Дебора Тернер - Гавайская рапсодия
- Так почему вы бросили Фрэнка Кларка, Констанс?
- Это вас не касается, - жестко отрезала, она. - Это мое личное дело. - Ей совсем не хотелось распространяться на эту тему, тем более что Фрэнк бросил ее, а не она его.
- Да, к сожалению не касается, - сказал он с таким мрачным видом, что у Констанс побежали по спине мурашки. - Но я постараюсь, чтобы касалось. Идемте отсюда.
Несмотря на протесты Констанс, Сидней все же пошел провожать ее. Когда они вышли на улицу, она осторожно сказала:
- Иногда правила, которые внушила вам мать, сильно усложняют вашу жизнь.
- Иногда мне кажется, что это и было ее целью в жизни, - сказал он гневно. Но эта вспышка прошла так же мгновенно, как и возникла.
- Это то, что называют умением управлять кем-то, используя чувство вины?
- Нет, мать никого не заставляла меня чувствовать себя виноватым. Сложности - другое цело. Создавать сложности она была мастером. - Он сказал это с насмешливой покорностью, словно его неоднозначное отношение к матери не повлияло на его любовь к ней.
- Кажется, вам это не повредило. - В ее тоне слышалась едва заметная горечь.
- Уверен, что не повредило. Я был вполне обыкновенным мальчиком, а это значит, что я, как и все, в определенных случаях был очень чувствительным. Он отодвинул в сторону ветку цветущего мирта, чтобы Констанс могла пройти.
Боясь расспросов о своей семье, Констанс сменила тему разговора:
- Как, по-вашему, проходит эта встреча?
- Пока что неплохо.
Что ж, умение не сказать лишнего часть его работы. Все еще находясь под впечатлением прямых вопросов за ужином, она решила копнуть глубже.
- Оказывается, и мистер Ватанабе и мистер Маккуин - любители старинного оружия. Как вы считаете, это помогло им сблизиться?
- По крайней мере, это дает им отличную тему для общения, что уже хорошо, - ответил Дрейк. - А у вас появляется возможность расширить свой словарный запас. - Завтра предметом обсуждения скорее всего станет торговля.
- Вот как?
- По-видимому, да. И, наверное, завтра понадобится ваше участие.
Они подошли к тому месту, где тропинке сворачивала, огибая дерево магнолии. Его цветы, казалось, светились на фоне темных листьев, как упавшие с неба звезды. Неяркий волшебный свет луны отражался и от белого ствола, и от ветвей. В воздухе царила тишина, и только морской прибой нарушал ее.
- Вы сильно заинтересовали меня, Констанс, - тихо сказал Сидней.
От приступа страха Констанс задрожала.
- Чем же? - быстро и небрежно ответила она. - Я самая обыкновенная.
Дрейк помолчал, потом хрипло заговорил:
- Я не понимаю, почему меня сводит с ума то, как изгибаются в улыбке ваши губы. И почему звук вашего голоса кажется мне похожим на прикосновение меха к обнаженной коже. И почему ваши глаза подергиваются дымкой, когда вы произносите мое имя. Какие же тайны прячутся в глубине вашей души?
Он притянул Констанс к себе, его рот прижался к ее губам, а в ушах все еще звучали его слова, отнимая разум и силу воли. Она словно плыла в потоке чувственности.
Констанс, как сквозь сон, подумала, что ждала этого момента долгие годы. Она откинула голову назад, руки ее взлетели и обвили его шею, Нет, она ждала этого всю свою жизнь. Она рождена для него. Заниматься любовью с Фрэнком было весело и приятно, но Сидней зажег ее дикой и всепоглощающей страстью, с которой бороться бесполезно. Все ее ощущения обострились до предела, ее тело накопило такую силу желания, что ему был необходим взрыв.
Как мог этот мужчина привести ее в такое состояние? Что же будет дальше?
Испугавшись собственной страсти, Констанс отняла губы и попыталась высвободиться из его объятий. Она глубоко дышала, упираясь ладонями ему в грудь. Слегка отстранившись от него, она заглянула ему в лицо и увидела, что его терзают самые противоречивые чувства. С одной стороны, страсть и нежность, а с другой - тревога, жалость и смятение. Она ощущала биение его сердца и его горячее дыхание на своей щеке.
- Я не хочу этого, - выдохнула она, когда мучительное желание немного отпустило ее.
- Такого никто не хочет, - отозвался он. Его голос звучал чувственно и грубовато. - И все же, хотим мы того или нет, это существует. Что будем делать?
Он что, предлагает ей роман? Ее тело трепетало от желания, которое он возбудил в ней. Констанс ничего так не хотела сейчас, как отдаться этому безрассудному желанию.
Но ведь дело не только в ее теле. Сидней излучал опасность, чарующую сексуальную силу и магнетизм, которые завораживали ее.
