Френсин Паскаль - Сентиментальная история
Она услышала только конец разговора, но он все равно оставил в ее душе неприятный осадок.
- Я вовсе не утверждал, что моя работа важнее твоей, - говорил Нед Уэйкфилд, еле сдерживаясь, и голос его дрожал. - Я всего лишь сказал, что было бы неплохо, если бы мы почаще видели тебя дома...
Может, это была пустячная размолвка. Последнее время мама долго задерживалась на работе, выполняя какой-то важный заказ. Но этот случай не давал Элизабет покоя, ведь она никогда раньше не слышала, чтобы родители спорили. Мысль о том, что между ними может кто-то стоять, застала ее врасплох. А что, если этот спор был только вершиной айсберга, имя которому - Марианна Уэст? "Нет, - сказала себе Элизабет, - мне все это только кажется. Это невозможно. Этого просто не может быть".
10
Элизабет почти закончила свои заметки и уже собиралась идти в "Оракул", как вдруг словно из-под земли перед ней вырос Тодд, и уже поздно было делать вид, что она его не заметила.
- Привет, Тодд.
- Лиз, - сказал Тодд, и лицо его словно осветилось изнутри. - Здорово, правда?
- Да. Я напишу об этом в "Оракуле".
- Это замечательно! Я всегда был уверен, что из тебя получится отличный репортер.
- Честно?
- Честно.
Вдруг Тодд отвел глаза, как будто вспомнив о чем-то, и умолк.
- Я иду в школу, - с надеждой в голосе проговорила Элизабет.
- Да? Я тоже в школу.
Вот тут-то бы им и помириться, но в этот миг к ним подбежала Джессика:
- Тодд!
- А, это ты, Джес, - сказал он.
- Мне надо с тобой поговорить. Это очень важно, - выпалила она.
- Ну раз важно, давай поговорим, - согласился Тодд.
Элизабет повернулась и пошла к школе, все убыстряя шаги. Тодд окликнул ее, но она не остановилась. Никогда еще дорога до школы не казалась ей такой долгой.
Добравшись наконец до редакции, Лиз села за машинку и сразу начала печатать статью. Работа - лучшее лекарство, только ею можно заглушить боль. "Пиши, - повторяла она себе, - пиши без остановки. Все остальное забудь".
Тодд в растерянности смотрел, как уходит Элизабет. Только что ему представился прекрасный случай все исправить. И он его упустил.
Рядом кто-то что-то говорил. Ах да, это Джессика Уэйкфилд.
- Земля вызывает Тодда Уилкинза, - повторяла она слегка раздраженно. Такой славный и чуть ли не самый красивый парень в Ласковой Долине, но иногда просто терпения с ним не хватает!
- Что ты сказала, Джессика?
Они пошли к школе, и Джессика специально еле передвигала ноги. Ей хотелось подольше побыть с ним наедине.
- Лиз, похоже, опять куда-то спешит, - сказал он.
- Да, - медленно проговорила Джессика. - Она последнее время не в духе.
- Еще бы, - сказал Тодд. - Такие приключения даром не проходят.
- Я как раз об этом и хотела поговорить, - начала Джессика. - Происходит что-то ужасное. Ты слышал, что говорят?
- Но ведь это правда, Джессика! Я бы все отдал, чтобы это было не так.
- Ох, Тодд, - всхлипнула Джессика, подбежала к скамейке и рухнула на нее.
- В чем дело, Джессика?
Закрыв лицо руками, Джессика расплакалась. Она громко всхлипывала, плечи ее дрожали.
- Что с тобой, Джес?
Тодд сел рядом, обнял ее и, утешая, прижал к себе.
- Ну-ну, перестань. Все не так уж и плохо.
- Ох, Тодд! Не могу слышать, что вокруг говорят об Элизабет. Я люблю ее больше всех на свете. Я не позволю, чтобы с ней так обращались.
Джессика посмотрела на расстроенное лицо Тодда, в его чудесные карие глаза, и сердце ее затрепетало.
- Тодд, ведь это могло произойти с кем угодно! Это несправедливо! Ведь это могло произойти и со мной!
- Брось, Джессика. Это же не само собой произошло. Она знала, что делает.
Джессика набрала полную грудь воздуха:
- Тодд, я больше не могу. Лиз - моя сестра. Я люблю ее! Тодд, в баре "Келли" была не Элизабет.
- Не Элизабет?
- Нет. Тодд, там была я!
- Что?!
- Да. Я. Зря они все на мою сестру наговаривают. Это несправедливо.
Джессика была совершенно ошарашена тем, что произошло дальше. Тодд Уилкинз некоторое время смотрел ей прямо в глаза, потом, словно сам себе не веря, покачал головой.
- Никогда не слышал ничего подобного. Какое благородство! - выговорил наконец он.
- Что?
- Ты берешь вину сестры на себя? Джессика, а я ведь и не знал, какая ты на самом деле. Ты совершенно особенная.
- Но, Тодд...
Своими сильными руками Тодд прижал ее к себе и держал так целую вечность. Потом он тихонько поцеловал ее. Он даже не слышал, как кричали и свистели ребята, которые были свидетелями этой сцены - среди бела дня, у всех на виду.
