Вали Гафуров - Роман, написанный иглой
Парню, который стал заведовать магазином после Мирабида, поручили взять на время машину Сабирджана, съездить на ней в город и купить там свежих фруктов, хорошего вина и лимонаду.
А уж забота о рисе, мясе, муке и прочих необходимых для свадьбы вещах ложилась на самого Фазыла. Забота не особенно хлопотная, потому что ещё в марте Фазыя получил на трудодни пшеницу и шалу, и тогда же отложил всё зерно на свадьбу.
Председатель колхоза обратился к Хаитбаю-ата:
— Вы с Тешабаем-ата отвезёте на мельницу пшеницу, а на рисорушку — шалу.
Только после этого гости начали расходиться но домам.
— А Петра Максимовича и Евдокию Васильевну не забыли на свадьбу пригласить? — спохватился уже на пороге Халмурадов.
— Эрбута часа два назад отправил телеграмму. Только неожиданно как-то всё получилось. Не знаю, успеют ли? — неуверенно произнёс Рустам.
— М-да! — сокрушённо махнул рукой Ахмаджан-ака.
— Вот до чего нерешительность доводит… Ну, ничего, будем надеяться, что успеют.
С раннего утра и до самого вечера во дворе у Фазыла было шумно и хлопотно, Недаром говорят, что у людей золотые руки. За короткое время двор неузнаваемо преобразился, принял нарядный, по-настоящему праздничный вид. Его тщательно выровняли и обильно полили. Из длинных досок были сколочены аккуратные столы и скамейки. У выходящих на улицу ворот сидели и беседовали в ожидании гостей старики.
Хаитбай-ата и Тешабай-ата успели съездить на мельницу и рисорушку. Муку они передали женщинам на лепёшки, а рис вручили ошпазам — мастерам по приготовлению плова. Между тем Абдурасул-ака с добровольными помощниками успели зарезать приведённого из стада бычка и уже заканчивали его свежевать. А Сабир с Эрбутой, не теряя времени, сели на лошадей и поехали по кишлаку созывать людей на свадьбу.
Рустам тоже сидел среди стариков, хотя ему хотелось бы сейчас самому бегать и хлопотать на свадьбе друга. Но делать этого пока нельзя. Он ещё не может передвигаться свободно, уверенно. Долгая слепота оставила свой след. Тело, руки и ноги, несмотря на то, что он видит сейчас, ещё не освободились от скованности, печально привычного напряжения. Даже с палкой Рустам не решался пока расставаться.
Мухаббат приготовила к встрече невесты специальную комнату и показала её свекрови. Тётушка Хаджия осталась довольна: комната была прибрана по всем правилам и традиционным обычаям.
— Молодец, доченька, душа у тебя красивая и добрая. Вижу — любишь ты Свету и Фазыла.
Обрадованная похвалой Мухаббат побежала к дому. Однако побыть рядом со Светой ей пришлось недолго. Только помогла ей одеться и снова заспешила во двор. Надо было ещё красиво накрыть установленные здесь столы. Вместе с девушками из своей бригады она начала аккуратно раскладывать по столам только что испечённые, ещё исходящие жиром лепёшки, тарелки с фруктами, бутылки с вином и лимонадом, ложки и даже раздобытые к этому торжественному случаю вилки. Потом занялись столом молодых. Накрыли его ярко-красным бархатом, по обоим концам поставили вазы с цветами.
К вечеру двор стал быстро заполняться гостями. Они уже не умещались за приготовленными столами. Тогда Халмурадов поручил молодёжи собрать из соседних домов паласы и расстелить их сначала во дворе, а потом — когда и здесь стало тесно — прямо на улице.
Хоть и решил парторг играть свадьбу по-новому, но чувство неуверенности и беспокойства его никак не покидало. Как бы не испортить праздник. Всё-таки традиции на то и традиции, что, переходя из поколения в поколение, уже воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, устоявшееся, до мелочей привычное. А привычка, недаром говорят, — вторая натура. Так вот, не поспешил ли он выступить против этой человеческой натуры, против того, что было воспитано в ней веками?..
Но страхи оказались напрасными. Только поначалу гости чувствовали себя несколько скованно. Но потом довольно быстро освоились, особенно — как ни странно! — женщины.
— А что! — раздался чей-то задорный голос. — На собраниях для нас равноправие с мужчинами, вместе самые серьёзные и важные вопросы решаем. А на свадьбе нельзя? Не выйдет!.. Если на то пошло, свадьба самый важный из всех важных вопросов, и одним мужчинам его доверять опасно…
Раздался смех, который окончательно разрядил обстановку.
Сидевшие всё время со Светой девушки, едва зашло солнце, вывели её во двор, к праздничному столу. Ахмаджан-ака усадил жениха и невесту на почётные места. Рядом со Светой сели Мухаббат, несколько девушек и тётя Фрося. А к Фазылу подсели Рустам, Эрбута и Сабир.
