Мор Йокаи - Золотой человек
Пришелец, словно бы не замечая этой перемены, продолжал:
- А уж до чего похорошела!..
Девочка обратилась к собаке:
- Да замолчи же ты, Альмира!
Мужчина уверенно, словно у себя дома, подошел к столу, первым делом поцеловал руку хозяйке, затем с любезной снисходительностью поздоровался с Тимаром и под конец с учтивыми приветствиями раскланялся с Евтимом и Тимеей; речи его лились без передышки.
- Добрый вечер, любезная тещенька! Ваш покорный слуга, господин комиссар! Приветствую вас, почетный господин и госпожа. Позвольте представиться: Тодор Кристян, рыцарь6 и капитан, будущий зять сей уважаемой дамы. Наши с Ноэми отцы были закадычные друзья, так что еще при жизни нас обручили. Обычно я каждый год проведываю своих дорогих женщин в этой обитали их летнего отдохновения, чтобы взглянуть, насколько подросла моя невестушка. Очень рад встретить здесь такую почтенную компанию. С вами, сударь, - если не ошибаюсь, вас господином Тимаром кличут - я уже однажды имел честь свидеться. Да и с другим господином вроде бы...
- Он понимает только по-гречески! - перебил его Тимар и глубоко засунул руки в карманы, совершенно лишая пришельца, с которым встречался лишь раз, возможности радостно кинуться к нему с рукопожатием. Одна-единственная встреча - эка важность, ведь он торговый поверенный, все время в пути, его немудрено встретить.
Впрочем, Тодор Кристян утратил к нему интерес, отвлеченный более практичными сторонами жизни.
- Подумать только, будто и впрямь меня дожидались! Ужин - объедение, четвертый прибор свободен. Жаркое из поросятины, да это же моя слабость! Благодарю, милая матушка, почтенные господа и барышня, благодарю, благодарю! Непременно воздам должное столь отменной еда. Весьма благодарен!
Правда, никто из перечисленных особ ни словом не обмолвился, чтобы пригласить его к столу разделить с ними трапезу, но он, поблагодарив всех и каждого, уселся на оставленное Тимеей место и принялся уписывать поросятину; несколько раз он предлагал угоститься и Евтиму, не скрывая своего удивления, как это могла сыскаться на белом свете христианская душа, которая такого лакомого блюда не принимает.
Тимар поднялся из-за стола и обратился к хозяйке:
- Пассажиры мои устали. Им сейчас не столько еда, сколько покой надобен. Не затруднит вас постелить им постели?
- Сейчас будет готово! Ноэми, помоги барышне раздеться.
Ноэми встала и последовала за матерью и обоими гостями в дальнюю комнатушку. Тимар тоже отошел от стола, а гость, оставшись в одиночестве, с жадностью уписывал оставшуюся на столе еду, при этом без умолку говорил, обращаясь к стоявшему позади него Тимару, и бросал через плечо обсосанные косточки Альмире.
- Да, должно быть, намаялись вы в пути, сударь, в этакую-то непогоду! Прямо диву даюсь, как это вам удалось пробиться сквозь Демир-ворота да через Таталию? Альмира, лови! Но только чтобы потом не злиться на меня, дурища бестолковая! А помните ли, сударь, как мы с вами однажды в Галице встретились?... Пожалуй, и эту тебе догладывать, черное страшилище!
Оглянувшись ненароком, он обнаружил, что и Тимара, и Альмиры след простыл. Оба от него сбежали. Тимар взобрался на чердак и устроил себе ложе на душистом сене, Альмира же скрылась в одной из пещер, в недрах приблудной скалы.
Тогда и Кристян отодвинулся от стола; допил все, что оставалось в кувшине и в стаканах гостей, до последней капли и, отломав щепочку от стула, на котором сидел, принялся ковырять в зубах с видом человека, более чем кто-либо другой заслуживавшего сегодняшний ужин.
Настал вечер; измученных и натерпевшихся невзгод путников не требовалось убаюкивать.
Тимар с наслаждением вытянулся на пахучем сене и, погрузившись в его сладостно-пряный дурман, подумал, что сегодня уснет как убитый.
Однако он ошибся. После чрезмерного напряжения, после отчаянной борьбы с опасностями сон как раз приходит труднее всего; сменяющие друг друга картины одновременно проносились в мозгу подобно сумбурному видению, где все смешалось: неотступные преследователи, грузные скалы, водопады, крепостные руины, незнакомые женщины, черные собаки, белые кошки; в ушах свистел ветер, раздавался рев рожка, щелкал кнут, заходилась лаем собака, со звоном падали золотые монеты, люди смеялись, кричали, перешептывались.
Понапрасну зажмуривал Тимар глаза: лавина видений и звуков захлестывала его.
И тут вдруг в комнате под чердаком послышался разговор.
Тимар узнал голоса: хозяйка и гость, прибывший последним, говорили между собой.
