Джудит Гулд - Творящие любовь
Ему оставалось только надеяться на Бога, чтобы не сбиться с пути.
Фредди, спотыкаясь, двинулся вперед, глядя под ноги. Ветер пронзительно завывал на высоких нотах, его стоны напоминали агонию умирающего. Мокрая земля липла к подошвам. Каждый шаг давался с огромным трудом. Фредди все время повторял про себя, словно молитву: он не может не выполнить свою задачу. Он не может заблудиться. Он должен дойти до города и найти врача.
Мысли о смерти неотвязно преследовали его. Лицо Дороти-Энн, исказившееся от боли… Ребенок в ее лоне…
Смерть заняла почетное место. Она была повсюду, так было всегда, и так будет вечно.
Но он может отвести в сторону суровую руку с косой.
Фредди продолжал с трудом идти вперед, закрыв глаза, борясь с ветром, пока нога за что-то не зацепилась. Руки инстинктивно протянулись вперед, он ощупывал воздух, пытаясь сохранить равновесие. Под ногой ничего не было. Какое-то мгновение казалось, что он висит в воздухе. И тут Фредди рухнул в воду, весь дрожа, хотя она была тепловатой.
Он свалился в ирригационный канал.
Вода сомкнулась у него над головой, его ноги коснулись вязкого дна. Отплевываясь, Фредди вынырнул на поверхность, потряс головой и стал продвигаться к берегу. Зацепившись за землю, он подтянулся на руках, потом медленно поднялся на ноги, оглянулся, дожидаясь, пока вспышка молнии высветит ему дорогу.
Но когда сверкнула молния, он только и мог, что стоять в растерянности, пытаясь вспомнить, с какой стороны пришел. Куда он направлялся? Фредди даже не мог сказать, перебрался ли он через канал или вернулся на тот же берег, с которого упал. Ряды деревьев были чертовски одинаковыми, все то же во всех направлениях, каждое дерево, словно калька с другого, третьего.
Мужчина не имел представления, в какую сторону идти, но он не мог терять время. Если он идет не туда, то чем раньше это выяснится, тем лучше.
Теперь все зависело только от него. Его жене нужен врач. Еще не родившемуся ребенку нужен врач.
Все зависело от него. Только Фредди мог отвести смерть от дверей дома, где находилась его семья.
Ветер завывал, будто ярмарочный зазывала: «Торопись! Торопись! Торопись!»
Миссис Рамирес молча смотрела на свои руки — широкие натруженные ладони, толстые пальцы и запястья. А ей нужны были маленькие, нежные ручки, с блестящими ноготками, с суживающимися к концу пальчиками и очень тонкими, элегантными запястьями.
— Я не акушерка, — пробормотала она, полная отвращения к самой себе.
Дороти-Энн задыхалась, борясь с болью настолько долго, насколько хватало сил. Ее крик, когда не стало больше возможности терпеть, разорвал ночь. Ее спина выгнулась — она попыталась отбиться от движения миссис Рамирес. Пальцы Фелиции казались грубыми и чужими, чужеродным вторжением в безопасное мягкое тепло ее матки.
— Пожалуйста, пожалуйста, — задыхаясь, просила мексиканка. Ее темная кожа заблестела капельками пота. Ей непривычна была поза — полусогнув колени, полулежа между согнутых ног молодой женщины, она пыталась понять, что происходит в ее лоне. Фелиция была слишком стара для такого рода акробатических трюков. — Ваши схватки. Они теперь повторяются каждые полминуты. Мы должны повернуть ребенка! Вы понимаете? — Ее глаза сверкали.
— Но ведь Фредди приведет кого-нибудь на помощь.
— У нас нет времени. Потом может быть уже слишком поздно. Подумайте о ребенке! Пожалуйста, вы должны меня послушать!
Дороти-Энн смотрела на нее круглыми от ужаса глазами.
— Я не собираюсь делать вам больно. Вы должны мне поверить.
Дороти-Энн слегка кивнула.
— Это тяжело, я знаю. Но вы должны быть храброй. Вы должны глубоко дышать и тужиться. — Гигантская грудь миссис Рамирес поднялась и упала, когда она показывала. — Вы можете так? — Она нахмурилась.
Дороти-Энн зажмурила глаза и сымитировала ритмичное дыхание.
— Вот так. Отлично. А теперь давайте попробуем еще раз, — попросила миссис Рамирес успокаивающим голосом. Насколько могла осторожно, она снова начала вводить пальцы одной руки во влажное тепло влагалища Дороти-Энн. Вторую руку она положила сверху на живот.
Признав свое поражение, Фелиция вытащила руку.
— Теперь все в порядке? — с надеждой спросила молодая женщина.
Миссис Рамирес уставилась на нее, потом покачала головой.
