Генри Вуд - Замок Ист-Линн
— Я-то знаю, — загадочно ответила Уилсон. — Мне и раньше приходилось видеть подобные припадки, мадам.
— Чем же он вызван?
— Я видела его не у ребенка, — продолжала Уилсон, — а у взрослого человека. Но это не имеет значения: это всегда означает одно и то же. Я думаю, теперь он умрет.
— Кто? — испуганно воскликнула леди Изабель.
Уилсон ничего не ответила, лишь показала на ребенка, лежавшего в постели.
— Ах, Уилсон! Он не настолько плох! М-р Уэйнрайт сказал сегодня, что он протянет еще неделю или две.
Уилсон преспокойно уселась в самое мягкое кресло. Она не собиралась церемониться с гувернанткой; к тому же, последняя слишком боялась ее в известном смысле слова, чтобы указать служанке ее место.
— Что до Уэйнрайта, — сказала Уилсон. — Так он — никто, пустое место. Даже если ребенок будет испускать дух прямо перед ним и он будет знать, что через мгновение наступит смерть, и тогда он будет клясться, что тот проживет еще часов двенадцать. Вы же не знаете Уэйнрайта так, как я, мадам. Он был нашим врачом, когда я жила еще у матери, и он практиковал всюду, где я служила. Пять лет я была старшей няней у сквайра Пиннера, следующие четыре года — горничной миссис Хэйр. Здесь я появилась, когда мисс Люси была младенцем. И всюду он, как тень, следовал за мной по пятам. Помнится, миледи Изабель была высокого мнения о нем, в отличие от меня.
«Миледи Изабель» ничего не ответила. Она лишь села и продолжала смотреть на Уильяма, дыхание которого сделалось затрудненным сверх обычного.
— Сегодня эта идиотка Сара говорит мне: «С кем из его дедушек они похоронят его: со старым м-ром Карлайлом или же с лордом Маунт-Северном?» «Не будь дурой, — отвечаю я ей. — Не станут же они хоронить его где-то в уголке, возле могилы милорда. Конечно же, он будет покоиться в склепе Карлайлов». Разумеется, все было бы иначе, если бы миледи умерла дома, чинно и достойно, супругой м-ра Карлайла. Тогда бы, несомненно, ее похоронили рядом с отцом, а мальчика — возле матери. Но в действительности все было иначе.
Мадам Вин ничего не ответила, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием мальчика.
— Интересно, как себя чувствует этот красавчик? — вдруг заговорила Уилсон презрительно-ироничным тоном.
Леди Изабель, все мысли которой были поглощены только Уильямом, вообразила, что Уилсон говорит о нем, и удивленно повернулась к ней.
— Да эта драгоценность в тюрьме Линборо, — пояснила Уилсон. — Надеюсь, он славно себя чувствует со вчерашнего дня. Интересно, сколько народу из Вест-Линна поедет на его повешение? Должно быть, потребовалось бы несколько поездов, чтобы вместить всех желающих.
Лицо леди Изабель сделалось пунцовым; сердце ее сжалось. До этого она не осмеливалась спросить, чем все закончилось. Сама по себе эта тема была слишком страшной, и так уж случилось, что никто в ее присутствии не говорил о суде.
— Его приговорили? — тихо спросила она.
— Приговорили, и поделом! М-ра Отуэя Бетела снова освободили, и хорошо. Ну и парочка! Из нашего дома никто не ездил на суд — вы же знаете, мадам: это может быть неприятно м-ру Карлайлу, но вчера вечером люди обо всем рассказали нам. Его главным обвинителем был молодой Ричард Хэйр. Он вернулся и стал очень хорош собой: говорят, намного лучше, чем в те поры, когда он был юношей. Говорят, надо было слышать, какими криками все приветствовали известие о том, что он оправдан: там чуть крыша не рухнула, и судья даже не потребовал тишины!
Уилсон замолчала, ожидая ответа, но его не последовало, и она заговорила снова:
— Когда м-р Карлайл вчера вечером принес это известие домой и рассказал жене, как дружно все приветствовали м-ра Ричарда, она чуть не упала в обморок, так как еще не совсем окрепла. М-р Карлайл крикнул, чтобы я принесла немного воды: я как раз была в соседней комнате с малышом. Вхожу, а она сидит вся в слезах, и он держит ее за руку. Я всегда говорила, что они обожают друг Друга, хотя он взял и женился на другой. М-р Карлайл велел поставить воду и снова отослал меня. Но я полагаю, он вовсе не об ударе старого Хэйра беседовал с ней до утра.
Леди Изабель подняла голову, уже изрядно разболевшуюся.
— О каком ударе?
— Так вы не знаете, мадам? Вы, скажу я вам, сидите взаперти и никогда ничего не слышите. Это все равно что жить на дне угольной шахты. У старого Хэйра на суде в Линборо приключился второй удар. Именно поэтому моя хозяйка и уехала в Гроув сегодня.
— Кто сказал, что Ричард Хэйр вернулся домой, Уилсон?
