Фред Стюарт - Титан
Теперь все зависело от Сильвии.
Через несколько минут рок-группа уступила свое место традиционному оркестру, который заиграл Ноэля Коварда. Когда из саксофонов и кларнетов полились мягкие звуки «Я увижу тебя снова», Сильвия направилась через весь зал к своему брату. Рубин «Кровавая луна» сверкал на ее груди, будто светлячок из сказки.
— Здравствуй, Чарли, — сказала она, целуя брата в щеку. — Как долетел?
— Трясло.
Он поставил свой бокал на мраморную крышку сундука, сделанного в 1716 году Андре-Шарлем Буем. На днях Рональд перестраховал это произведение искусства на сумму в двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
— Как у тебя нога? — спросила Сильвия. — Потанцуешь со мной?
— Фокстрот, думаю, у меня получится.
Он отвел сестру на середину зала, где прижал ее к себе.
— Чарли, я знаю, зачем ты приехал, — сказала она. — Ты просто-напросто дурак, так и знай. Отец не помилует, когда узнает.
— Повоюет и перестанет. Все, что я пытаюсь сделать, это спасти «Рамсчайлд» от надвигающегося краха.
— Будешь подговаривать меня присоединиться к вам — только напрасно потеряешь время. Я не собираюсь ссориться с отцом.
— Да ты даже не дала мне…
— Можешь не надрываться, Чарли. Я и слушать тебя не буду. Рональд против этого, и я — тоже.
— А кто сболтнул Рональду? Конечно, Эдди?
— Да, он позвонил.
— Я так и думал. Эдди упрямый придурок! Однако он не знал одного. Потому что я не хотел, чтобы он это знал. У меня есть поддержка вне нашей семьи.
— Кто?
— Пока что эти лица пожелали остаться неназванными.
— Ты не доверяешь собственной сестре?
— Я не доверяю Рональду. Так или иначе, а это еще полтора миллиона акций с правом голоса в мою пользу. Мы выиграем, если сложимся вместе!
— Выиграем? Что? Управление компанией? Кому оно нужно? Мне и без компании хорошо живется. И я еще раз повторяю: против отца не играю.
— Да никто и не собирается против него играть!
— Интересно, как же ты называешь то, на что других подбиваешь?
— Мы спасаем то, что он создал в течение всей жизни. Тот немощный старикашка, который сидит на своей яхте, — вовсе не тот Ник Флеминг, который принял «Рамсчайлд» шарашкой по выпуску дробовиков и сделал из нее «Флеминг индастриз». Если бы отцу сейчас было не семьдесят пять, а лет шестьдесят хотя бы… Да он продал бы Пентагону все подчистую, включая стружку и ветошь! Я пытаюсь его спасти от него же самого!
— Ты серьезно думаешь, что он уже не…
— Ну конечно! Разве нормальный человек пошлет подальше президента Соединенных Штатов, который униженно просит продать товар Пентагону? Разве он позволит себе упустить сотни миллионов долларов прибыли от заказов? Сильвия, у него явно поехала крыша. — Чарльз сделал ловкую паузу, выжидающе глядя на сестру, потом добавил: — А ты сегодня очень красивая.
— М-м… Спасибо.
— А эти духи сводят меня с ума.
— Рональд подарил на Рождество. «Ночь любви». Французские.
— Знаю. Они мне очень нравятся.
— Кстати, если уж разговор зашел о любви… как там твоя сучка Дафни?
— Зачем так грубо? Дафни — милашка.
— Она — сучка, и ты это отлично знаешь. И женился! Никогда не смогу этого понять. Я полагала, что у тебя получше вкус на женщин.
— О, однажды я доказал, что у меня очень хороший вкус на женщин! — негромко произнес он, заглядывая ей в глаза. — Когда я был совсем юн. — Он прижал ее крепче. — Однажды я обладал самой лучшей женщиной в мире.
Она ощутила, как сильно заколотилось в груди сердце.
— Чарли, не надо.
— Я совершенно один-одинешенек сейчас в Одли-плэйс, — прошептал он ей на ухо. — Приходи ко мне вечером.
Образ обнаженного юноши на берегу лесного пруда мелькнул у нее перед глазами.
— Я не могу, — нервно ответила она. — И не прижимай меня так сильно. Это неприлично…
— Только не говори, что тебе это не нравится.
Она промолчала.
— Приезжай сегодня ко мне в Одли-плэйс. Никто здесь этого и не заметит.
— Ты отвратителен!
Она оттолкнула его и быстро ушла в другой конец зала.
Чарльз улыбался…
Он знал, что она терзается соблазном.
Сильвия отправилась в биллиардную, где был устроен бар. У нее горело лицо, она нервничала. Ей нужно было сейчас что-нибудь покрепче шампанского.
— Дайте, пожалуйста, виски, — сказала она бармену.
