль и Лидс битком набиты нами. Манчестер тоже. Мы, однако, никогда не считали себя целиком и полностью британцами.
— Но вы служили в Северной Ирландии, — заявила Мелисса, наступая на его больное место. — На стороне британцев.
— Мне нужна была работа. И мне нравилось обезвреживать опасные вещи. Я думал, что это может оказаться полезным.
— Но это не сработало?
Он заметил, что она пристально смотрит на его лицо, и потрогал шрам. К величайшему ее удивлению, он рассмеялся.
— Не надо приписывать мне в мыслях всякие бравые подвиги. Это произошло на последней неделе базового тренировочного курса.
— Не может быть!
— Ночной бросок через полосу препятствий. Повис на какой-то острой, как бритва, проволоке, под которой мне следовало проползти.
— Ух!
Его добродушный смешок отразился эхом от склона холма.
— Ну и храбрый же парнишка перед вами сидит! А вы-то уж решили, что я заработал этот шрам, совершая что-нибудь особенно отчаянное?
Она смущенно кивнула.
— Вспомню об этом в следующий раз, когда мне нужно будет произвести впечатление на дам.
— И кто же это может быть? — она вернулась к работе над картиной, надеясь, что разговорит его, если будет делать вид, что его ответы на ее вопросы — всего лишь светская беседа.
— Дамы моей жизни, — мечтательно произнес Рейли, откинув в сторону травинку. Он лег на спину, заложив руки за голову.
Тело его было плотным и крепко сбитым, а мускулы четко вырисовывались под белой рубашкой. Мелисса подумала о том, что в форме он, вероятно, выглядел, как неземной идеал мужчины.
Она почти решила, что его колдовское умение успокаивать людей имело в своей основе его неизменные терпение и выдержку. Она заметила это еще в ту первую встречу. Но была еще одна причина, почему людям с ним было легко. Он нес в себе ощущение знания, знания всего, что происходило вокруг, умения видеть больше, чем остальные люди. Она ощутила, что он за ней наблюдает, хотя глаза его были обращены к небу.
