Трон тысячной лжи (ЛП) - Хиггинсон Рейчел

Его слова задели мои и без того измотанные нервы.

— Почему? Ты не женат, — я повернула голову, но не совсем встретилась с холодным взглядом Раванны. — Королева Раванна не замужем. Никто не ставит под сомнение ваш авторитет просто потому, что у вас нет супругов, с которым вы могли бы разделить ответственность.

— Но мы не дети, — огрызнулся в ответ Тирн. — Ты не понимаешь, что поставлено на карту…

Раванна подняла руку, заглушая раздражение Тирна.

— Ты права, Тессана. Никто из нас не женат. И никто из нас не пострадал из-за этого. Но ни один из нас не является истинным наследником Места Силы, не так ли? Тирн был всего лишь временным королем. И твоё возвращение гарантировало, что Место Силы никогда не будет моим. Так что мы не такие, как ты, — я почувствовала угрозу в её словах, но не могла точно определить, что она имела в виду. — Однако, в конечном счете, твоя судьба — это быть королевой этой державы, и даже твой дядя или я не могли бы сказать тебе, как полностью пройти этот путь. Используй это… празднование, чтобы изучить свои варианты. Но знай свой разум превыше всего остального. Никогда не принимай решение, основываясь на том, чего хочет для тебя кто-то другой. Только на том, что, как ты знаешь, лучше для тебя. Для королевства. Для державы, — она окинула меня резким взглядом. — Думай о следующих нескольких днях просто как о знакомстве с обществом. Часть о муже может прийти позже.

Тирн бросил на неё непроницаемый взгляд. Либо он был доволен, что она успокоила мои нервы. Или он был раздражен тем, что она принижала его экстравагантные способы найти подходящего мужчину, чтобы присматривать за мной.

Неуклюжая и дикая женщина, которой я была.

Корона Ста королей не могла быть передана женщине так легко. Нет, мужчины всегда должны обеспечивать своё наследие. Либо впереди и в открытую, либо за марионеточными ниточками, дергающими за ниточки, направляющими и указывающими то, как все должно идти.

Не то чтобы я была против того, чтобы, в конце концов, обзавестись мужем. Но мне было всего семнадцать. Я едва ли достигла брачного возраста.

— Ты свободна. Сопровождающий проводит тебя на ужин менее чем через час. Тебе нужно быть там раньше всех, чтобы ты могла приветствовать гостей, когда они войдут, — приказал Тирн.

Я кивнула в знак повиновения и повернулась, чтобы уйти. Мои охранники ждали прямо за пределами большого зала и, когда я приблизилась, начали двигаться в сторону моей спальни.

— Нам нужно поговорить о прошлой ночи, — прошипела Раванна голосом, который я едва разобрала. — Твои стражники говорят, что в коридоре разбилась ваза, и один из них поклялся, что слышал что-то в королевских апартаментах.

— Это невозможно, — прорычал Тирн.

Я замедлила шаг, чтобы не быть заметной, чтобы подольше подслушивать.

— Становится всё хуже, Тирн. Что-то нужно сделать, прежде чем…

— Ваше Высочество? — Кертис, командир моего отряда, развернулся дальше по коридору, его встревоженный взгляд эффективно сканировал коридор.

— Иду, — заверила я его тихим голосом и ускорила шаг. Для меня не было бы ничего хорошего, если бы меня поймали на прослушивании частной беседы Тирна. Но что становилось всё хуже? Я знала, что это за звук из королевских апартаментов. Но как насчет вазы?

Должно быть, именно эта суматоха привлекла внимание стражников. Я предполагала неуклюжесть. Тёмный коридор, усталые охранники, полуночные часы… Время от времени должны были происходить несчастные случаи.

Так почему же Раванна и Тирн были так обеспокоены? И почему звуки из королевских покоев могли так их беспокоить?

Я размышляла над этими вопросами, пока Клеста одевала меня на вечер. Ещё один особый дизайн от мастера-портнихи. Тем вечером я сверкала, как елисейский бриллиант, в блестящем серебре с белыми кружевными деталями. Мои юбки были такими пышными и длинными, что я волновалась, что не смогу пролезть в дверные проёмы. И покрой был гораздо более зрелым, чем у моих обычных нарядов. Верх с глубоким вырезом и плотно облегающие лифы.

