Алексей Князев - Это было жаркое, жаркое лето
А тот, сделав хитрое обманное движение, резко подсек рванувшего ему навстречу небритого в черной кожанке, после чего тот рухнул переломившись в коленях, а предприняв попытку встать, с удивлением обнаружил, что не может этого сделать - его тело упрямо заваливалось на бок. Александр тем временем, крутанувшись вокруг своей оси, четко приложился пяткой к челюсти не успевшего среагировать второго бандита в коричневой куртке, и даже не проследив взглядом, как тот улетел под стоявший рядом стол - причем сидящие за ним алкаши дружно приподняли ноги, словно пропуская тряпку надоедливой уборщицы, - спокойно наблюдал, как жилистый с высоким амбалом в джинсовом костюме почти одновременно щелкнули выкидными лезвиями, словно по мановению волшебной палочки появившихся в их испещренных наколками руках. Жилистый сделал выпад первым - видимо потому, что находился чуть ближе к Александру - и первым же за это поплатился: спустя мгновение он жалобно взвыл и разом потеряв интерес к своей сверкающей сталью игрушке, описавшей широкую дугу и звякнувшей об пол где-то вдалеке от хозяина, прижал переломленную в запястье кисть к тощей груди, словно нянча маленького ребенка. Из его нагловатых глаз брызнули слезы.
Джинсовый амбал, видя какая участь постигла его напарника и поняв, что нож в его руке совсем не гарантирует того преимущества, в котором он только что был так уверен, в растерянности затоптался на месте, пока не решаясь ничего предпринять, дабы не повторить ошибки товарища. Со стороны, по мимике его перекошенной физиономии, было понятно, что в данный момент в нем происходит внутренняя борьба между желанием немедленно ретироваться, пока он еще в состоянии передвигаться самостоятельно, чего через какую-нибудь минуту может уже и не быть, и невозможностью такого варианта, потому что в этом случае он покроет себя позором, который, возможно, позднее придется смывать кровью, тем более что за происходящим, стоя чуть позади, наблюдал их главарь-мясник, чьи маленькие поросячьи глазки внимательно изучали неумолимо приближающегося Чижа. По взгляду красномордого можно было догадаться, что джинсового амбала он уже списал со счета - произойдет ли это минутой раньше или позже - и сейчас видимо обдумывал тактику ведения своего боя, настраиваясь на предстоящую схватку.
Тем временем все же решившийся амбал пошел по стопам жилистого видимо у него просто сдали нервы. Он ринулся на Чижа первым, подобно тому как крыса, загнанная в угол, сама бросается на преследователей, не взирая на их физическое или численное превосходство. Чиж не суетясь, как будто у него в голове находился совершеннейший компьютер, снабженный многоразрядным быстродействующим процессором, подобно терминатору из популярного фильма, мгновенно просчитал траекторию движения куска отточенной стали и молниеносно перехватил руку соперника. Выворачивая ее в сторону с одновременной подсечкой ногой, он четко выдал удар по уже падающему телу противника, отчего тот потерял сознание, еще не коснувшись пола. А Чиж опять, подобно неуязвимой боевой машине, был готов к очередному раунду так неожиданно повернувшейся схватки.
Мясник, широко расставив ноги, ждал его приближения, не делая попыток продвинуться вперед самому. Свои могучие руки, обросшие черными жесткими волосами, он на борцовский манер приподнял до половины мощного бочкообразного туловища.
Чиж, сделав резкий выпад, произвел двойной удар руками: левой по печени, правой, чуть в полуприседе с уклоном влево - в пах. Мясник, видимо и впрямь имея за плечами борцовское прошлое, сумел среагировать с удивительным для его комплекции проворством - даже не поморщившись от удара в печень, он успел прикрыть пах и вытянутой рукой попытался схватить Чижа, сделав шаг за мгновенно отскочившим после проведенных ударов противником. Тот, совершив теперь нырок с полуоборотом, освободился от все же вцепившейся в его куртку руки, и немедля провел еще один удар по печени теперь уже ногой - и не останавливаясь ни на долю секунды, сгруппировавшись, в стремительном прыжке ударил мясника ногой в его могучую грудь. Только теперь, после второго удара по печени, тот слегка пошатнулся и его руки чуть опустились; при этом одну из них он приложил к пораженному месту.
