Больше, чем ничего (СИ) - Юдина Екатерина
— Вот. Ты точно что-то путаешь. Это был какой-то другой мужчина.
— Нет, — Манон отрицательно качнула головой, из-за чего волосы сильнее растрепались. — То есть, может и путаю, но я же, когда увидела тебя в университете, думала попытаться поговорить с тобой, но брат, увидев, что я стояла около вашей аудитории, спросил чего я пришла. И, когда я ему сказала, что хотела бы с тобой поговорить, он в ярость впал и тогда рассказал, что ты дочь женщины, которая отобрала у него отца и то, что, если он увидит меня рядом с тобой, он…
Я вновь хотела повторить то, что это какая-то ошибка. Но все же, за кое-что зацепившись, я спросила:
— Около нашей аудитории?
— Да…. Вы с моим братом в одной группе, — девушка вновь всхлипнула.
В голове затрещало и я вспомнила фамилию Манон. Ту, которую произносил Этьен.
Бинош.
Неужели?…
— Твой брат это Морис?
Девушка кивнула, а меня словно током прошибло. Я всё ещё была уверена в том, что ее слова полный бред, но, чёрт, Морис. Я же после каникул к нему за парту села и все это время все так же сидела рядом с ним. Мы вроде неплохо ладили. Насколько это вообще было возможно.
— Мы с ним нормально общаемся, — произнесла вслух. Сегодня я Мориса не видела, но в пятницу мы хорошо поговорили на перемене. Он даже одолжил у меня ручку, которую после занятий вернул.
— Мой брат вообще ни с кем не может нормально общаться, — Манон сильно зажмурилась и отрицательно качнула головой. — Но… Возможно, он тебе особо ничего делать не хотел. То есть, Морис, конечно, должен был вести себя осторожно, так как он уже год провел в колонии для несовершеннолетних и любое заявление в полицию для него было бы концом, но он и своих друзей мог к тебе подослать. То есть, он же этого не сделал.
Я не знала, что на это ответить. Даже со своими мыслями не была в состоянии совладать, ведь в голове никак не укладывалось то, что Морис мог иметь по отношению ко мне какую-то ненависть. Я ни разу ничего подобного от него не улавливала.
— Ты хочешь сказать, что это он рылся в моей комнате? И то, что это он писал мне те сообщения?
— Я не знаю, что за сообщения. Мне же он… ничего не рассказывал, — Манон опять рукавом свитера вытерла лицо. — А комната… Тогда мама сильно заболела. Был приступ и брат хотел связаться со своим отцом. Денег на лечение попросить. Я это узнала, когда из окна увидела, что он в женское общежитие вошел и побежала за ним. Это… был вечер. Все девушки в душевых… и ты тоже. Брат хотел твой телефон взять и там номер отца найти. Но… не нашел. Кажется, у тебя в телефонной книге было всего лишь несколько контактов и он решил, что у тебя есть ещё какой-то телефон. Комнату перерыл, пока искал его… а я… назад все складывала после того, как Морис ушел….
В заплаканном, судорожном голосе девушки опять появилась неловкость. Словно ей было стыдно все это рассказывать, а я, уже не зная, как подобное воспринимать, совершенно этого не желала, но в голове вспыхнуло осознание того, что отец ведь в этот период как раз и одалживал деньги у бандитов, позже этот долг перебросив на маму. Неужели?…
— И что? Мой отец в итоге дал деньги? — спросила, сама свой голос не понимая.
— Нет, — Манон сильно прикусила нижнюю губу. — Брат с ним как-то связался, но он ему ни копейки не дал и…. тогда Морис обозлился. Позже он у меня на ноутбуке увидел, что я писала и…
Манон запнулась, нервно одергивая край куртки, но дальнейших слов и не требовалось. И так было ясно, что происходило дальше.
***Сжимая в руках горячий стаканчик с кофе, я посмотрела на камни, выстроенные по обе стороны дорожек в парке.
До сих пор в груди все горело и я толком не могла ощутить биение своего сердца. Вроде как заставляла себя успокоиться, но до сих пор это являлось непосильной задачей.
Манон сейчас была в общежитии. В своей комнате. Но до этого мы долго сидели в машине Дар-Мортера. Девушка изначально жутко испугалась. Думала, что мы ее куда-то вывезти собираемся. Пришлось ее успокаивать и объяснять, что просто в спорт зал пришли студенты и им явно понадобятся раздевалки. Они и так начали собираться около входа в коридор, но не заходили, так как видели, что там стоял Этьен.
