Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая
Не говоря ни слова в ответ, отец Фовель поднял полы сутаны и подоткнул их за пояс. Потом отобрал себе два десятка флибустьеров, явно отдавая предпочтение самым мрачным с виду, самым обтрепанным, чьи рожи были сплошь испещрены шрамами, и вкрадчивым голоском проворковал:
— Ничего не поделаешь, голуби мои, придется подчиняться приказу. Я слыхал, в этом Замке На Горе самый отменный ром на всей Мартинике, сходим поглядим, есть ли в этих словах хоть доля истины!
Лефор проводил взглядом своих флибустьеров. Дождавшись, пока те выйдут за ворота крепости, снова подошел к Мерри Рулу.
— Вот так, сударь! — воскликнул он. — Право, и хотел бы вас поздравить, да не с чем! Сами посудите! Выходит, кроме меня, здесь о генерале и позаботиться-то некому… Ну, не стыдно ли, господа!.. И к тому же, позвольте вам напомнить, порох нынче недешев, да и достать его целая морока! А я тут с вами спалил нынче утром никак не меньше десятка бочек да пару сотен пушечных ядер. И еще прибавьте к этому сотню фунтов мушкетных пуль, сотню каронадных фитилей…
— Я велю приказать оружейникам, что ведают нашими пороховыми погребами, капитан. Мы доставим вам на борт все, что вам пришлось потратить, — пообещал Рул.
Ив обвел взглядом офицеров, на минуту задержал его на неподвижно стоявшей в ожидании шеренге солдат, потом впился им в Мерри Рула.
— Тысяча чертей, майор! — заметил он. — Нынче утром я изрядно наглотался дыму, да и мои люди тоже… Глотка у меня пересохла, точно прибойник после доброго залпа… Не осталось ли у вас немножко тафии? Я прошу вас об этом, потому что с моими ягнятками всегда так… лучше уж угостить их по доброй воле, не то они начнут угощаться сами и уж тогда ни в чем не знают меры!
— Прошу вас, господа! — сухо пригласил майор. — И надеюсь, вы объясните мне, по какому счастливому случаю вы оказались здесь как раз вовремя, чтобы вызволить нас из беды.
— Вот эту историю, — ответил Ив, — я расскажу только одному генералу! На вашем же месте я бы уже сейчас, не мешкая, принял все меры предосторожности и отдал необходимые распоряжения, ибо не удивлюсь, если сюда с минуты на минуту пожалует английская эскадра с горячим приветом от самого господина Кромвеля!
Майор бросил на него косой взгляд, в котором сквозили угроза и ненависть. Потом повернулся к нему спиной, нашел глазами интенданта и проговорил:
— Лесперанс, сделайте одолжение, велите принести в парадную залу столько напитков, чтобы хватило всем этим людям. Потом возвращайтесь к нам…
И, обратившись к остальным офицерам, добавил:
— Что ж, пошли, господа…
После чего решительно зашагал вперед. С этой минуты он вел себя так, будто в упор не видел Лефора. В сущности, он никогда не питал к этому человеку ни малейшего расположения. Он как-то уже запамятовал, что именно ему был обязан своим нынешним высоким положением, зато не мог изгладить из памяти того оскорбления, которому тот некогда подверг его вместе с Лапьерьером. И снова и снова видел перед глазами, как несколько лет назад был вынужден отдать этому человеку свою шпагу и прилюдно поклясться в верности генералу.
Всеми силами старался держаться в стороне и Лауссе. И дело тут было вовсе не в том, что его ничуть не мучило любопытство! Даже совсем напротив! Последние слова, брошенные Ивом, наполнили его тревогой и беспокойством. Английская эскадра! Выходит, они с майором были не так уж далеки от истины, уверяя всех, что вторжение на остров караибов всего лишь маневр, призванный помочь врагам Франции. Он бы дорого заплатил, чтобы узнать об этом поподробней. Но как попытаться расспросить флибустьера, когда сам Мерри Рул, похоже, относится к нему с нескрываемым презрением?
Они уже были возле парадной залы. Мерри Рул распахнул двери и вошел в сопровождении полковника. Шансене, державшийся позади Лауссе, посторонился, пропуская вперед Лефора. И вскоре тяжелые сапоги любителя приключений уже затопали по полу парадной залы. Он знаком приказал своим молодцам оставаться снаружи, добавив, что им вот-вот принесут туда выпивку, но что он не потерпит ни малейших скандалов.
Вскоре и вправду появились напитки, офицерам подали в зале, а флибустьеры тем временем передавали из рук в руки тыквенные калебасы, доверху наполненные тафией.