Ее всю трясло. Торопливо схватив стакан, она залпом выпила чистый скотч, ожегший горло. В комнату вошел красивый в своем костюме Скарлета Пимпернеля в красно-золотистом плаще Рональд. Он подошел к Сильвии.
— Пока что никто не напился, — сказал он и обернулся к бармену: — Виски, пожалуйста.
— Да, похоже, все ведут себя благопристойно, — ответила она.
— Погоди, еще не вечер. С тобой все нормально? Ты что-то разрумянилась.
— Это, наверное, от виски. Я слишком закружилась в танце, пришла сюда… Сейчас уже все в порядке.
— Ты уверена? Помочь чем-нибудь?
— Нет, правда, все хорошо. — Помолчав, она сказала: — Милый, ты не будешь возражать, если я сегодня вечером поеду к Чарли в Одли-плэйс? Он говорит, что ему там очень одиноко. Ты же знаешь, в доме все напоминает о матери и… В общем, я понимаю, что Чарли имеет в виду. Не возражаешь?
— Езжай, но вернись, пожалуйста к завтраку. У нас останется на ночь целая куча гостей, завтра их надо будет как-то кормить.
— Вернусь.
— Он уже говорил с тобой о своем деле?
— Да. Я послала его подальше.
— Молодчина. Ну ладно… — Он допил свое виски и поставил стакан на стойку бара. — Пойду еще покривляюсь.
Он вернулся в зал.
«О Сильвия… — думала она. — Как бы тебе не пожалеть».
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
К пяти часам утра уехал последний автобус. Сильвия должна была чувствовать дикую усталость, но, наоборот, она пребывала в состоянии сильного возбуждения. Она положила в сумку ночную рубашку, зубную щетку, платье и, подхватив свою соболью шубу, присоединилась к Чарльзу и Рональду, которые находились в большом зале.
— Ты в самом деле выглядишь глупо в этих дьявольских доспехах, — сказала она, входя. Повернулась к Рональду. — Спокойной ночи, дорогой. Ты очень устал сегодня.
Она поцеловала мужа.
— Да, немного.
— В таком случае иди спать. Увидимся утром.
Взяв брата за руку, она направилась с ним в мраморный холл, в котором много лет назад впервые встретились их родители. Но Сильвия сейчас не думала о прошлом. Она думала о том, что ждет ее этой ночью.
— Сегодня обещают снег, — крикнул им Рональд, когда они уже были в дверях.
Сильвия повернулась к мужу. «Он такой хороший, такой добрый. Не поступай с ним так. Господи, но ведь уже поздно сворачивать в сторону!»
Снаружи было очень холодно. Шофер Чарльза сначала забрал у Сильвии ее сумку, а потом открыл для них заднюю дверцу «роллса».
— Я знаю, что ты надумал, — сказала Сильвия, когда они поехали. — У тебя все написано на лбу. Хочешь охмурить меня, чтобы я отдала тебе свой голос. Можешь не стараться, говорю сразу.
Он пододвинулся к ней и взял ее за руку.
— Мне сейчас абсолютно все равно, поддержишь ты меня или нет, — сказал он.
— Ври кому-нибудь другому, Чарли, — вздохнула она. — В тебе есть что-то воистину от дьявола. Ты испорченный человек.
Он улыбнулся.
— Мы оба испорченные, — прошептал он. — Поэтому-то мы и любим друг друга.
Она закрыла глаза, думая: «Неужели он прав?»
К тому времени, как «роллс» мягко притормозил возле особняка в Одли-плэйс, повалил легкий снежок.
— Мама так любила этот дом, — сказала Сильвия, подходя с братом к парадному крыльцу. — Когда меня грызет тоска по маме, я всегда приезжаю сюда. Нет, конечно, я не верю в призраков, просто считаю, что весь этот дом наполнен воспоминаниями… Здесь в каждом кирпичике память о маме…
— Да, мать была замечательной женщиной, — сказал Чарльз.
— И как это у нее могли родиться такие дети, как мы с тобой? — мрачно проговорила Сильвия, открывая дверь.
Чарльз промолчал.
В гостиной тлел камин. Чарльз скинул пальто, разворошил уголья и подбросил в огонь новых щепок. Сильвия оглядела эту длинную с низким потолком комнату, которая была несколько веков назад маслодельней. Она очень живо помнила мать, была почти одержима памятью о ней. И разрывалась между физическим влечением к брату и чувством вины.
Чарльз смахнул с головы «дьявольский» капюшон и стал расстегивать молнию на спине. Вдруг он прервался, заметив на столе телеграмму. Он подошел, взял ее и пробежал глазами.
— Это от Дианы, — сказал он и начал читать вслух: — «С твоим отцом случился легкий сердечный…
— О Боже! — воскликнула Сильвия.
— …Должно быть, это все из-за твоего предательства…» О, да она не выбирает слов, как я погляжу! «Ты освобожден от своей должности в «Флеминг индастриз», и твой офис опечатан. Отца забрали на самолете в Нью-Йорк в больницу».