Этот слабый, тихий, еле слышный вопрос сорвался с губ умирающего мальчика. Уилсон всплеснула руками и бросилась к кровати.
— Ну надо же! — сказала она мадам Вин, полуобернувшись к ней. — Не знаешь, как и быть с этими больными. Мастер Уильям, вы лучше помолчите и постарайтесь снова заснуть. Скоро ваш папа вернется из Линборо, и, если вы наговоритесь и устанете, он скажет, что это я во всем виновата. Хотите еще желе?
Уильям снова уткнулся лицом в подушку, ничего не ответив. Однако он был по-прежнему беспокойным: слабеющая душа готовилась проститься с телом.
М-р Карлайл в это время был в Линборо, где у него всегда находилось множество дел в период выездных сессий для слушания гражданских дел. Впрочем, за день до этого он отправил вместо себя м-ра Дилла. В восьмом часу он вернулся домой и сразу прошел в комнату к Уильяму. Мальчик немного оживился.
— Папа!
М-р Карлайл присел на кровать и поцеловал его. Пологие лучи заходящего солнца освещали комнату, и м-р Карлайл мог хорошо разглядеть лицо умирающего, на которое уже легла серая печать смерти.
— Ему хуже? — взволнованно спросил он мадам Вин.
— Похоже, сегодня вечером ему хуже, сэр. Он слабеет.
— Папа, — задыхаясь, сказал Уильям, — суд закончен?
— Какой суд, мой мальчик?
— Над сэром Фрэнсисом Ливайсоном.
— Он закончился вчера. Не забивай себе голову этим, мой храбрый малыш. Он того не стоит.
— Но я хочу знать. Его повесят?
— Да, его приговорили к повешению.
— Это он убил Хэллиджона?
— Да. Кто говорил с ним об этом? — с неудовольствием в голосе обратился м-р Карлайл к мадам Вин.
— Уилсон, сэр, — тихо ответила она.
— Ах, папа, что же ему делать? Простит ли Иисус его?
— Будем надеяться.
— А ты веришь в это, папа?
— Да. Я хотел бы, чтобы спаслись все, независимо от своих прегрешений. Дитя мое, ты сегодня такой беспокойный.
— Я не могу сидеть на одном месте, и постель сбивается. Помогите мне сесть повыше, мадам Вин.
М-р Карлайл сам осторожно приподнял мальчика.
— Мадам Вин — твоя не ведающая усталости сиделка, Уильям, — заметил он, благодарно взглянув на гувернантку, которая отошла к окну и скрылась за шторой.
Уильям ничего не ответил. Казалось, он пытается что-то вспомнить.
— Забыл, забыл! — пробормотал он.
— Что ты забыл? — спросил м-р Карлайл.
— Я что-то хотел рассказать тебе или о чем-то спросить. Люси еще не вернулась?
— Нет, я полагаю.
— Папа, я хочу, чтобы здесь была Джойс.
— Я после обеда поеду за твоей мамой и пришлю к тебе Джойс.
— За мамой… Теперь я вспомнил. Папа, как я узнаю маму в раю? Не эту маму, а ту?
М-р Карлайл ответил не сразу. Возможно, этот вопрос озадачил его. Уильям, вероятно, неверно истолковал его молчание и поэтому торопливо добавил:
— Она ведь будет в раю!
— Да, конечно, дитя, — поспешно ответил м-р Карлайл.
— Мадам Вин точно знает. Она встречалась с ней за границей, и мама сказала ей, что… что она сказала, мадам?
Мадам Вин едва не сделалось Дурно от страха. М-р Карлайл посмотрел на нее или, точнее сказать, ту часть ее лица, которая не была скрыта шторой. Как бы ей хотелось выбежать из комнаты!
— Мама испытывала невыносимые страдания, — продолжал Уильям, не дождавшись помощи от мадам Вин. — Она тосковала по тебе, папа, и по нам тоже; ее сердце не выдержало, и она умерла.
М-р Карлайл, лоб которого мучительно покраснел, повернулся к мадам Вин и вопросительно взглянул на нее.
— Ах, простите меня, сэр, — в отчаянии пролепетала она. — Я не должна была говорить этого, не должна была вмешиваться в ваши семейные дела. Но я подумала, что должна… мальчик был обеспокоен из-за своей матери.
М-р Карлайл был в полном недоумении.
— Так я не понимаю. Вы встречались с его матерью за границей?
Она закрыла рукой свое пылающее лицо.
— Нет, сэр.
Наверное, ангел, ведущий счет ее прегрешений, вычеркнул эти слова! Она всем сердцем молила Всевышнего простить ее за эту ложь, произнесенную ради ребенка на смертном одре.
М-р Карлайл приблизился к ней.
— Вы заметили, как изменилось выражение его лица? — шепотом спросил он.
— Да, сэр, конечно. Он выглядит так с тех пор, как на него напала какая-то странная дрожь. Уилсон говорит, что он умирает. Боюсь, ему осталось жить не более суток.