Поняв, что один из произведенных им ударов все же достиг своей цели, сумев потрясти противника, Чиж отскочил на шаг назад и без остановки, не давая мяснику опомниться, провел следующую атаку: очередной прыжок и его нога, поднявшись под немыслимым углом, достала красномордого до горла, а вторая тут же, после полуоборота, нашла старое излюбленное место - печень, пробив защищавшую ее руку. Лишь теперь мясник охнул и грузно шмякнулся на четыре кости, все же успев в падении отвернуться от Александра в попытке спасти лицо и таким образом оказавшись перед ним в позе игрока в чехарду, выпятив объемистый зад, обтянутый тренировочными штанами свободного покроя. При этом он коротко сблеванул очевидно внезапно показавшееся лишним пиво.
Последовал заключительный удар по копчику и Чиж, который ни на мгновение не выпускал из поля зрения окружающее его пространство, контролируя каждое движение возле себя, перегруппировавшись, мощным ударом ноги послал в нокаут первого из своих соперника, подсеченного им в самом начале схватки, который только сейчас, перестав наконец запрокидываться из-за поврежденных связок коленей назад, кое-как принял вертикальное положение. На самом деле между первым и последним, заключительным ударом прошло не так много времени, просто схватка происходила в таком быстром темпе, что зеваки даже не успели окружить танцевальную площадку в центре зала, где сейчас происходили эти показательные выступления, с привычными здесь танцами имевшие мало общего. Хотя, собственно, подходить было опасно - могло запросто перепасть и зевакам - Чиж и впрямь выглядел сейчас устрашающе, подобно герою из малобюджетного штатовского фильма: этакая боевая машина, от которой веет смертью...
И тут наступившую тишину неожиданно прервал боевой индейский клич Волкова, который, видя такую нежданно-благоприятную развязку столь плохо начинавшихся событий, решил внести и свою лепту в разгром недальновидно дерзнувшего покуситься на них врага.
Разогнавшись и стремительно перебирая своими тонкими ножонками, он подскочил к забытому всеми жилистому, который так и стоял, с выступившими на глазах слезами, баюкая сломанную руку и даже не предпринимая попыток под шумок незаметно ретироваться, и как-то потешно, по-петушиному на него наскочив, боднул лбом в перекошенную от боли физиономию. Жилистый упал. Теперь вся пятерка некогда грозных ухарей, будучи совершенно нетрудоспособной, в полном составе валялась на грязном полу второразрядной пивнухи с переломами, ушибами, сотрясениями и повреждениями внутренних органов.
Волков, сделав "птичку" - победно выставив вверх распрямленный средний палец руки при сжатых в кулак остальных, гордо возвышаясь над поверженными соперниками, пылью лежавшими у его ног - сияющим взглядом победителя искал официантку Тоню. Та, появившись из глубины подсобных помещений, пропустившая слишком быстро окончившуюся вторую половину схватки, попросту обомлела, недоумевая, как подобный недомерок мог расправиться с такой грозной кодлой. Только теперь Чиж смог позволить себе расслабиться, и оглядевшись, увидел, что его товарищи стоят подобно статуям и смотрят на него раскрыв рты. В их взглядах появилось что-то новое, никогда не виденное им раньше. Страх, что ли? Словно он действительно, подобно какому-нибудь запрограммированному на уничтожение терминатору, расправившись с врагами и не найдя больше потенциальных жертв, вот-вот перекинется на них программа-то заставляет, а они просто неудачно для себя подвернулись ему под руку. Да, в их взглядах явно присутствовал страх, смешанный с удивлением, как если бы человек, проживший с женой почти всю жизнь, отметивший недавно золотую свадьбу, вдруг узнал, что она является агентом ЦРУ или вампиром, который на протяжении пятидесяти лет по ночам втихаря сосал из него кровь...
Первым пришел в себя Приходько. Подобно опытному распорядителю-мажордому, он, слегка подталкивая оторопевших друзей, заставил их быстренько собрать свои разбросанные по столу сигареты - не пропадать же добру, - забрать куртки, у кого они висели на спинках стульев, и понуканием направил к выходу... Только протискиваясь через дверной проем на свежий воздух, бригада вроде бы пришла в себя и ускорив шаг, поминутно оглядываясь, направилась к пересечению двух центральных улиц, удобному тем, что здесь проходили почти все виды нужного им транспорта. Как-то сухо, испытывая некоторую неловкость, ребята распрощались друг с другом и разошлись каждый в свою сторону, и только Роман вызвался зачем-то проводить Чижа. Решили пройтись пешком, благо что до дома Чижа было не такое большое расстояние - порядка пяти трамвайных остановок. По дороге оба молчали, думая каждый о чем-то своем, и только подходя к прямой аллее, в конце которой возвышалась высотка Чижа, Роман начал разговор, открывая свою истинную заинтересованность в совместной прогулке:
