Алан Паулс - Прошлое
Дискуссия была бурной, но непродолжительной. Никаких изменений в название внесено не было, и то, что начиналось как подлинная революция, довольно быстро обернулось бурей в стакане воды. Во-первых, активные протестующие оказались в явном меньшинстве; большинству членов группы было решительно все равно, как будет называться бар, а некоторые и вовсе толком не знали, кто такая Адель Г. и какова была ее участь. На стороне же Софии, Исабель и других приверженок старого названия были не только теоретические, но и весьма весомые практические аргументы: в своем выступлении София сделала упор на то, что название уже оплачено, причем в самом буквальном смысле — над дверями бара уже красовалась большая неоновая вывеска (пока не подключенная к электросети), на которой изящным курсивом девятнадцатого века было выведено имя дочери Виктора Гюго. Кроме того, это имя и монограмма были использованы дизайнером в оформлении интерьера; уже были заказаны и частично оплачены папки для меню с тисненым логотипом, подставки под тарелки и стаканы, салфетки, спички, тарелки, бокалы для вина, а самой большой из уже совершенных трат было размещение рекламы заведения в газетах и журналах, популярных в среде одиноких, брошенных женщин. Вроде бы вопрос был закрыт; тем не менее, вернувшись домой, София решила на всякий случай еще раз обговорить — теперь уже с Римини — проблему названия и привела ему все те аргументы, которые высказала подругам. Римини провел тот день — как и большинство дней, прошедших с возвращения в лоно семьи, — разбирая и подписывая фотографии, которые они с Софией за годы развода так и не собрались поделить. Все это время София бережно хранила совместный архив в двух здоровенных коробках, которые счастливо пережили все переезды и потопы и, более того, избежали ненужного внимания со стороны досужих любопытствующих, а главное — ее собственного гнева, который она была готова обрушить на снимки в отсутствие Римини. Римини втянулся в это занятие, которое давно его ожидало, и постепенно перешел к составлению полноценного каталога, с пространными аннотациями и комментариями; один блокнот он уже почти исписал — выяснилось, что некогда забытые образы способны вызвать в нем бурный всплеск творческой энергии. Свои занятия он гордо именовал не иначе как плаванием по морю прошлого. Когда София обратилась к нему с вопросом, он вернулся из своей экспедиции, внимательно выслушал ее и вполне резонно заметил, что чисто практические аргументы для Софии были явно не главными. Чтобы подтвердить справедливость этого соображения, он на некоторое время отвлекся и стал копаться в фотографиях; наконец ему удалось найти то, что он искал. На фотографии были запечатлены два подростка — парень и девушка; они сидели на каменной скамейке под ветвями какого-то раскидистого дерева; не то из-за недостатка опыта у фотографа, не то по причине несовершенства камеры в фокусе оказались именно ветки — в отличие от парочки, которая, по всей видимости, и попросила случайного прохожего их запечатлеть. Такие скамейки — Римини прекрасно это помнил — стояли на проспекте Кабильдо, полностью перестроенном за прошедшие годы, — а тогда, в эпоху их с Софией юности, он имел неприглядный и заброшенный вид. В тот вечер, когда была сделана фотография, они в первый раз вместе собрались в кино. Смотрели они «Историю Адели Г.», фильм, посвященный дочери Виктора Гюго, именем которой психиатры позднее назовут один из видов клинического расстройства сознания. Они подошли к кассе — Римини заранее приготовил деньги за оба билета; София же умудрилась отвлечь его внимание какой-то ерундой и просунула в окошечко кассы половину суммы, не дав ему, таким образом, почувствовать себя полноценным кавалером. Несколько минут спустя ему пришлось пережить очередное унижение: при входе в зал почему-то именно перед ним, как шлагбаум, опустилась рука билетера; мужчина, несмотря на то что за спинами Римини и Софии скопилось немало желающих попасть в зал, твердо вознамерился выяснить, имеет ли право молодой человек — а с его точки зрения, совсем ребенок — смотреть этот фильм. Римини стал возмущаться и доказывать, что ему уже есть шестнадцать; устные заверения на билетера не подействовали. «Хотите, чтобы я вам паспорт показал?» — воскликнул Римини, словно вызывая обидчика на дуэль. Билетер в ответ высказался в том смысле, что его бы это вполне устроило; Римини стал рыться в карманах и, естественно, в