Ему, видимо, удалось наконец справиться со своими чувствами, потому что его взгляд стал спокойным, он уже контролировал себя. Это разозлило и обидело Констанс. Она почти с ума сходила от желания, а он, минуту назад страстный и пылкий, уже был неприступен, как обычно. Это придало ей душевных сил. Она подавила желания своего тела и вполголоса ответила:
- Ничего. Я ничего не собираюсь делать. Я не ложусь в постель с теми, кого знаю всего пару дней.
- А как долго ты была знакома с Фрэнком Кларком, прежде чем легла с ним в постель?
Три месяца. Фрэнк джентльмен. А вот Сидней Дрейк, несмотря на его костюмы и фраки от лучших английских портных и аристократическую внешность, таковым не является. Ее первое впечатление о нем оказалось правильным. За его утонченными манерами скрывается опасный охотник, безжалостный и хладнокровный. Но вслух она сказала только:
- Вас это не касается.
- Но все же почему между вами все кончилось, Констанс? - спросил он. Она уклончиво ответила:
- Мы решили, что не сможем быть счастливы вместе.
Не будет же Констанс рассказывать сейчас с своем прошлом и о том, что Фрэнк, узнав обе всем, отказался от нее ради карьеры и собственного благополучия. И ты, Сидней, поступил бы точно так же.
- А зачем вам это знать? - спросила она, стараясь говорить как можно решительнее и тверже, чтобы в его памяти и следа не осталось от той женщины, которая дрожала в его объятиях, прижималась к его сильному телу и горела безумной страстью.
- Скажем, из любопытства. Вы любили его?
- Да, я любила его.
- Но недолго, - спокойно прибавил Сидней. Его глаза с прежним интересом вглядывались в ее лицо, словно она была каким-то неизвестным существом, которое ему предстояло препарировать.
Констанс сделала глубокий вдох, отстранилась и дрожащими руками пригладила волосы, ощутив, что несколько прядей на ее висках и затылке стали влажными.
- Ваши вопросы бестактны, - бросила она. - Мне пора идти.
Дрейк, видимо, понял, что зашел слишком далеко.
- Тогда пойдемте.
Они были почти у корпуса для персонала, когда из маленького сада, мимо которого вилась тропинка, послышались чьи-то всхлипывания.
- Кто-то плачет, - повернувшись на звук, сказала Констанс.
- Оставайтесь здесь.
- Но, кажется, это...
- Я сказал, оставайтесь здесь!
Констанс всего несколько секунд колебалась, а затем последовала за ним в проем между сплетенными ветвями азалий. В садике, в центре цветочной клумбы, стояла в лунном свете мраморная нимфа.
За самым дальним кустом азалии прятался ребенок, который плакал, закрыв лицо жуками.
- Господи! - воскликнула Констанс и бросилась к девочке. - Что ты здесь делаешь?
Сидней опустился рядом с ней на одно колено.
- Ну-ну, все не так плохо, - сказал он на удивление ласково. - У тебя все лицо распухло. Кто в этом виноват? Слезы или комары?
Агнес прорыдала:
- Я хочу к маме.
- Тогда пойдем найдем ее, - сказал Сидней.
- Но мне нельзя, - воскликнула девочка и зарыдала еще громче.
Эти безутешные рыдания разрывали Констанс сердце.
- Дорогая, послушай, мама, конечно, будет сердиться на тебя за то, что ты убежала, но она же любит тебя. Пойдем, я отведу тебя домой.
- Нет, я должна быть тут. - Последовали захлебывающиеся рыдания, и Констанс стала искать в сумочке носовой платок.
- Возьмите, - сказал Сидней и протянул ей свой.
Промокая маленькое, измученное личико девочки, Констанс проговорила, как она надеялась, материнским тоном:
- А теперь высморкайся. Тогда тебе сразу станет лучше.
Девочка послушно высморкалась, а потом охрипшим от слез голосом сказала:
- Я хочу к маме! Прямо сейчас!
- Я знаю, - сказала Констанс. - Но почему тогда ты не идешь?
Агнес сжала губы, чтобы не проговориться, а на ее личике ясно читались страх и нерешительность.
- Пойдем, Агнес, мы отведем тебя к маме, сказал Сидней.
- Нет! - крикнула она и снова расплакалась. - Мне нельзя... Мне нельзя...
Констанс обняла и попыталась успокоить ребенка.
Сидней склонился над ними и, убрав со лба девочки влажную челку, спросил:
- А зачем ты тут сидишь? Агнес захлюпала носом и зарылась лицом в грудь Констанс.
- Мне нельзя уходить.
- Должен прийти папа? - мягко спросила Констанс.
После нескольких секунд колебаний маленькая головка в ее объятиях несколько раз кивнула. Сидней встал. Он пристально осмотрел сад вокруг. Констанс заволновалась и сказала:
