Алексей Князев - Это было жаркое, жаркое лето
- Слушай, Волков, - как-то нерешительно, кляня про себя обстоятельства, заставлявшие его обращаться за помощью к такому несерьезному человеку, начал Чиж, - ты вроде как-то говорил, что у тебя сосед по коммуналке какой-то там психиатр или психотерапевт?
- Да, да, точно, так и есть, - обрадовано зачастил тот, заранее довольный тем, что, кажется, имеет возможность оказать услугу Чижу, которого он уважал и с некоторых пор побаивался, а еще оттого, что ему не предъявляются претензии по поводу невозвращенных денег. У него даже появилась призрачная надежда, что кредитор про них просто забыл. Психиатр, причем высшей квалификации - то ли профессор, то ли доктор, а может доцент, мне там в них еще разбираться... - Он пренебрежительно махнул рукой, чтобы как можно нагляднее показать свое отношение к "какому-то там доценту".
- А с чего ты взял, что он высшей квалификации? - недоверчиво спросил Чиж, ни на секунду не забывая, с каким пустобрехом имеет дело.
- Так он мне сам говорил! - даже приостановился Волков, оскорбленный недоверием собеседника. - Да и к тому же старый он уже. Ну, пожилой...
Чиж невольно усмехнулся - словно возраст имел отношение к профессиональным качествам человека. Ну, балбес!
- Ну, а если он такой прекрасный специалист, то у него, наверное, отбоя нет от клиентов? Практикует?
- Да нет, - снова махнул рукой Волков, - в том-то и дело, что не работает он. Пьет. Я про него все знаю, мы частенько поддаем вместе. Он рассказывал, что при коммунистах у него что-то там не сложилось, не продвигали его, в общем, ну, он и ушел на пенсию, обиделся. А сейчас, говорит, по нынешним временам мог бы и частную практику организовать, да не хочет. Перегорел, мол, все ему давно до лампочки. Денег на выпивку хватает, ну еще кому по знакомству поможет, отблагодарят, а большего, дескать, и не надо. Жуть какой на жизнь обиженный, - прояснил Волков ситуацию. - А у тебя что, какие-то проблемы? - У него даже загорелись глаза от предвкушения узнать какое-нибудь жуткое откровение. Например, что на самом деле Чиж сексуальный маньяк и решил наконец излечиться, или еще что-нибудь в таком роде. - Так ты это... В общем, я с ним договорюсь. Тебе придется проставить ему хорошенько, ну, отстегнуть там немного денег...
- Да нет, - уклончиво ответил Чиж, - какие у меня проблемы? Так, один знакомый спрашивал. Где бы, говорит, хорошего специалиста найти. Так я ему передам?
- Да, конечно, стопроцентно, - уверено ответил Шурка, словно являлся если не коллегой, к мнению которого прислушивался профессор, то уж по-крайней мере опытным секретарем, лучше своего босса знающим все его привычки и желания. - Я с ним переговорю, а потом тебе скажу, когда можно будет. Лады?
- Лады, - подтвердил Чиж, в общем-то удовлетворенный исходом дела, к которому даже не знал, как бы аккуратней подступиться, чтобы избежать глупой ситуации, когда Волков станет бегать по фабрике с очередной сенсацией, что Чиж сошел с ума и ему требуется лечение. Вдруг он заметил, что маленькое личико собеседника напряглось в предвкушении чего-то несомненно весьма приятного, а быстрые глазки поглядывают на него с немым вопросом.
- Да, кстати, я тебе за это долг спишу. - Чиж сообразил, наконец, что от него ожидалось, и увидел, как разочарованно вытянулась физиономия Волкова, который уже окончательно уверовал в свое же предположение, что Чиж все-таки забыл про те деньги. Сейчас же эта надежда рухнула и он чувствовал себя так, словно эту сумму у него только что вынула из кармана чья-то проворная жуликоватая рука. - Ну, и проставлюсь еще, - добавил Александр, и Шурка опять воспрял духом.
Дальше говорить было не о чем, они какое-то время шли молча, и лишь перед самым перекрестком, на котором их пути должны были разойтись, Волков неожиданно спросил:
- Как думаешь, поймают того снайпера, или нет?
- Какого еще снайпера? - рассеянно спросил Чиж, задумавшись о чем-то своем.
- Ну, того самого. Ты что, газеты вчерашней не читал?
- Нет, - коротко ответил Александр.
- Ну, это целая история... - с воодушевлением начал Шурка, обрадованный тем, что нашел неинформированного слушателя, перед которым можно было вдоволь пораспинаться, беззастенчиво разбавляя факты своими домыслами и прочей отсебятиной.
- Только покороче... - буркнул Чиж, прочувствовав желание собеседника пересказывать битый час содержание какой-нибудь коротенькой статейки, обильно сопровождая ее своими нелепыми комментариями.