— Нет, — негромко ответила она. — Это невозможно. — Фелиция поднялась на ноги подошла к эмалированному тазу, стоящему на ночном столике, и начала мыть руки. Вдруг она застыла, потом вскрикнула: — Теперь я вспомнила! — Женщина широко улыбнулась, а затем даже рассмеялась.
— Что такое? — прошептала Дороти-Энн.
От возбуждения Фелиция даже голос повысила.
— Есть способ! Теперь я вспомнила. — Неожиданно в памяти всплыла та самая история, которую она пыталась вспомнить всю ночь. Хорхе, ее второй по возрасту племянник, тоже лежал неправильно. Доктор настаивал, чтобы ее сестре Мариане сделали кесарево сечение, но местной мексиканской повитухе удалось повернуть ребенка без хирургического вмешательства. Всю ночь Фелиция пыталась восстановить в памяти, как она это сделала. И вот наконец вспомнила! Это оказалось так просто.
— Давайте сделаем это, — задохнулась Дороти-Энн, пытаясь сесть.
— Не шевелитесь. — Миссис Рамирес пересекла комнату, потирая подбородок. — Есть только одна проблема. — Она постучала по нижней губе. — Мне понадобится помощь.
— Помощь?
— Мне нужен помощник. Кто-нибудь, кто поможет нам с вами, — она заговорила тише, все время качая головой. — Как же я не вспомнила об этом раньше? Я бы не отпустила бедного мужа бродить по плантациям. Estupida[34]!
Фредди взглянул сквозь серебристые струи дождя и сдавленно вскрикнул.
Бледный свет из окон привел его к дому, снова придал ему надежду. Он побежал навстречу огонькам и в спешке наскочил на что-то металлическое, стоявшее прямо перед ним.
Машина.
Он, не понимая, уставился на нее. Огромный «линкольн-континенталь» оказался слишком хорошо знакомым.
Фредди закрыл глаза и опустился на колени рядом с автомобилем. Он даже застонал от отвращения к самому себе. Как он мог оказаться таким дураком? Уйти, потерять дорогу и вернуться как раз туда, откуда ушел.
Словно для того, чтобы усугубить его трагедию, вспышка молнии осветила мотель. Железные крыши и покосившиеся крылечки засветились серебром, и потом снова все погрузилось в темноту.
Тяжело вздохнув, Фредди поднялся на ноги и пошел вдоль машины. Его мысли метались. Он мог попытаться еще раз пересечь посадки или мог потерять драгоценные минуты, чтобы зайти к Дороти-Энн и еще раз увидеть ее.
Она была так близко. Надо только перейти дорогу.
Фредди колебался всего минуту. Потом побежал через асфальтированное шоссе к мотелю.
Когда Фелиция Рамирес услышала тяжелые шаги на крыльце, ее сердце забилось быстрее. Пресвятая Богородица услышала ее молитвы и ответила на них. Именно тогда, когда ей был нужен хоть кто-нибудь, этот кто-нибудь появился.
Она благодарственно перекрестилась и поспешила к двери. Но когда Фелиция открыла ее и увидела Фредди, ее лицо нахмурилось.
— Доктора нет? — спросила она.
— Нет. Я сбился с пути. — Мужчина глубоко вздохнул и тяжело прислонился к стене.
Фелиция покачала головой.
— Все в порядке. Вы мне нужны. Я кое-что вспомнила.
Он вцепился ей в руку, прежде чем женщина успела отойти в сторону.
— Как она? — В его глазах заметался страх.
— Все так же, — чуть вздохнула миссис Рамирес. Потом улыбнулась. — Но я думаю, что, возможно, нам удастся кое-что сделать. Идем. Мы не можем терять времени. — Она сделала нетерпеливый жест рукой.
Фредди заметил свет надежды в ее темных глазах и торопливо пошел следом за ней.
— Фредди, — простонала Дороти-Энн изможденным шепотом, когда он вошел в спальню. Она лежала бледная, совсем обессилевшая, и едва могла шевелиться. — Ты вернулся. Я так рада.
— Привет, любимая. — Фредди крепко пожал ладонь жены, пытаясь подбодрить ее улыбкой.
— Мне нужна ваша помощь, чтобы изменить ее положение, — не мешкая, заговорила миссис Рамирес. — Мы должны поставить ее на колени.
— Я так устала, — слабо запротестовала Дороти-Энн.
— Позже вы сможете отдохнуть, — резко отозвалась Фелиция Рамирес. — Сейчас нам предстоит поработать. — Она кивнула Фредди. — Становитесь с той стороны кровати. Я останусь с этой стороны. — Мексиканка сбросила простыню, и молодую женщину зазнобило от неожиданного холода. Не считая ее огромного живота, она выглядела изможденной, костлявой и измученной. Ее зубы выбивали дробь.
