Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_"
Выдохнув, Исин опускает плотно сжатые кулаки на стол.
— Мне западло использовать людей, — его взгляд такой же стальной. — Ты не джокер, и я не предлагаю сделок. Я знаю, что ты сама меня выбрала на «Северо-Запад». Может быть, это ты хотела нами сыграть? — он насмешливо поднимает одну бровь. — А?
Отрицательно качая головой, Ольга отводит взгляд:
— Нет. Я архитектор. При расчете проекта я учитываю даже того, кто непосредственно будет руководить застройкой. Я изучила всех наших ребят. Ты подошел большинством совпадений. Ничего личного.
Это было сказано таким не по ситуации спокойным, ровным голосом, что Талгат на секунду засомневался — человек ли перед ним вообще или безэмоциональный, электронный разум.
— Ты прав. Я поддержу тебя, — распознав его молчание ожиданием ее ответа, Ольга делает ставку. — Остается пообщаться с самим Золотарем-старшим.
— Арсен сказал, что он выехал. Наверняка двинется в офис, — покончив с завтраком, Ольга с Талгатом спускаются вниз. Мишкина машина все еще стоит во дворе в той же нелепой «позе», в которой бросил ее хозяин. Все, что сделала для нее вчера Ольга, это вытащила ключ зажигания и включила сигнализацию.
— Может, отогнать? — с сомнением предложил Талгат. — Поцарапают.
Кампински скользнула равнодушным взглядом по творению французского автопрома. Ее мысли гораздо сильнее занимал другой вопрос, более важный, чем безопасность Золотаревского «пежо».
«Как и что рассказать Рите? Наверняка, она уже в курсе произошедшего, но испорченный телефон и домыслы местных Шерлоков вселяют определенный ужас при прогнозировании, что именно она уже знает».
Сбивают с мысли пятна засохшей на асфальте крови. Ночью в темноте их не было видно. Когда возвращались позже, было не до разглядывания асфальта под ногами. Зато теперь во всей своей неприглядной правде жизни — ляпки, где Мишка с разбитым носом и Талгатом ходили по кругу. После место, где Ольга с Талгатом поднимали Золотарева, чтобы отвести в машину. Он в это время уже плохо понимал, что они хотят, упирался, отхаркивался под ноги, втроем они растоптали кровь подошвами…
— В офисе разговаривать с ним неудобно, — рассуждая о встречи с Мишкиным отцом, Талгат держит курс к Ольгиной ауди, оглядывается на хозяйку машины, не понимая, «чего она медлит». — Надо вызвать на нейтральную территорию.
Ольга же, как завороженный следопыт, продолжает читать знаки прошедшей ночи — здесь за Мишкиным автомобилем чернеет тормозной путь. Он рвал на приличной скорости. Память воспроизводит визг покрышек. Здесь — Талгат разбил ему нос…
— Уже не надо, — доносятся слова Исина со странным выражением в голосе. Ольга невольно поднимает глаза.
— Гора сама идет к нам, — кивает Талгат на осторожно въезжающий во двор минивен, ведомый Золотаревым-старшим.
Аккуратно, как во сне, Никита Михайлович припарковался под внимательными взглядами Ольги и Талгата.
«Я так и знал, что обоих здесь найду, — утвердительно хмыкнул внутренний голос, — преступников всегда тянет к месту преступления».
Он нарочито не спеша поднялся из-за руля, закрыл дверь машины, повернулся к тем, кто отправил его единственного сына на больничную койку.
— Я посажу вас. Обоих, — спокойно и негромко произнес Никита Михайлович. Померился взглядом с Ольгой, Талгатом, скользнул по засохшим кровавым следам ночной потасовки.
«Ну почему не Мишка накостылял этому московскому татарину?» — досадливо вздохнул тот самый невидимый, что живет где-то внутри сознания, и лениво удивился на спокойный Ольгин ответ.
— Скорее, мы вас, — негромко прозвучал ее голос. Она не двинулась с места. Даже не повернула головы. Просто продолжала смотреть на Никиту Михайловича чуть исподлобья, чуть искоса. Почему-то вспомнилась их первая встреча, когда эта сопливка палкой приложила Мишку, защищая свою черномазую одноклассницу, а потом плела что-то про отца-адмирала.