Майор поднял свой кубок и, остановившись напротив капитана Зуиттена, проговорил:
— Господа капитаны, вы заслужили самую глубокую признательность, и колонисты Мартиники никогда этого не забудут. Я пью за ваши успехи! Да здравствует король!
— Та страстфуит кароль! — вскричал Зуиттен, тут же развернулся, встал подле Лефора и добавил: — Капитан Лефор, фы тоже саслушиль плакотарность! Феть пес фас у меня пы польше не пыло корапь, мои матросы пыл пы пакойник, и я, канешно, тоше!
Ив улыбнулся и жестом прекратил эти излияния, будто не заслужил похвал или сделал нечто такое, проще чего и придумать-то было невозможно.
Зуиттен был человеком лет пятидесяти, в рыжем парике, высокого роста, но весьма дородного сложения и отягощенный таким солидным и круглым, как подушка, брюшком, что казался коротконогим и даже приземистым. Лицо у него было цвета зрелого баклажана, а щеки сплошь изборождены сложной, запутанной сетью багровых жилок. Он залпом осушил свой кубок, слегка закашлялся, ибо тафия оказалась непривычно крепкой и слегка обожгла ему глотку. Однако быстро очухался и сразу заговорил, на сей раз обращаясь к офицерам:
— Коспода, это капитану Лефору мы опясаны фсем — и фы, и я. Фот он фам тут кофорил про английская эскадра! Поше правый! А феть я фител ее софсем плиско! Ах, если пы вы это фители! Меня уше софсем сахватил брик «Фиктория», когда появился этот плакоротный капитан и фысволил нас ис их коктей! Да, коспода, он потопил эту «Фикторию», а фсамен попросил меня пойти фместе с ним к фам на помощь! Фот так мы стесь и оказались!..
После этого заявления воцарилось долгое неловкое молчание. Похоже, никому из присутствующих не пришлись по нутру столь бурные восхваления в адрес этого разбойника. Тот, впрочем, тоже не проронил в ответ ни единого слова. Тогда вновь заговорил голландец:
— И теперь мы с ним трусья на всю жизнь, до самой смерти! Са фаше сдорофье, капитан Лефор!
Лефор выпил до дна свой кубок, тоже слегка поперхнулся, потом вдруг проговорил:
— Мне вот тут пришла в голову одна мыслишка… Если в Замке На Горе случилась хоть самая малая неприятность, если с головы генерала упал хоть один волос… полагаю, вы слышите меня, господа, так вот, если с головы генерала, его жены или его сына упал хоть один-единственный волосок, я вернусь сюда вместе со своими молодцами, схвачу виновных, распорю им брюхо, засуну туда голову вместе с ногами, потом прикажу зашить таким манером и брошу на съедение акулам!
И, даже не удостоив офицеров прощания, подозвал своих людей, пересек двор крепости и направился прямо в Замок На Горе.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Ив Лефор вновь встречается с друзьями
По дороге в замок Ив не мог не заметить, как сильно изменилась за эти восемь лет колония. Все, что некогда было построено вкривь и вкось, все, что возводилось второпях, будто кочевье на пару дней, теперь стало крепким на вид, обрело прочность и солидность. Теперь Мартиника уже не выглядела более какой-то одной бескрайней плантацией — повсюду на этой плодороднейшей земле выросли города и поселки, придававшие всему пейзажу спокойствие и безмятежность.
Все плантации, что мог окинуть его взор, принадлежали колонистам, которые баснословно разбогатели с тех пор, как остров стал принадлежать Жаку Дюпарке и были отменены привилегии господина Трезеля. Своим богатством они были обязаны и подневольному труду многих тысяч негров, которых невольничьи суда то и дело доставляли из Африки на караибские берега, на все острова архипелага с севера до юга.
И на всех этих просторах не видно было и тени дикарей! Даже глазам не верилось, с каким проворством они все исчезли из виду. Они удрали еще быстрее, чем появились, бросив свои пироги, чтобы найти приют в необжитых белыми, отведенных туземцам краях на северной части острова. Возможно, теперь, после заслуженного возмездия, которое они получили как со стороны замка и форта, так и от двух прибывших кораблей, им уже не скоро хватит смелости вновь напомнить о своем присутствии.
Когда группа подошла к замку, Ив сразу заметил во дворе флибустьеров с отцом Фовелем. Смешавшись с генеральскими рабами, они разглядывали друг друга, делились едой и напитками, которыми их угостили хозяева. Ив тут же понял, что он здесь желанный гость и появление его будет достойно отпраздновано.
А потому приготовился переступить порог дома торжественно и не без помпы.
Впрочем, судя по всему, за дорогой наблюдали из окон замка, ибо не успел капитан «Атланта» появиться в поле зрения, как тут же раздался целый хор радостных возгласов!
