Генри Вуд - Замок Ист-Линн
— Это ты, Джаспер? Мы что, горим? Наш дом загорелся?
— Не знаю, сэр, но крик в нем поднялся изрядный.
М-р Карлайл закрыл окно. У него появилось подозрение, что опасность если и была, так только воображаемая.
— Кто сказал, что мы горим? С чего Вы это взяли? — спросил он Уилсон.
— Ну как же: ведь он позвонил. Хвала Всевышнему, что мне удалось спасти детей!
М-р Карлайл чувствовал некоторое раздражение из-за этой ложной тревоги. Жена его дрожала всем телом, а ведь она была в таком положении, когда противопоказано любое волнение. Она в страхе прильнула к нему, спрашивая, удастся ли им спастись.
— Успокойся, дорогая. Никакого пожара нет. Это просто ошибка. Отправляйтесь в свои постели и спите спокойно, — добавил он, обращаясь ко всем остальным. — Если же Вам, Уилсон, вздумается еще раз поднять ночную тревогу, не сочтите за труд сначала убедиться, что для нее имеются достаточные основания.
Барбара, все еще испуганная, ошеломленная и не знающая, во что верить, бросилась к окну и распахнула его. Однако м-р Карлайл успел одной рукой перехватить ее, а другой затворил окно. Хуже всего для нее было бы услышать без подготовки ту печальную новость, которую принес Джаспер. К этому времени другие слуги успели спуститься по другой лестнице, одетые или раздетые — в разной степени. Они поспешили открыть дверь холла, в которую, наконец, вошел Джаспер. Возможно, он хотел помочь в тушении пожара. Барбара увидела его прежде, чем м-р Карлайл успел что-нибудь предпринять, и онемела от страха, вообразив, будто что-то случилось с ее матерью. Он отвел ее в их комнату, где и сообщил о том, что произошло, причем сделал это очень мягко, стараясь не испугать ее. Она разрыдалась.
— Ты говоришь мне правду, Арчибальд? Папа не умер?
— Умер! — весело воскликнул м-р Карлайл таким тоном, будто Барбара предположила, что достопочтенный судья отправился подышать воздухом на воздушном шаре. — Уилсон и в самом деле перепугала тебя, милая. Одевайся же: мы отправляемся к нему.
В этот момент Барбара внезапно вспомнила об Уильяме. Право же, странно, что она спохватилась раньше м-ра Карлайла и даже раньше леди Изабель. Мальчик дрожал от холода в коридоре.
— Он мог простудиться и умереть! — воскликнула она, схватив его на руки. — Ах, Уилсон, ну что Вы наделали! Его ночная рубашка уже холодная и сырая.
Она отнесла его на руках в свою постель, хотя эта ноша и была слишком тяжелой для нее. Уилсон, готовая упрекнуть кого угодно и когда угодно, вела словесную перепалку с Джаспером, свесившись через перила для пущего удобства.
— Я вовсе не говорил ни о каком пожаре! — возмущенно отбивался Джаспер.
— Нет, говорил. Я открыла окно детской и крикнула: «Что там, пожар?», а ты ответил: «Да».
— Ты крикнула: «Кто там, Джаспер?» Что же еще мне было отвечать? Пожар? Да и где бы ему быть? В парке?
— Уилсон, отведите детей спать, — властно сказал м-р Карлайл, подошедший, чтобы взглянуть, что делается в холле. — Джон, Вы здесь? Закрытый экипаж, немедленно. Поторопитесь. Мадам Вин, опустите ребенка: он слишком тяжелый. Джойс, помогите, мадам.
Возвращаясь в свою комнату, м-р Карлайл прошел мимо гувернантки и заметил, что она дрожит, словно ей слишком тяжело держать Арчибальда. На самом же деле она еще не успела оправиться от испуга и понять, из-за чего поднялся весь этот шум. Джойс, которая, похоже, в этот момент соображала не лучше нее и стояла, обхватив руками Люси, подошла к гувернантке, чтобы взять Арчибальда, и м-р Карлайл удалился. Барбара надела на Уильяма свою ночную рубашку, зажгла свет и спешно одевалась.
— Нет, ты только попробуй его рубашку, Арчибальд!
В этот момент раздался вопль ужаса, и м-р Карлайл снова метнулся в коридор. Барбара бросилась за ним, вообразив, что Уилсон уронила малыша в холл.
Но дело было совсем в другом. Уилсон, вместе с малышом и мисс Люси, уже поднялась по лестнице и скрылась из вида, а мадам Вин уже поднялась на верхнюю ступеньку. Арчибальд лежал на мягком ковре, где только что стояла мадам, ибо Джойс уронила его от ужаса. Она держалась за перила, бледная, с приоткрытым ртом и остановившимся взглядом. Арчи тем временем встал на свои крепенькие ножки и с любопытством воззрился на Джойс.
— Итак, Джойс, с Вами-то что случилось? — воскликнул м-р Карлайл. — У Вас такой вид, будто Вам явилось привидение.
— Ах, хозяин, — заголосила она. — Именно это и случилось!
— Вы что, все обезумели сегодня? — резко спросил он, не понимая, что случилось со слугами. — Привидение! Ну право же, Джойс!