— Твоя мать тогда еще просила у меня денег на аборт, — Золотарев говорил тихо, так, чтобы стоящему дальше Талгату не было слышно. — Я пообещал ей просто усыновить. На том и договорились, но родилась девка.
Откровенничая, Никита полупрезрительно усмехнулся.
— Я тогда подумал, зачем я буду вкладываться в нее, если лет в восемнадцать она все равно уйдет, сменит фамилию и все, что я могу ей дать, преподнесет чужому мужику? — слегка прищурив по-старчески обвисшие веки, Золотарев внимательно наблюдает за Ольгой из этого «импровизированного» прицела.
Сложно сказать, чего он ждет. Какого знака, эмоции?
Ольга небрежно поводит плечами. Когда-то в дикой юности она достаточно слышала откровений и грязных подробностей об истории собственного начала от собственной же матери. Причем в таких словах и выражениях, от которых даже сам Золотарев-старший расплакался бы испуганным или обиженным ребенком.
— Теперь понятно, почему она орала тогда, что вы дважды от меня отказались, — равнодушно произносит Ольга, словно ей сообщили о позавчерашнем дожде в деревне Кукуево. — Но это уже все равно ничего не изменит. Никогда, — она не понимает, зачем он сейчас вновь вытаскивает на свет грязное белье пусть и кровных, но посторонних ему людей.
Никита Михайлович предостерегающе зыркает на шевельнувшегося в их сторону Исина.
— Стой там, где стоишь, сопляк!
Ольга тоже оборачивается к Талгату.
— Пожалуйста. Погоди, — она напряженно смотрит в глаза, пока тот не соглашается и не уступает.
— К чему сейчас эта лирика? — Кампински возвращается взглядом к несостоявшемуся отчиму-дяде. — Назад в утробу вы меня не засунете. К вашей фамилии я не имею никакого отношения. И того факта, что Мишка засранец, мое рождение тоже не изменит.
— Я понял, что ошибся, когда у тебя хватило глупости или решимости угрожать мне палкой, — хмыкнул Золотарев-старший. — Но сейчас все по-другому. Ты уже не просто замахнулась на моего сына. Ты едва не убила его, пусть даже руками этой татарской марионетки.
В этот раз Ольга не стала оглядываться на Талгата, слышит ли он. Она продолжила в упор смотреть на старого, но крепкого и явно не глупого мужчину, имеющего определенный вес в Городке и Компании.
— Сейчас я посажу вас за нападение, — негромко, размеренно продолжает Никита Михайлович, осознавая свою полную власть и право. — Вам дадут реальный срок, после которого ни о каких проектах вам обоим даже не мечтать. «Северо-Запад» мы отстроим с Мишкой. Что до остальных… — между строк читаются имена Риты, Джамалы: — То мне лично они не интересны. Это, надеюсь, понятно?
— Еще как! — Ольга улыбается мягко, почти нежно. — Сначала лирика об упущенных родственных связях, затем реальный срок, третьим пунктом по закону жанра будет предложение чего-нибудь спасительного, — по выражению его лица Ольга видит, что прочла слово в слово.
Кто-то по-любому должен стать громоотводом, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы решить эту простенькую задачку.
— Ритку тоже можешь забрать вместе с этой, — одним отвлеченным предложением Никита Михайлович враз подтверждает все Ольгины выкладки и переходит прямо к делу. — Мне нужен… (чего тянуть-то?) виновный. Девки со своими соплями не подойдут.
— Нужно, — перебивает его Кампински. — Теперь выслушать мои условия. То, что вы читаемы, как букварь, еще не значит, что я со всем согласна. М?
Она выразительно поднимает брови, оглядывается на Талгата, приглашая подойти ближе.
Никита Михайлович скрипит зубами:
— Сучка.
— Кот из дому, мыши в пляс! — сердито бурчит Алешин, пытаясь заглянуть в пятый по счету кабинет. Всего на сутки оставил офис — и тишина! Двери закрыты. Сотрудники, наверное, на полевых работах или в местных борделях предаются греховным утехам.
Представив последнее, Алешин рванул на себя очередную дверь и вдвойне оторопел, когда она легко и беззвучно поддалась, а после вовсе замер «насекомым в янтаре», сраженный «выстрелом в упор».
— Здравствуйте… — она произнесла это скорее автоматически, чем по собственному разумению. Незнакомка с очень приятным бархатным голосом и бесконечно глубоким взглядом.
