Александра Грэй - Десять мужчин
— Перед каникулами не успел им сказать, что женюсь. Надо будет тебя представить, пока они глотки друг другу не перегрызли. — Он поднял голову и подмигнул.
Я обвела взглядом кабинет — судя по всему, средоточие всей жизни моего мужа. Снимки сияющих от счастья игроков всевозможных команд были пришпилены на доске вокруг расписания, отражающего обязанности Учителя — вполне выполнимые обязанности для того, кто готов работать двадцать четыре часа в сутки.
— Ты очень любишь свою работу, правда?
Я стояла у него за спиной, изучая расписание: тренировки, дежурства, спортивные мероприятия на выходных, уроки. Только в тот момент я осознала, что Учитель и его работа неразделимы.
— Это мое призвание. Даже если мне не светит признание, — пошутил он и добавил: — Лучшая работа — это хобби, за которое платят деньги.
— Я тоже сегодня работала за деньги.
— Умница. — Он придвинул к себе следующую книгу, черкнул что-то на первой странице. — Гордон Беннет. Третьему классу придется поднапрячь мозги.
Прислонившись лбом к холодному окну, я всматривалась в равнодушную ночь. Море чернело гуще, чем небо; я следила за переливами разных оттенков темноты. Мне было одиноко, казалось, что я совершила страшную ошибку. Мой муж вдруг возник рядом, и его ладонь скользнула под пояс юбки, на талию.
Я резко выдохнула, оставив мутное пятно на стекле, и закрыла глаза, пряча слезы.
— Первый день всегда самый тяжелый. Продержись немножко, и станет легче, особенно когда со всеми познакомишься.
Учитель притянул меня к себе. В такие мгновения я всегда успокаивалась и верила, что все будет замечательно. Кто-то стукнул в дверь, мы отпрыгнули друг от друга.
Мальчонка из младших просунул голову в дверь:
— Можно посмотреть «Стар Трек», сэр?
— Только до отбоя.
— Спасибо, сэр.
Гонец полетел к своим с доброй вестью, Учитель подтолкнул меня к дивану… и в дверь снова постучали.
— Сэр?
— Заходи.
На пороге стоял очень высокий, худощавый и такой красивый парень, что я невольно вытерла глаза и подтянулась. Парень был мне знаком по коллекции фотографий, только из симпатичного ребенка он успел превратиться в подростка с отливающей золотом кожей и манерами уверенного в себе мужчины. С Учителем они поздоровались как старые друзья.
— Отпрашиваться сегодня у вас, сэр?
— Запишись сам, листок увольнительных на кухне на подоконнике.
— Можно задержаться подольше?
— Не сегодня, я устал.
— Ладно. Да, кстати — мои поздравления! — Он ослепил меня улыбкой и удалился с самодовольной грацией.
— Наш староста, — сообщил Учитель, уже вернувшись к своим книжкам.
Мог бы и представить свою жену. Так почему не представил?
* * *Дорогая мамочка,
Вот уж три недели, как я на острове, а К. почти каждый вечер дежурил, но даже когда он свободен, квартира полна ребят из младших классов. Один из них известил, что меня удочерили — очень мило с их стороны, но у статуса единственной девочки в семье есть свои недостатки: к примеру, я никогда не бываю одна. Мальчишки заскакивают когда угодно, днем и НОЧЬЮ. Сегодня в три часа утра постучали: малыш обмочился в постели. Сказал, что не нашел экономку, а я думаю, и не искал. Я сама сменила ему постельное белье, использовав комплект из свадебных подарков (еще даже не распечатанный).
Младшие ходят табуном за К. как за вожаком. Собственно, он и есть их вожак, защитник, герой: покончил с издевательствами старших, поломал традицию плавать голышом. Представляешь, раньше самых маленьких пускали в бассейн только без плавок! Что за извращенец такое придумал?
Мальчишки все очень разные. У большинства родители в разводе, а мать одного ребенка в прошлом году застрелил бывший муж — НЕ отец мальчика, слава Господу. Я теперь почти всех знаю, и отношения все сложнее. Один мальчик постарше (раньше я не жаловала средние классы) вдруг залился слезами, когда я спросила о маме: оказалось, не слышал ее целую неделю. Парнишка слегка заносчив в свои четырнадцать, самый «прелестный», как ты знаешь, возраст, а без мамы ему все равно плохо… Теперь постараюсь быть с ним поласковее. В школе, кажется, любят таких заброшенных мальчишек. Иной раз я сама себе кажусь заброшенным ребенком.