Пока мы с Манон сидели в машине Этьена, он пошел за кофе. Когда он мне и ей протянул по стакану, девушка боялась даже взять свой кофе. Ее в присутствии Дар-Мортера трясло, из-за чего Этьен решил оставить нас только вдвоем.
И вот мы с Манон, сидя в машине, долго разговаривали. В первую очередь, понадобилось немало времени для того, чтобы она успокоилась и наконец-то перестала плакать.
— Этьен тебе ничего не сделает. Он же пообещал, — я опять протянула ей тот стакан, который принес Дар-Мортер и на этот раз девушка, хоть и с опаской, но взяла его. От того, как кофе колыхнулся, было прекрасно заметно, что ее ладони до сих пор дрожали.
— Я слышала, что он сделал с теми, кто просто комментировал книгу, а я же ее… я же… — она запнулась, опуская заплаканный взгляд на пластмассовую крышечку черного цвета.
Я вспомнила о том, что у Этьена к автору изначально были далеко не самые хорошие намерения. Его раздражал сам факт появления этой книги, но, уже хотя бы частично зная Дар-Мортера, я понимала, что Манон он ничего не сделает.
— Этьен держит свое слово. Тебе нечего переживать, — я попыталась улыбнуться. Хотела ее успокоить, хоть и внутренне меня все ещё раздирало на части.
Некоторое время мы обе молчали. Наверное, требовалось хоть несколько минут, чтобы утихомирить мысли, после чего я осторожно спросила про книгу. У меня вообще был миллиард вопросов, которые я хотела задать, но понимала, что все это лучше сделать постепенно.
Так я узнала, что Манон значительно переписывала книгу уже после моего поступления. Девушка неохотно и даже стыдливо призналась, что мы с Этьеном не давали ей покоя. Каждый день видя нас в университете, она никак не могла понять, почему мы друг друга не замечаем. И все эти эмоциональные всплески она пыталась передать в тексте. Наблюдая за нами. Желая сделать историю как можно более реалистичной, ведь почему-то она не сомневалась в том, что между нами все именно так и могло бы быть, если бы мы хотя бы раз опять обратили внимание друг на друга.
Слушая Манон, я думала о том, что в какой-то степени ее слова были странными. Взять и настолько зациклиться на каких-то людях. С другой стороны, меня не покидало ощущение, что с помощью написания книги она будто бы уходила от той реальности, которая ее окружала. От этого создавалось ощущение, что ее жизнь была далеко не самой лучшей. Возможно, даже болезненной и девушке просто хотелось сконцентрироваться на том, что она считала хорошим.
А ещё, у меня от нее мурашки бежали по коже. Я бы не сказала, что в итоге у нас с Этьеном все получилось точно так же, как и в книге. Он на коленях передо мной не стоял и ноги мне не целовал. Но все же моментами Манон писала так, что это прямо в точку попадало. Как минимум, по атмосферности и развитии эмоций. А ещё отношений. Хоть и в книге у нас были совершенно другие проблемы. О тех, которые мы имели на самом деле, Манон не знала.
И это в то время, когда все считали Этьена безгранично безжалостным ублюдком, Манон прописывала и то, что в нем может быть и бережность.
Это не давало мне покоя и я спросила, почему в книге она описывала его именно таким. Девушка пожала плечами. Было видно, что она сама не понимала этого. Просто почему-то считала, что, если бы у нас начались отношения Этьен был бы именно таким.
— Если ты считала, что он может быть хорошим, почему сейчас его настолько сильно боишься? — спросила, отпивая кофе.
— Потому, что хорошим он может быть только с тобой, — взяв с сиденья ещё пакетик сахара, она открыла крышку со стаканчика. Это уже был пятый пакетик сахара. Или она любила сладкое, или так выказывалась нервозность. Во всяком случае, голос у нее до сих пор дрожал. — Да и не знаю я. Понимаешь, та история.… Она же только моя выдумка. Мне что-то приходило в голову и я это писала. Иногда, когда прописывала Дар-Мортера таким, мне казалось, что это вообще что-то из разряда фантастики. Я же хотела прописать реалистично, а тут такое. Но.… Но почему-то писать его другим с тобой не получалось.