Она опустилась на колени, словно не в силах стоять, и скрестила дрожащие руки на груди. Казалось, увидь она хоть десяток привидений — и то не испугалась бы так, как сейчас. Джойс была разумной, надежной служанкой, вовсе не подверженной необузданным полетам фантазии, и м-р Карлайл посмотрел на нее с крайним удивлением.
— Джойс, в чем дело? — мягко спросил он, склонившись к ней.
— Ах, хозяин! Да сжалится над нами Всевышний!
— Я спрашиваю, в чем дело, Джойс?
Она не ответила. Бедняжка встала, трепеща, как осиновый лист, и, взяв Арчи за руку, медленно пошла к лестнице; из груди ее вырывались низкие стоны, а босые ножки малыша тем временем весело шлепали по ковру.
— Что это на нее нашло? — прошептала Барбара, провожая Джойс взглядом. — Что она имела в виду, говоря о привидении?
— Должно быть, она читала книжку о призраках, — сказал м-р Карлайл. — Уилсон весь дом поставила вверх дном. Поторопись, Барбара.
Глава 18
ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА
Прошла весна, да и лето успело достигнуть своего зенита — жарких июльских дней. Что же принесли героям нашего повествования эти месяцы? Можете не сомневаться, читатель, что и за это время произошло немало интересных событий.
М-ра Хэйра действительно разбил паралич. Если человек проявляет противоестественную жестокость по отношению к своему ребенку, а после узнает, что был неправ, это не проходит для него бесследно. Эта истина лишний раз подтвердилась на примере м-ра Хэйра. Он выздоравливал, но ему уже не суждено было стать прежним человеком.
Ложная тревога, поднявшаяся в доме Карлайлов в ту ночь, когда Джаспер пришел сообщить о болезни м-ра Хэйра, не причинила вреда никому, кроме Уильяма и Джойс. Уильям простудился, что еще более усугубило его болезнь, а в душе Джойс, похоже, поселился страх. Она ходила по дому, словно лунатик, временами впадала в задумчивость и вздрагивала, если с ней заговаривали.
М-р Карлайл с супругой уехал в Лондон сразу после того, как выяснилось, что жизни м-ра Хэйра ничего не угрожает, то есть примерно через неделю после приступа. Уильяма они взяли с собой, отчасти для консультаций с лондонскими врачами, отчасти потому, что м-р Карлайл не хотел разлучаться с сыном. Джойс и еще несколько слуг отправились вместе с ними.
В Лондоне только и разговоров было, что об аресте сэра Фрэнсиса Ливайсона. Столичная публика не могла разобраться в истинных причинах происшедшего, и поэтому в городе циркулировали самые невероятные слухи. Светский сезон был в самом разгаре, так же, как и шумиха вокруг этого дела, которое оказалось не из тех, о которых посудачат и вскоре забывают. Когда м-р и миссис Карлайл приехали в Лондон, к ним в тот же вечер явилась молодая и красивая леди. Она отказалась назвать свое имя, но, когда м-р Карлайл взглянул на нее, ему вспомнилась одна особа, которую он видел когда-то: подруга его первой жены, Бланш Челлонер. Однако, это была не Бланш. Незнакомка посмотрела на м-ра Карлайла, который стоял, держа шляпу в руках, поскольку собирался выходить из дома.
— Надеюсь, Вы простите меня за вторжение? — заговорила она. — Я пришла к Вам, как один человек, попавший в беду, приходит молить о помощи другого. Я — леди Ливайсон.
Барбара покраснела, а м-р Карлайл любезно предложил незнакомке кресло, хотя сам остался стоять. Она присела на мгновение, но тут же снова вскочила, явно будучи чем-то взволнованной.
— Да, я леди Ливайсон. Мне приходится называть этого человека своим мужем. То, что он был негодяем, мне давно известно, однако теперь выясняется, что он еще и преступник. Так говорят, но я ни от кого не могу добиться правды. Я была у лорда Маунт-Северна, но он отказался сообщить подробности. Узнав, что сегодня приезжает м-р Карлайл, я решилась прийти сюда и спросить об этом у Вас.
Она отрывисто выпалила эту фразу, что лишний раз выдавало ее волнение. М-р Карлайл молчал.
— Он причинил нам обоим много зла, м-р Карлайл. Однако я, в отличие от Вас, сама виновата в этом. Моя сестра Бланш, с которой он обошелся весьма жестоко — я сейчас говорю лишь о том, что хорошо известно в свете — предупреждала меня, как, впрочем, и миссис Ливайсон, его бабка, убеленная сединами леди, которой сейчас, должно быть, уже под девяносто. За день до нашей свадьбы она специально приехала ко мне сказать, что если я выйду за Фрэнсиса Ливайсона, мне придется жалеть об этом всю жизнь. «Еще есть время», — сказала она. Да: время было, но не было желания. Мне никого не хотелось слушать. Я была движима тщеславием, глупостью, хуже того — я торжествовала над собственной сестрой. Бедная Бланш! А теперь у меня ребенок, — продолжала она, понизив голос, — мальчик, унаследовавший имя своего отца. М-р Карлайл, — она склонила свое окаменевшее от горя лицо и спросила, заламывая руки. — Его осудят?
