Ларри Макмертри - Вечерняя звезда
Был момент, когда чуть не вся группа покатывалась со смеху над тем, что она вытворяла в одной из сцен, но Мелани так вжилась в свою роль, что не обратила на это внимания. Когда спустя несколько дней Ширли рассказала ей об этом, она даже не поверила.
— Ты им нравишься, киска, они понимают, что у тебя есть талант, — сказала ей Ширли. Ширли было около пятидесяти, и она, кажется, все в жизни перепробовала. У нее было четыре дочери от четырех разных мужей, и Мелани сразу вызвала в ней чисто материнский интерес. Но материнский интерес означал в этом случае нечто необычное. Мелани, казалось, совершенно растерялась в первые день-два — она не понимала терминологии, не понимала самых простых вещей, — например, что такое оригинал, — да вообще ничего не понимала. Но она сразу же принялась за учебу. Сначала очень осторожно, словно все происходящее вокруг было страшным сном. В глубине души она продолжала думать, что то, что она получила роль, было и кошмарным сном, и чьей-то ошибкой. Она боялась, что ошибка обнаружится или сон пройдет и она снова станет прежней глупенькой толстушкой Мелани, у которой нет ни работы, ни любовника.
Иногда ей казалось, что она потому и нравилась Ли, что была совершенно не такая, как все в Голливуде, Ли — сам болтун из Нью-Йорка, который не стеснялся говорить всем и каждому, что считал Южную Калифорнию страной трепачей. Он покупал безумно дорогие журналы типа «Кайе дю синема», приносил их с собой на съемки и бросал их повсюду, просто чтобы все это видели. При этом ни у кого не должно было возникать никаких сомнений в том, что перед ними был истинный интеллектуал. Кроме того, он пытался доказать всем, что не собирался до конца своих дней быть вторым ассистентом режиссера. И из всего этого было совершенно понятно, что Ли не был слишком популярен у себя в группе, не говоря уже о руководстве студии. Большинству из них и так приходилось смириться с существованием нью-йоркской молодежи, дюжиной молодых выскочек, которые уже лет тридцать-сорок занимались тем, что составляли тексты из каких-то обтекаемых слов.
Когда Ширли намекнула, что в их группе все поняли, что она талантлива, сердце Мелани екнуло — до этого она всего однажды почувствовала себя не то чтобы талантливой, а просто не бездарной — дело было в восьмом классе, когда она победила в общенациональном конкурсе юных математиков. После того как Ширли сказала это, Мелани начала присматриваться к тому, не смеялся ли кто-нибудь на съемках, когда шли ее сцены. Один раз, когда она только что закончила эпизод, в котором просто превзошла саму себя в роли Рози, почти вся труппа умирала со смеху. Она была вне себя от радости, особенно после того, как несколько человек подошли к ней и начали обнимать ее и рассказывать, как здорово она сыграла. После этого она как будто позволила себе поверить в то, что все, что происходило, ей не приснилось и что никакой ошибки в этом не было. Или чем-то таким, что потом исчезнет. Неужели у нее в самом деле был актерский талант? Возможно, так оно и было, и чувствовать это было так чудесно! Это более чем перевешивало все плохое: неряшливо сделанные декорации, неудобное время, то, что и присесть-то ей было негде, то, что все так не любили Ли. Вместо того чтобы возненавидеть всех и вся, как это было с ней в первые две недели, она все это полюбила и думала, что теперь так будет всю ее жизнь.
Хотя удачнее всего, думала она, было то, что один из прежних мужей Ширли оказался режиссером-постановщиком, и к тому же хорошим режиссером.
— У Эдди всегда есть какая-нибудь картина, — сказала Ширли. — Не обязательно хорошая, но какая-нибудь всегда есть.
К счастью, Эдди еще не разлюбил Ширли, этим он отличался от остальных ее мужей. Ему нравилось делать ей приятное — например, взять и назначить какого-нибудь парня, которого он никогда в жизни не видел, рассыльным.
С точки зрения Мелани, эта мелкая услуга все в ее жизни изменила, вернее, в той ее жизни, в которой был Брюс. Если раньше он был грустным занудой и, доходя до отчаяния, постоянно лез в драку, теперь он совершенно изменился и стал почти безмерно признательным. Он только обижался, что она променяла его на Ли. Правда, после небольшого расследования выяснилось, что он, в сущности, и не потрудился порвать с Кэти. Теперь она стала как-то свободней и могла позволить себе наслаждаться жизнью с Ли.
И все же самым удачным было то, что Эдди понравился Брюс. И когда его фильм ужасов уже вышел, он предложил Брюсу работу в другом шпионском фильме, который снимали в одной из крупнейших студий.