Когда я закончила наносить краску в уголках глаз и нанесла немного румян и соответствующий цвет на губы, я попыталась разобраться в женщине, смотрящей на меня в зеркале. Мои волосы снова были распущены, признак скорее молодости, чем зрелости, но мы с Клестой решили, что лучше придерживаться стилей, которые мы могли контролировать, а не позволить чему-то высокому и сложному распуститься в середине супа.

Она откинула волосы спереди назад и заплела сетку из сложных косичек поверх моих буйных кудрей. Я боялась, что буду выглядеть как ребёнок, играющий в переодевания. Но общий эффект был поразительным.

Я была наполовину чужой, наполовину прирученной. Наполовину дикаркой прямо из Кровавых Лесов, наполовину опекаемой принцессой. Я была наследницей Места Власти и сиротой, воспитанной молчаливыми монахами. Я никогда не чувствовала себя более похожей на саму себя.

Не тот человек, которым я пыталась быть. Или человек, которым я была втайне. Но тот человек, которым я была сегодня. Новичок в этом мире и нет. Только что из другого образа жизни и изо всех сил пытающаяся найти своё место в этом. И принцесса, и крестьянка. Королевская и свободная.

Ещё не королева, но уже у власти.

Стук в дверь оторвал меня от размышлений. Я только что закончила последние штрихи к своему образу и мысленно готовилась к торжественному ужину, на котором будут присутствовать монархи из всех девяти королевств. Мне уже было скучно, и я устала. Но такова была жизнь члена королевской семьи.

Клеста открыла дверь, и Оливер вошел, выглядя таким собранным, каким я его никогда не видела. Он тоже это знал, потому что не мог не покрасоваться, расхаживая по комнате с павлиньей важностью, которая заканчивалась игривым прыжком и щелканьем каблуков.

— Теперь я не такой уж монах, не так ли? — спросил он с усмешкой.

— Мой дядя, должно быть, действительно обеспокоен имиджем Элизии, если он готов зайти так далеко, чтобы вытравить из тебя всего монаха из Хеприна.

Плечи Оливера поникли.

— Надеюсь, не всего монаха.

Я мягко улыбнулась и подошла к нему, чтобы смахнуть ворсинку с его синего бархатного пальто. Его серебристая туника под ним могла похвастаться манжетами с оборками и воротником, доходившим до подбородка. Начищенные черные сапоги обтягивали бархатистые леггинсы в тон. Даже пуговицы блестели серебряными бархатными накладками.

Его монашеская прическа отросла за последние несколько месяцев. Кто-то, я сильно сомневалась, что это был Оливер, зачесал ему волосы назад, обнажив довольно пропорциональный лоб, который я видела только тогда, когда мы выбирались из Храма и ходили купаться в особенно жаркие дни. Они были длиннее, чем в его обычном священническом стиле, касались воротника куртки сзади и были заправлены за уши. Светло-коричневый цвет был затемнен почти до чёрного тем, что они использовали, чтобы удержать всё на месте. Но этот вид на удивление подействовал на него. Ему каким-то образом удалось сохранить свою унаследованную от Братства невинность, в то же время выглядя утонченным… джентльменом.

Тем не менее, я могла видеть беспокойство в уголках его глаз. Он был счастлив выглядеть красивым сегодня вечером, но боялся потерять свои Хепринские корни. Он хотел вписаться во время ужина, на котором будут представлены все Девять королевств, но он также боялся слишком привязаться к столице.

Я на мгновение прижала ладонь к его щеке.

— Не весь Хеприн, конечно. Ты прекрасный представитель своей родины, Оливер. И нужно ли мне напоминать тебе? Ты всё ещё мог бы выбрать молчание, когда бы ни пожелал. Отец Гариус был бы так горд.

— Это странно, — сказал он меланхоличным тоном, даже не потрудившись проглотить мои насмешливые слова, — быть так далеко от дома, что дом стал казаться не домом, а скорее воспоминанием.

Чувство вины пронзило меня. Оливер и я никогда не обсуждали, каким будет его будущее в Сарасонете. Все эти месяцы назад это казалось не стоящим того, когда простое пересечение границы в Элизию казалось таким невозможным. Но теперь, когда мы были здесь, и я чувствовала себя как дома, хотел ли этого и Оливер? Или он предпочел бы вернуться в Храм Вечного Света и официально принять свой обет молчания? Хотел ли он продолжить своё обучение? Его монашескую жизнь?