последнем из них обнаружил наконец помятый паспорт, который чуть не впечатал с размаху в лицо билетеру. Тот, по правде говоря, даже не присматривался к указанному в документе возрасту и преспокойно пропустил Римини в зал, разумеется, и не подумав извиниться. Гораздо позднее, спустя несколько лет, Римини понял, что эту способность нарываться на всякого рода проверки со стороны официальных инстанций, на выяснение личности, специальный досмотр на таможне и другие унизительные процедуры он унаследовал от отца, как и умение устроить скандал и высказать чиновникам все, что он о них думает: это, однако, не избавило ни одного, ни второго от бесконечных проверок и выяснений. Впрочем, в те годы одного легкого прикосновения Софии к его руке было достаточно, чтобы Римини успокоился и переключился. Они нашли себе удобные места — сзади, с незанятыми соседними креслами — и стали ждать начала. Вот в зале погас свет, и на экране появился пейзаж, описанный рукой самого Виктора Гюго; по картине побежали строчки первых титров; «Все люди, показанные в этом фильме, не являются вымышленными, а существовали в реальности. Все события происходили на самом деле. Этот фильм посвящен подлинной истории жизни Адели Г.». С этой секунды и до конца фильма они просидели обнявшись, словно защищая друг друга от какой-то невидимой и неведомой опасности; темный зал стал для них олицетворением чужого и враждебного мира, от которого они потом долгие годы так старательно отгораживались, выстраивая другой мир — маленький, хрупкий, но свой собственный.
Вот Адель сходит на берег в порту Галифакса. Уже темнеет; она — единственная женщина в толпе пассажиров-мужчин. Сначала она заходит в портовую гостиницу «Галифакс», но публика, собравшаяся там, не внушает ей доверия; испуганная, она бежит куда глаза глядят. Извозчик привозит ее к маленькому семейному пансиону, хозяйке которого, госпоже Сондерс, Адель представляется мисс Льюли — это первое из придуманных ею имен, которыми она будет пользоваться на протяжении своей жизни. Усталая, она ложится спать и на следующий день с утра пораньше отправляется к нотариусу — почтенному доктору Ленуару, с которым приходится говорить на повышенных тонах, потому что он слегка туговат на ухо, — и поручает ему разыскать координаты проживающего в городе британского лейтенанта Пинсона, который служит в шестнадцатом гусарском полку. Перед нотариусом она разыгрывает совершенно не заинтересованную в лейтенанте Пинсоне особу, племянницу безумно влюбленной в него женщины, которая воспользовалась ее поездкой в Галифакс, с тем чтобы разыскать адрес возлюбленного и, без сомнения, забросать его письмами. Выйдя из нотариальной конторы, Адель прогуливается по главной улице города и буквально через несколько минут видит за витринным стеклом книжного магазина лейтенанта Пинсона. Офицера сопровождает молодая красивая девушка, которая держит в руках пару маленьких собачек. Адель бледнеет, ее начинает бить дрожь, но у нее хватает силы воли спрятаться и дождаться того момента, когда лейтенант Пинсон и его спутница выйдут из магазина. Выждав еще с минуту, она появляется на пороге книжной лавки и, на ходу придумывая повод, сообщает хозяину, что ей нужна писчая бумага, чтобы, как она выражается, «отредактировать некое завещание»; пожалуй, говорит она, бумаги нужно много, вот та стопка вполне устроит ее на первое время. Через несколько минут она как бы невзначай спрашивает, не Пинсон ли фамилия молодого офицера, который несколько минут назад вышел из магазина. Разумеется, ей отвечают утвердительно и сообщают, что молодой лейтенант в магазине на хорошем счету; в Галифаксе он появился совсем недавно, сообщает продавец, господин Уистлер, но у него уже есть определенная репутация, по крайней мере, о нем здесь говорят. Говорят? Интересно, что? — игриво улыбаясь, осведомляется Адель. Выясняется, что говорят о Пинсоне разное: вроде бы у него много карточных долгов, но в книжном магазине он всегда платит сразу и наличными. Прошу прощения, миссис… мисс, вы родственница лейтенанта Пинсона? Да, отвечает Адель, он муж моей сестры, жаль только, видимся мы с ним редко — так уж получилось, что с сестрой мы давно не ладим и я почти не бываю у них дома. Перед тем как попрощаться с посетительницей, хозяин магазина, явно заинтересовавшийся ею, предлагает Адели воспользоваться своей библиотекой, разумеется абсолютно бесплатно. Адель кивает и говорит, что непременно это сделает.
