Мор Йокаи - Золотой человек
Тимар огляделся по сторонам, пытаясь определить, из какого уголка дома или сада появится таинственная Альмира, чтобы вывести его к проторенной дорожке. Огромный пес-ньюфаундленд поднялся со своего места и завилял хвостом, колотя по отворенной двери, как по старому барабану.
- А ну, Альмира, проводи этого господина к берегу! - сказала хозяйка, а та, к которой относилось это приказание, что-то проворчала Тимару на своем собачье наречии и, ухватив его зубами за край плаща, легонько дернула, понуждая следовать за нею.
- Ах, стало быть, это и есть моя провожатая! Весьма польщен, барышня Альмира! - смеясь, проговорил Тимар и взял свою шляпу и ружье. Вверив хозяйку дома божьему попечению, он направился вслед за собакой.
Альмира, не выпуская из зубов кончика плаща, бережно вела гостя через фруктовый сад, где приходилось ступать со всей осторожностью, дабы не подавить сливу, густо осыпавшуюся с деревьев.
Белая кошечка тоже увязалась за ними, любопытствуя узнать, куда это Альмира ведет незнакомца. Она носилась по мягкой траве, то забегая вперед, то держать позади них.
Они добрались уже до конца сада, когда откуда-то сверху звонкий голос крикнул:
- Нарцисса!
Голос принадлежал юной девушке; в нем звучали легкий укор, нежная любовь и с трудом перебарываемая робость. На редкость приятный голосок.
Тимар огляделся по сторонам, сперва высматривая того, кто крикнул, а уж затем того, к кому этот зов был обращен.
Ответ на второй вопрос стал ясен тотчас же, так как белая кошка мгновенно отскочила в сторону и, распушив хвост, прямиком взлетела на раскидистую грушу, в густой кроне которой промелькнула белая женская одежда; однако разглядеть того, кто заманивал к себе Нарциссу, так и не удалось. Альмира издала какой-то глухой гортанный звук, на языке четвероногих, по всей видимости, означавший, что нечего, мол, заглядываться, куда не следует, и Тимар, не желая рисковать полой плаща, зажатой в собачьих зубах, вынужден был поспешить за своей провожатой.
По очаровательной, заросшей травою тропинке, вьющейся вдоль берега, Альмира довела его до того места, где он оставил свою лодку.
И в этот миг, с резким свистом рассекая воздух, к острову пронеслись два бекаса.
Тимару и секунды хватило сообразить, что Тимее обеспечен вкусный обед; в следующий миг он сорвал с плеча ружье и двумя выстрелами сразил обеих птиц на лету.
Но в следующее мгновение и сам он был сбит с ног.
Как только он выстрелил из ружья, Альмира налетела молнией и, схватив его за шиворот, повалила на землю. Тимар попытался было подняться, но почувствовал, что противник будет посильнее и с ним лучше не шутить. Альмира не причиняла ему боли, она всего лишь крепко держала его за ворот, не давая подняться.
Тимар всячески старался ее улестить, величал и барышней Альмирой, и славной, доброй подружкой и втолковывал ей, что он, мол, просто вздумал поохотиться. Черт знает что за собака такая, охотника хватает! Нет чтобы поискать в кустах упавшую туда добычу... Но Альмира не склонялась ни какие уговоры.
Из бедственного положения его выручила женщина - островитянка: она прибежала на звук выстрела. Издали выкликая имя собаки; в ответ диковинная приятельница выпустила из зубов ворот Тимара.
- Ах, сударь! - жалобно причитала женщина, не разбирая дороги примчавшаяся на место происшествия. - Я и забыла вас предупредить, чтобы вы не стреляли, иначе Альмира вас схватит. На выстрелы она страсть как сердится. Ну и глупая же я, как это я вам об этом не сказала!
- Ничего страшного, сударыня! - смеясь, отвечал Тимар. - Одно могу сказать: из нее вышел бы пристрожайший лесничий. А я всего только и согрешил, что подстрелил пару бекасов; думаю, пригодятся гостям к обеду.
- Я отыщу их, а вы ступайте к своей лодке. Но когда снова приедете, ружье лучше с собой не берите. Уж можете мне поверить, теперь стоит только Альмире увидеть у вас в руках оружие, и она сразу же отберет его. С ней шутки плохи.
- В этом я и сам убедился. Силища в ней невероятная, куда там защищаться - я и опомниться не успел. Как на земле очутился. Хорошо хоть, что глотку мне не перегрызла.
- О, она никогда человека не укусит! А если попробовать от нее защищаться, так она прихватит руку зубами, словно в стальные кандалы закует. И будет держать, покуда я не подоспею. Ну что ж, сударь, до свидания!
Не прошло и часа, как челн с новыми гостями причалил к берегу.
Тимар всю дорого от судна до берега рассказывал Тимее об Альмире и Нарциссе, чтобы заглушить в девочке физические страдания и страх перед волнами. И то и другое кончилось, как только Тимея почувствовала под ногами твердую землю.
Тимар пошел вперед, указывая дорогу, Тимея, опершись на руку отца, следовала за ним. Два матроса и рулевой, замыкая шествие, несли на шестах мешки с пшеницей и соль в обмен на продовольствие.