Старшеклассников жалеть не приходится. От меня они в основном держатся подальше, и К. говорит, что это к лучшему, потому как они «совсем другое дело». По-моему, К. их не очень любит. Всех, кроме парня по имени Дэвид (который, думаю, стоит у К. на третьем месте — не по любви, а по времени, которое он тратит на него). По словам К., этот парень нормальный — редкое явление. Родители, как ни странно, не разведены, да и живут в Англии, неподалеку от нас. (Очень многие мальчишки живут в таких диковинных местах, что я и названия-то их повторяю с трудом.) Дэвид играет в шахматы, часто с К., иногда засиживаясь до десяти вечера — на мой взгляд, поздновато.
Школьный Староста наполовину немец, наполовину американец, потрясающий спортсмен и очень умен. Мне он нравится больше всех, я ему благодарна, потому что он убирает квартиру после набега младших. Его они, по крайней мере, слушаются. А я сколько ни кричу — все недостаточно громко, чтобы поднять их с места. Вчера вечером Староста заглянул к нам — искал К. (Оказалось, тот еще с несколькими учителями и их женами был на футбольном матче. А меня не позвал, представляешь? Не привык, дескать, к тому, что женат. Интересно, долго привыкать будет?)
В итоге мы целый час болтали со Старостой. Какая жалость, что у нас нет еще одной сестрички. Выдали бы за него замуж; парень — первый красавец в школе, и наследник богатый! Джинсы носит с шелковыми рубашками, и, если верить К., в Германии он какой-то там граф. В титулах я не знаток, но чай в пакетиках ему точно предлагать нельзя, дешевый чай он за милю чует.
Вчера играла с младшими в мини-футбол, а сегодня вечером в баскетбол. Они называют меня «почетным игроком» — комплимента выше не придумаешь. К. говорит, что у младших мозги еще не испорчены и гормоны не так бушуют, поэтому с ними приятнее иметь дело и поэтому он их больше любит.
Шлю свою любовь тебе и моей дорогой сестричке.
Р.S. Нашла работу. Здесь масса всяких агентств, например «Лучшие кадры», но я решила, что до «лучших» не дотягиваю. Между прочим, мальчишки в восторге от стенографии: для них это что-то вроде тайного языка. В юрфирме, куда я устроилась, стенография не нужна, только машинопись. Работа адова, но терпеть можно. Попробую пока зацепиться.
Целую.
* * *Со временем я стала частью жизни «Соун-Хаус». Ребят всех знала теперь по именам, сотрудников тоже. Вникла в смысл звонков, звучавших с разными промежутками с семи утра до половины одиннадцатого вечера, и даже делила с мужем его обязанности: выдавала увольнительные в город, укладывала младших спать. Я выучила правила столового этикета, такие, как молитва на латыни перед едой или кому где положено сидеть. И нередко следила за тем, как вечно голодные мальчишки уписывают сероватое мясо в густом буром соусе, с комковатой горчицей и водянистыми овощами, бряцая ложками о судки из нержавейки — самом ярком напоминании о нашей казенной жизни.
Если младшие спасались от тоски по дому у нас с Учителем, то убежищем старшеклассников был кабинет Экономки, где за навечно задернутыми шторами они смотрели видео и осушали бесчисленные бокалы апельсинового сока, изрядно, подозреваю, приправленного водкой. Единственная забота Экономки состояла в том, чтобы открыть медпункт по окончании уроков, остальное же время она торчала у себя, в обществе любимчиков из старших классов. Пару раз в неделю к ним присоединялась юная особа с ручками-щепочками и длинными густо-рыжими волосами. Дружбы с коллегами Экономка не искала, и мои с ней беседы ограничивались репликами о погоде.
— Почему старшие ребята никогда со мной не разговаривают? — спросила я у мужа, когда Староста с приятелями протопали по лестнице к кабинету Экономки, как обычно не поведя и бровью в мою сторону.
— Не принимай на свой счет. У них гормоны бушуют, а на тебя тратить энергию без толку, — отозвался мой муж.
Мне очень хотелось пригласить к нам старших; я была им почти ровесницей — не странно ли, что мы не дружили? Но ребята приходили, только чтобы отпроситься в город, а мне оставалось лишь завидовать их насыщенной жизни и вместе с мужем считать часы в ожидании их возвращения. Конечно, я была для подростков некой загадкой, но не большей, чем они для меня. Их дни были заполнены событиями, о которых я прежде понятия не имела, зато теперь, узнав, жаждала принимать в них участие. А в сравнении с их блестящими планами на будущее мое собственное виделось еще более унылым.