Перекрытием служили тонкие доски, поэтому каждое слово слышно было столь же отчетливо, словно произносимое над самым ухом. Собеседники старались говорить тихо, приглушенными голосами, лишь мужчина время от времени повышал голос.
- Ну что, матушка Тереза, поднакопила деньжонок? - начал разговор мужчина.
- Сам знаешь, нет у меня денег. Тебе ведь известно: провизию я даю в обмен, а плату деньгами не принимаю.
- И очень напрасно! Не одобряю я этих твоих чудачеств, да и не верю, чтобы у тебя деньжата не водились.
- Я правду говорю. Приходят ко мне люди за фруктами и сразу же приносят какой-нибудь другой товар, какой я могу в хозяйстве употребить. А деньги... что мне с ними делать?
- Я тебя научу: могла бы мне отдавать. Но тебе до моих забот и горя мало. Ведь если я женюсь на Ноэми, то сушеных слив в приданное не возьму. Плохая из тебя мать, совсем не заботишься о счастье собственной дочери. А помогла бы мне наперед, и тогда, считай, хорошее место у меня в кармане. Я как раз получил должность первого драгомана при посольстве, да вот дорожные расходы покрыть нечем: деньги у меня все выкрали, придется теперь должности лишиться.
- Не верю, чтобы тебя назначили на такую должность, какой ты можешь лишиться, - спокойно отвечала ему женщина. - А вот что ты находишься на такой службе, лишиться которой не можешь, - этому я верю. Верю также, что у тебя нет денег; но чтобы их у тебя украли - не верю.
- Не веришь - не надо. Я тоже не верю, будто у тебя нет денег. Должны быть! Сюда ведь и контрабандисты наведываются, а они на плату не скупятся.
- Не кричи так!.. Да, к острову иногда причаливают контрабандисты, но они либо близко к моему дому не подходят, либо если даже и заглянут сюда, то берут фрукты, а взамен дают соль. Нужно тебе соли?
- Брось свои дурацкие шуточки! А про богачей, которые у тебя сегодня ночуют, что скажешь?
- Богачи они или нет - про то мне неведомо.
- Проси с них деньгами, требуй! Нечего строить из себя святошу, раздобудь мне денег хоть из-под земли! Кончай эту дурь с товарообменом, в Австралии, вишь, себя вообразила! Если желаешь со мной жить в мире, изволь раздобыть золота. Иначе, сама знаешь, стоит мне хоть слово сказать там, где следует, и тебе конец!
- Потише говори, мучитель ты эдакий!
- Ага, сама запросила, чтобы я говорил потише? Могу и совсем замолчать, если будешь со мною поласковей. Дай деньжонок, Тереза!
- Не терзай ты мне душу! Нет у меня ни гроша и не хочу, чтобы были в моем доме деньги. Прокляты они для меня, раз и навсегда. Не веришь? Обыщи все ящики и, если что найдешь, забирай себе.
Тодор, судя по всему, внял ее призыву, так как немного погодя раздался его возглас:
- Ага, а это что у тебя? Браслет, да никак золотой!
- Золотой. Барышня, чужестранка, только что подарила Ноэми. Коли нужен тебе, бери.
- Как не взять, за него десять золотых монет выручить можно. Все лучше, чем ничего. Ты не расстраивайся, Ноэми. Вот женюсь на тебе и куплю тебе на обе руки по браслету. Да не такой, а в тридцать золотых каждый, и в середине будет оправлен сапфир. Нет, лучше изумруд. Ты какой камень больше любишь - сапфир или изумруд?
На вопрос его не последовало ответа, но молодой человек расхохотался, довольный своим остроумием.
- Ну, а теперь, милая матушка, приготовь постель своему будущему зятьку, дорогому Тодорику, пусть ему пригрезятся сладкие сны про малышку Ноэми.
- Негде мне стелить тебе постель. Боковушку и чердак гости заняли, а в одной комнате с ними тебе тоже не место. Ноэми уже не ребенок, и я не желаю, чтобы ты здесь спал. Ступай под крыльцо, там лыковая подстилка, на ней и заночуешь.
- Ах, какая же ты безжалостная, Тереза! Гонишь своего будущего зятька, единственного, дорогого Тодорушку, на жесткую подстилку.
- Ноэми, отдай ему свою подушку! На вот тебе мое одеяло. Спи спокойно.
- Какой там покой, когда по двору ваша распроклятая собака носится. Загрызет чего доброго, с нее, уродины, станется.
- Не бойся, я ее на цепь посажу. Бедная животина, она и не знает, как это на цепи сидеть. Только и привязываем ее, когда ты на острове появляешься.
Терезе с трудом удалось выманить Альмиру из своего убежища. Несчастное животное заранее знало, что за этим последует: наденут ошейник с цепью. Но собака была приучена к послушанию и позволила хозяйке посадить себя на цепь.
Правда, вынужденная неволя окончательно озлобила Альмиру против истинного ее виновника.