Уже издали послышался лай Альмиры. В нем звучали приветственные нотки: обычно так оповещает собака о приближении хорошо знакомого человека, да норовит выбежать навстречу.
Альмира встретила путешественников на полпути, для начала облаяла всю компанию, а затем перемолвилась словом поочередно с каждым: с рулевым, парнями из команды и Тимаром. После этого она пробралась к Тимее и, изловчившись, поцеловала девочке руку. Но стоило собаке приблизиться к Евтиму, как она притихла, принялась обнюхивать его от самых пят, а затем, не отставая от него ни на шаг, собака все принюхивалась и принюхивалась к незнакомцу, время от времени с такой силой встряхивая головою, что уши сшибались друг с дружкой. Очевидно, по поводу этого человека у нее были свои соображения.
Хозяйка поселения ждала гостей на веранде и, стоило им только показаться из-за деревьев, громко крикнула:
- Ноэми!
В ответ на этот зов в глубине сада появилась какая-то фигура. Меж двух рядов густо разросшегося, высокого малинника, чуть ли не смыкавшегося вверху подобно зеленому своду, шла молоденькая девушка. Лицом совсем еще дитя, да и тело детское, лишь вступившее в пору формирования; на девочке белая сорочка и юбка, в подоле верхней юбки Ноэми несет плоды, только что сорванные с дерева.
Эта фигурка, вынырнувшая из зеленых зарослей, подобна идиллическому видению. Нежный цвет лица, когда девочка спокойна, соперничает с розовым оттенком белой розы и принимает краски алой розы, когда Ноэми краснеет и вспыхивает до корней волос. Ее выпуклый чистый лоб словно сама доброта, и это выражение гармонирует с мягким изгибом шелковистых бровей и невинным взглядом выразительных голубых глаз; в очертаниях тонкого рта сдержанность и детская целомудренность. Пышные косы цвета спелого ореха, отливающие золотом, позволяют догадаться, что волосы девочки вьются от природы, а переброшенная назад коса обнажает маленькое ушко. От всего ее облика веет какой-то неосознанной кроткостью. Пожалуй, взятые по отдельности, черты ее лица не составили бы идеала для скульптора, да и будь они изваяны из мрамора, возможно, не показались бы красивыми; но в целом ее облик излучает какое-то симпатическое сияние, чарующее при первом же взгляде, и чем дольше на нее смотришь, тем сильнее она завораживает.
Сорочка спустилась с одного плеча девочки, но, чтобы не оставаться ему открытым, на нем уселась белая кошка, прижавшись мордочкой к лицу Ноэми.
Нежные, белые ножки девочки не обуты, ведь она ступает по ковру - великолепнейшему, царскому бархату: осенняя мурава расшита голубыми цветами вероники и красной геранью.
Евтим, Тимея и Тимар остановились у края малинника, дожидаясь приближения девочки.
Ноэми решила, что самым сердечным приемом для гостей будет угостить их собранными ею плодами - это были спелые, с красными боками груши бергамот. К Тимару она обратилась к первому.
Тимар выбрал наиболее спелый из плодов и протянул Тимее.
И обе девочки одновременно с досадой дернули плечиком. Тимея в этот момент завидовала обладательнице белой кошечки, сидящей на плече у своей хозяйки; Ноэми же досадовала оттого, что угощала она вовсе не Тимею.
- Экая ты неловкая! - прикрикнула на нее мать. - Неужто не могла сперва переложить фрукты в корзинку? Кто же так, с подола, угощает? Эх ты!
Девочка зарделась румянцем, бросилась к матери, а та тихо, чтобы другие не слышали, выговорила ей; затем, поцеловав дочки в лоб, сказала опять вслух:
- Ну, а теперь ступай с корабельщиками в кладовую, покажи им, куда сложить то, что они принесли, дай им кукурузной муки да выбери для них парочку козлят.
- Не стану я выбирать, - прошептала девочка. - Пусть сами выбирают.
- Вот чудачка! - с ласковым упреком сказала мать. - Дай ей волю, она бы всех козлят сберегла, не позволила бы зарезать ни единого. Ну что ж, пусть сами выбирают, тогда и жалоб-обид не будет. А я пока стряпней займусь.
Ноэми позвала корабельщиков и отворила перед ними кладовые для фруктов и круп - две обособленные пещеры в скале, каждая запертая собственной дверью. Скала, образовавшая мыс острова, являла собой один из тех камней "пришельцев", которые геологи называют "блуждающими" скалами, итальянцы - "подкидышами", а скандинавы - азарами, то есть инородными скалами, обломками далеких горных хребтов; такую глыбу известняка можно встретить в долине доломитовых скал или русле реки, усыпанном речной калькой. Скала эта была испещрена пещерами, мелкими и покрупнее, и первый поселенец острова находчиво воспользовался этой природной ее особенностью, самую большую пещеру с устремленным кверху отверстием-дымоходом употребив под кухню, наиболее глубокую - под погреб, наивысокую сделал голубятней, а прочие - зимними или летними хранилищами припасов. Вселился в эту богом ниспосланную скалу, подобно пташке божьей, и свил тут себе гнездо.