- А короче - так... - продолжил Шурка, ничуть не смутившись его тоном. - Застрелили какого-то бандюгу. Какого-то там Ахметова или что-то в этом роде. Авторитета. А стрелял снайпер из двенадцатиэтажки, метров с трехсот. Понимаешь...
- Азартно размахивая руками, он показывал месторасположение ресторана и высотки, откуда стрелял снайпер, причем безбожно перевирая и путая факты, приведенные в статье, воодушевленный тем, что Чиж слушает его с неожиданно вспыхнувшим интересом и даже не делает попыток приостановить словесный понос, неудержимо распиравший словоохотливого собеседника.
А Чиж действительно слушал очень внимательно, даже не имея ни малейшего представления, чем его так привлек этот весьма заурядный для последнего времени случай. Конечно, он сразу отметил про себя кучу несуразностей и противоречий, наплетенных Шуркой, и решил непременно купить эту самую газету, чтобы самому внимательно все прочитать. Удивительно, но то, что было пересказано Волковым с редкостной бестолковостью, каким-то образом нашло отклик в его душе. Ему внезапно почудилось, что все это ему каким-то странным образом знакомо, что ли, или как там еще можно было точнее определить неожиданно возникшее чувство "дежа вю"?..
***
Татьяна, дочь Мышастого, восседала на правом переднем сиденье шикарного белого "Мерседеса", томно откинувшись на спинку обтянутого кожей мягкого кресла, и чуть нервозно попыхивала тонкой сигаретой ментолового "More", зажатой в длинных пальцах с покрытыми красным лаком ногтями. Все чаще и чаще ее одолевала скука, и, что самое противное, злиться кроме как на саму себя, было больше не на кого. Она прекрасно отдавала себе отчет, что никакой возвышенной цели в ее жизни нет. В свои двадцать лет Татьяна Антоновна уже пресытилась всевозможными развлечениями, лишь о малой толике которых может всю жизнь бесплодно промечтать, так и не реализовав на практике, среднестатистическая россиянка и которыми с легкостью небедного человека обеспечивал девушку ее любимый, но изрядно надоевший своей мелочной опекой и ограничениями в некоторых вопросах отец. Все плюсы и минусы, которые предоставлял ей тот факт, что она являлась дочерью известного в городе коммерсанта-бандита Мышастого, Татьяна сейчас перебирала в своей голове. А будучи девушкой неглупой, она не могла не признать, что плюсов все же было гораздо больше, а те минусы, которые она бросила на противоположную чашу весов, являются скорее иллюзорными, нежели существуют на самом деле. Ну можно ли считать, к примеру, серьезным минусом то, что отец категорически запретил ей излишне часто влезать в кадр, когда местное телевидение снимает различного рода презентации и тусовки, большой любительницей которых она являлась? В конце концов, надо просто смириться с тем фактом, что она действительно не является эстрадной знаменитостью или кинозвездой и без этого можно обойтись, стараясь вести себя несколько скромнее. Отец ведь и впрямь фигура весьма неоднозначная, и светить лишний раз знаменитую не одними только славными делами фамилию совсем ни к чему. Или то, что отец запрещает ей открыто сорить деньгами... Нет, конечно он ей мало в чем отказывает и совсем не желает, чтобы она ездила в стареньком "Запорожце" вместо того же "Мерседеса", но и излишеств с некоторых пор тоже не позволяет. Например, когда в прошлом году она небрежно проиграла весьма крупную денег в казино и этот факт еще долго пережевывался местной желтой прессой, отец сделал ей строгое внушение и в назидание на несколько месяцев лишил привычных сумм карманных денег. В конце концов, - сказал он тогда ей, - хотя бы могла играть в казино, принадлежащем мне, тогда и деньги остались бы в семье, и, как ты об этом прекрасно знаешь, излишне говорливых газетчиков там не бывает. В общем, ладно, - решила Таня, - отец во многом прав, но то, что он приставил ко мне глуповатого шофера-телохранителя - это уже слишком. Против телохранителя как такового она ничего против не имеет в конце концов надо быть безмозглой дурой, чтобы в наше время отказываться от подобных привилегий, - тем более, что ему уже несколько раз довелось выручить ее из сомнительных ситуаций, в которые она с необычной легкостью попадала благодаря своей безалаберности. Но ведь он не просто телохранитель, он еще и соглядатай по совместительству, докладывающий отцу о каждом ее шаге!..
Татьяна усмехнулась и покосилась на Толика - двадцатипятилетнего мужчину, имевшего за спиной опыт семилетней отсидки и кличку Молчун. Ну конечно, этот придурок опять исподтишка уставился на ее колени и проворонил зеленый свет, дождавшись сигнала какого-то нетерпеливого водителя, пристроившегося сзади. А может, его просто известным способом приручить? лениво размышляла Татьяна, теперь уже в упор уставясь на своего опекуна и разглядывая его лицо - довольно интеллигентного вида, никак не соответствовавшее внутреннему содержанию этого человека - и его руки, цепко стиснувшие руль автомашины своими сильными кистями...