Джессика, потрясенная, сидела не шевелясь. Даже в самых буйных фантазиях она не могла себе представить, что честность может быть так вознаграждена.
- Джессика, ты просто прелесть, - сказал Тодд.
- А ты, Тодд, самый отличный парень из всех моих знакомых.
- Вот что, я приглашаю тебя на бал "Фи Эпсилон"!
- Что?
- Если, конечно, хочешь пойти со мной.
- Хочу? Ох, Тодд! - И она снова бросилась ему на шею. - Я только об этом и мечтаю.
Первое, что услышала Элизабет, выйдя из редакции "Оракула", был рассказ о любовной сцене между Тоддом и Джессикой на скамейке прямо посреди школьной лужайки.
- Ого-го! - Остановил ее Уинстон Эгберт на крыльце школы. - У нас тут недавно температура подскочила градусов на пятьдесят.
- А что случилось, Уинстон?
- Красивая болельщица и привлекательный капитан баскетбольной команды миловались-целовались у всех на глазах. Ну, ртуть не выдержала и закипела!
- Подумать только! - сказала Элизабет, и сердце у нее заныло.
- Я думал, Тодду ты нравишься, а оказывается, Джессика. Надо же!
- А что тут удивительного? Уж кто-кто, Уинстон, а ты... Ты ведь с пятого класса в Джессику влюблен. И тебе-то прекрасно известно, какая она потрясающая девушка.
- Конечно, известно. Но и ты не хуже.
- Да ну тебя.
- А с кем ты идешь на бал?
- Вопрос серьезный, Уинстон.
Они спустились с крыльца. И к ним на своем черном "порше" подкатил Брюс Пэтмен.
- Так, так, так, - взглянул он на Элизабет. - Да это никак покорительница "Келли".
Лиз застыла на месте.
- Слушай, а я никогда не думал, что ты такая шустрая. И знаешь что, я решил - ты мне подходишь. Приглашаю тебя на бал.
- На бал?
- Вот именно. Терпеть не могу тихонь. Мы с тобой покажемся на балу, а потом закатимся куда-нибудь и повеселимся на всю катушку.
Элизабет долго сдерживалась, и наконец ее терпение лопнуло. Вся боль, обида, страдание от пересудов, шепотков и намеков в один миг выплеснулись наружу.
- Брюс Пэтмен, - сказала она, - уж лучше я всю свою жизнь просижу безвылазно дома, чем пойду куда-нибудь с тобой. А на бал, между прочим, меня уже пригласили.
- Да? И кто же?
- Я!
Элизабет резко обернулась.
Позади стоял Уинстон Эгберт. Кажется, он и сам испугался того, что сказал.
- Ты? - Брюс Пэтмен засмеялся. - Ты? Да над тобой вся школа потешается!
- Хм, надо мной, может, и потешается, а от тебя плачет!
Брюс Пэтмен стал открывать дверцу. Лицо его потемнело и не предвещало ничего хорошего.
- Ты, придурок, я тебя сейчас сложу пополам и суну в урну.
Элизабет встала между ними:
- Не утруждай себя, Брюс. Это правда. Я иду на бал с Уинстоном.
Она взяла Уинстона под руку, и они пошли, оставив Брюса Пэтмена сидеть в машине с открытым от изумления ртом.
- Послушай, мне очень неловко, - сказал Уинстон, когда они немного отошли и Брюс уже не мог их слышать. - Но я так разозлился! Если ты не хочешь, я не буду настаивать...
- Минуточку! Как тебя прикажешь понимать, Уин? Ты что, уже бросаешь меня?
- Что-что?
- Ты меня пригласил или нет?
- Ну, я... это... Лиз, а что мне еще оставалось делать?!
- Заедешь за мной в половине восьмого, идет?
Уинстон Эгберт уставился на красивую, умную, веселую Элизабет Уэйкфилд, и у него голова пошла кругом.
- Заеду! - ответил он ошарашенно, потом повернулся и бросился бежать как сумасшедший, размахивая руками и вопя как полоумный.
Впервые за много дней Элизабет засмеялась от всего сердца. На балу с Уинстоном будет весело, это уж точно. Когда он рядом, невозможно удержаться от смеха. И Элизабет пошла домой.
Настроение у нее поднялось, она бодро вышагивала, даже принялась что-то насвистывать. И только когда свернула на свою тихую улицу, шаги ее стали неуверенными, ей подумалось, может, и насвистывает она не от счастья, а по какой-то другой причине. Может, так она не слышит собственных грустных мыслей?
11
Едва волоча ноги, Элизабет вошла в кухню. Достала из холодильника пакет молока, налила стакан, выпила. В голове, как заклинание, крутилось: "Я рада за Джес... Я рада за Джес... Но сама я так несчастна, что хочу умереть".
Хлопнула входная дверь, и Элизабет услышала голос Джессики:
- Лиззи! Лиззи! О, Лиззи, ты не поверишь!
Джессика влетела в кухню - всем, кому бы посчастливилось увидеть в это мгновение красивую восторженную блондинку шестнадцати лет, сразу вспомнилось бы и Четвертое июля*, и рождественское утро, и весенний карнавал.