Брюс так обрадовался, что предложил ей и Ли поужинать с ними. Мелани эта идея не слишком понравилась, но она передала приглашение Ли, и тот согласился. Они решили отправиться как-нибудь в воскресенье в ресторан «Венеция» и отведать су-ши.
Когда пришло это воскресенье, сбылись опасения Мелани. Она поняла, что Брюсу хотелось, чтобы Кэти показалась Ли интересной. Кэти все еще время от времени ходила в университет и записалась в театральную студию, в которую ходил Ли, когда учился в Нью-Йоркском университете. Они стали обсуждать, чем отличалась учебная студия при университете Лос-Анджелеса от нью-йоркской студии киноискусства, потом переключились на новых чешских режиссеров, потом на новых русских режиссеров и дошли до голландцев. Мелани почти ничего не говорила, потому что она не видела ни одного из фильмов тех людей, о которых они рассуждали.
Удивительно, но Брюс участвовал в этой беседе активней, чем Мелани ожидала. Видимо, пока он жил у Кэти, он пересмотрел все крупные зарубежные фильмы и перечитал все модные журналы о кино, которые выписывала ее мать и которые Кэти таскала из их лос-анджелесского дома.
Она видела, что Брюс превращался в интеллектуала, который, похоже, изучил историю киноискусства за прошедшие сто лет. Это ее изумило. Не меньше ее изумило и то, как быстро исчезло колоссальное сексуальное соперничество между Брюсом и Ли. К тому времени, как они расправились с сырым осьминогом, они почти подружились. Все трое, Брюс, Ли и Кэти, старались изо всех сил игнорировать Мелани. Казалось, Мелани должна взбеситься. Но она была спокойна — она съела приличную порцию су-ши и чувствовала себя совершенно нормально. Спокойствие ее основывалось на том, что она понимала — вся эта заумная болтовня была затеяна для того, чтобы произвести впечатление именно на нее. В конце концов, как много ни знали бы эти трое о кино, роль в новом телефильме дали не кому-нибудь, а ей. Именно она играла в фильме, хотя, может быть, она никогда и не станет известной. И потом, Ли был всего-навсего ассистентом режиссера, одним из миллионов ассистентов, Брюс — одним из миллионов рассыльных, а Кэти пока еще училась в колледже, притом, как говорится, вполуха.
А вот настоящая роль в настоящем фильме была только у Мелани, и они все завидовали ей и выказывали это единственным доступным им способом, а именно демонстрируя обширные знания всего, что они знали о кино. Мелани ела и думала, что эти обширные знания ее не волнуют. Она понимала, что ее собственные знания не столь обширны, но с другой стороны, знала она и то, что у нее было что-то такое, чего не было ни у одного из них — она умела быть смешной перед камерой. Кто знает, может быть, эта способность дана ей не навсегда? Но вот сейчас это у нее было, и именно этим она выделялась из группы едоков су-ши, которые считали себя выше нее.
Потом, когда они уже были дома и она почти забылась в приятном сне, Ли, выскочив из ванной совершенно голый, объявил, что намерен заняться с ней анальным сексом.
— Не-не, — запротестовала Мелани, — выкинь это из головы. — Ей уже доводилось экспериментировать в этой области, но эксперименты успехом не увенчались. Конечно, когда-нибудь у нее могло быть подходящее настроение, чтобы попробовать достичь в таких экспериментах успеха, но не теперь.
— Да почему, что тут такого? — поинтересовался Ли. На лице его была написана обида, как всегда, когда ему отказывали в чем-то, что он хотел получить безо всяких разговоров.
— Я не сказала, что это что-то такое, что пишут на стенке, — ответила Мелани. — Я только сказала, что не хочу.
— А я хочу! Мы что, никогда не будем делать то, что я хочу?
— Ты не мог бы не заводиться именно сейчас? — спросила Мелани. — Мы можем делать многое из того, что тебе хочется, да мы и так этим занимаемся. Просто я сегодня не в том настроении, чтобы подставлять тебе попку.
— Да откуда ты знаешь? Мы ведь даже и не пробовали? — удивился Ли, обидевшись еще сильней.
— Я знаю, что у меня сегодня не то настроение, — сказала Мелани, тоже начиная злиться. Хотя она совершенно ясно объяснила ему все, Ли продолжал суетиться и скакать вокруг нее. Мелани прекратила это, повернувшись на спину и подняв обе ноги, словно собираясь отвесить ему пинка. Это движение его просто разъярило, но он продолжал метаться вокруг. Кончилось тем, что Мелани и в самом деле отвесила ему пинка обеими ногами. Хотя она и подняла ноги, намекая, что может такое сделать, Ли и в голову не могло прийти, что она была способна ударить его. Она шлепнула его в грудь обеими пятками, и он слетел с кровати. Ли был некрупный парень.
