Порабощенная

Диана

Паранджу надевать не пришлось, как, впрочем, и абайю. Халиф сам выбрал платье для моего выступления: черное с серебром. Длинное, в пол, и полупрозрачное. Давид, словно в отместку, купил в дополнение к образу плотное боди, больше напоминавшее  закрытый купальник. А еще чулки и туфли на невысоком каблуке. Косметики я использовала минимум, боясь заставлять Дава ревновать. Он и без того был на взводе, напоминая озверевшего хищника.

— Ты будешь сексуальной даже в мешке из-под картошки, — сообщил он, рассматривая меня со всех сторон. 

Пусть это и было шуткой, проверять Дава на прочность я не стала.

— Люблю только тебя… — поцеловала его в губы, оставляя на них жемчужный след полупрозрачного блеска. — И петь буду только для тебя.

Халиф принимал нас в вип-зале крупного ночного клуба. Это место было предназначено скорее для приватных танцев, чем для пения: белые  диваны по кругу, а в середине — высокая сцена с шестом. Но для меня был установлен микрофон, вот только музыки не было совсем. Как сказал Дав: Халиф пьет чистый мартини, купается только в проточной воде и слушает только живое исполнение. Без музыки выступать куда сложнее. Но для меня даже это не было проблемой.

Только вот Дав…

Он нервничал определенно больше, чем я. Впервые видела его таким напряженным и чересчур угрюмым. Он сидел рядом с человеком в идеально отглаженном белоснежном костюме. На лице у него была непроницаемая маска — наверняка сделанная на заказ. Никогда не видела таких. Чтобы у маски была своя мимика, передающая эмоции владельца, но при этом не показывающая черт лица.

Рядом маячили с десяток вооруженных охранников. Дава же на входе обыскали, заставив полностью раздеться. Как, впрочем, и меня. Даже в трусики заглянули — не припрятала ли я там малю-ю-юсенький пистолетик. Охранники напоминали цепных псов больше, чем людей. Дав посоветовал относиться к ним как бездушным роботам. И действительно, они не смотрели с вожделением, вообще не смотрели. Только выполняли свою работу,  досконально проверяя тех, кто рискнул приблизиться к их боссу.

— Ничего штучка, — сказал про меня Халиф, рассматривая со своего места.

Голос его был скрипучим и каким-то металлическим. Подозреваю, он был тоже изменен в целях конспирации. Вот уж действительно: если человек так тщательно скрывает внешность, значит, она довольно запоминающаяся. Или слишком известная, чтобы открыто демонстрировать ее окружающим.

— Давай!.. — Халиф щелкнул пальцами.

Петь, когда сердце неистово колотится и норовит упрыгнуть в пятки — такое себе развлечение. Но я старалась — для Дава.

Яркие вспышки неоновых бликов,

Свет озарил темноту.

Место для ласки, восторженных криков,

Дрожь и экстаз по хребту.

Кто ты, скажи мне, я буду с тобою,

Тонкую грань перейду.

Ночью порочной надежды не скрою,

И ты зайдешь за черту.

Демоном ночи паришь надо мною,

Ангел  безумья в ночи.

Бурное счастье накроет волною,

Только прошу, не молчи.

Халиф напрягся, вслушиваясь в слова. Сжал руки в замок, опершись на колени, и подался вперед. Он думал, что речь идет о нем. Что его тайну я больше всего хочу узнать. Но он ошибся. А я ликовала в душе, точно зная, кто мой порочный ангел.

Сделаю все, что захочешь, мой странник,

Тьму я закрою рукой.

Буду с тобой до конца, мой изгнанник.

Только бы знать, что ты мой.

Счастье беспечно, но если так нежен,

Мир для меня только прах.

Ты мое все, я тобою лишь брежу,

На ощупь шагаю впотьмах.

Дай только знак, разорви мои сети,

Скрой мой профайл из сети.

 Делай, что хочешь, послушаюсь плети,

Только не дай мне уйти.

Халиф аплодировал стоя. Но когда, как по команде, в зал влетели три девчонки, обряженные в кожаное бельишко и маски кошечек, Дав подхватил меня и, закинув на плечо, просто вынес из зала.

Домой мы ехали молча.

Дав с особым усердием наблюдал за дорогой, думая о чем-то своем. А я наблюдала за ним, подбирая нужные слова. Но они все не находились. Да и нужны ли были?

Дома Дав в буквальном смысле приставил меня к стенке и, обдав обожающе-голодным взглядом, выдал:

— Я все решил. Ты отправишься домой, тебе не нужно быть здесь, Диана. Разыграем твое самоубийство — Халиф и остальные не заподозрят, такое изредка случается. К сожалению.  Пусть думают, что я довел тебя до этого, мне это даже на руку. Но ты будешь в безопасности.