Молодые, как и водится, оказавшись в центре всеобщего внимания, чувствовали себя скованно, глаз па гостей не поднимали, краснели от каждого слова и тем более шуток, не всегда безобидных.
В это время вступил в свои права возглавляемый Азизой кружок художественной самодеятельности. Под чарующие звуки музыки зазвучал чистый и звонкий голосок Гульчехры. Стоя рядом с музыкантами, она вдохновенно исполняла песню «Поздравление со свадьбой». Песня задевала в душах самые чуткие, самые сокровенные струны. Она волновала, будила счастливые воспоминания, рождала светлые надежды. Слова и мелодия её, словно живительные струи весеннего ливня, смывали с сердец всю усталость, все заботы тяжёлых будкой, мрачные мысли и недобрые предчувствия. Понимая это, Гульчехра пела ещё самозабвеннее, словно жаворонок, упивающийся красотою мира, купающийся в золотистых лучах щедрого солнца.
— Вырвалась птичка из клетки, — шепнул Сабир-джан всецело поглощённому звуками песни Рустаму. — Видишь, как ликует…
— Что? — будто очнувшись от волшебного очарования, спросил Рустам.
— Да я про Гульчехру говорю… Расцвела вся после недавней домашней каторги. Вырвалась птичка из клетки.
— А что, они разошлись? — удивился Рустам.
— В колхозе у нас много интересных перемен, дружище. Ведь Мирабида и Хайдарали посадили. Если правду говорят люди, в день суда он и отказался от Гульчехры. Сейчас она снова у отца живёт, а работает в бригаде Мухаббат.
— Ну и хорошо, что так получилось, — удовлетворённо заметил Рустам. — А то она у этого изверга и в самом деле словно невольница жила.
— Об этом я и говорю. А голос-то, голос какой! Страшно подумать, что до сих пор он жил не для песен, а лишь для слёз и причитаний.
За столом поднялся со стаканом в руках Халмурадов.
— Товарищи!..
Ои откашлялся, помолчал некоторое время.
… Вот и рождается у нас новая счастливая семья. Трудно, очень трудно шли к своему счастью молодые. И причиной тому — война, будь она навеки проклята! Но теперь над нашими головами — чистое небо, страна залечивает раны. Начали рубцеваться они и в наших душах. Пусть же в них теперь будет всегда безоблачно и радостно. Любви и мира вам, дорогие мои, и много-много детой. Яслями обеспечим. Правда, тётушка Кунпаш?
— Сущая правда! — со смехом подхватила женщина. — Если будут стараться — целую комнату выделю и персональную воспитательницу. А не будет получаться на первых порах, могу и советом помочь.
Грохнул неистовый хохот, Света мучительно, до слёз покраснела и ещё ниже опустила голову. Фазыл натянуто улыбался, тоже отчаянно борясь со смущением. Руки его нервно теребили края скатерти.
Смех постепенно утих, на все лады зазвенели стаканы, рюмки, пиалушки.
— Горько-о-о!! — неожиданно грохнул от калитки бас Ильяса-палвана, да так, что, казалось, посуда на столах звякнула. — Получайте, голуби, телеграмму и мои личные поздравления.
Он протянул Свете букет роз, а перед Фазылом поставил невиданную в кишлаке бутылку коньяку.
— Штрафную ему! — крикнул Рустам.
— Вы, товарищ Шакиров, меня с кем-то путаете, наверное? — напустив на себя официально-важный вид, проговорил Ильяс. — Спросите, кто из сидящих здесь скажет, что я хоть каплю в рот беру. Нехорошо, товарищ Шакиров, нехорошо подрывать авторитет старых друзей!..
Снова послышался смех.
Между тем Халмурадов развернул телеграмму. Во дворе сразу наступила тишина.
«Дорогие дети, — начал читать парторг. — Всей души поздравляем тчк будьте счастливы тчк…»
Потом не выдержал, прервал чтение и сказал с деланным возмущением:
— «Тчк», «тчк»! Язык сломаешь. Я буду без всяких «тчк» читать… «Папа командировке. Приедем попозже. Сообщаю радостную новость. Зое двадцать шесть лет. Училась Украине сельскохозяйственном институте. Отец Кузьма Яковлевич. Подробности письмом или при встрече. Целую мама…»
— Ур-ра! — крикнули одновременно Мухаббат со Светой и стали обнимать друг дружку.
В кишлаке многие знали о трагической судьбе Долговых, и потому весь двор сразу загудел в радостном возбуждении. Хоть и начали заживать нанесённые войной душевные раны, но память о ней всё же была пока свежа. И потому каждый из колхозников от всего сердца радовался за Зою Кузьминичну, Кузьму Яковлевича, Марию Долгову. На какое-то время даже забыли, что собрались-то они сюда всё-таки на свадьбу. Первым напомнил об этом всё тот же Ильяс-палван.
