Your Personal Boggart - Заставь меня жить
В отличие от прошлых разов, когда я давал команде долгие и серьёзные напутствия, я говорю что-то короткое и, по всей видимости, не очень убедительное, раз ребята молча переглядываются и удивлённо пожимают плечами. Взяв свою метлу, выхожу в узкий коридор и иду в сторону деревянных ворот, ведущих в самое сердце игрового поля. Гулкие шаги следующей за мной команды отражаются от низкого потолка. В какой-то момент к ним примешивается ещё добрый десяток шагов - Слизеринцы выходят из своей раздевалки. Тут и там солнечный свет проскальзывает в узкие щёлочки между досками, сияющими нитями перечёркивает пол. Замираю у самых ворот, разглядываю причудливую, но геометрически точную паутину света на полу, как возле моих ботинок появляется ещё одна пара ног, частично скрытых под изумрудной мантией. Взгляд сам собой плывёт вверх по стройной фигуре, пока не останавливается на худом лице. Эту лёгкую высокомерную ухмылку я хорошо знаю.
- Здравствуй, Поттер.
Отвечаю на рукопожатие, едва ощутимое сквозь толстые кожаные перчатки.
- Ну, здравствуй, Малфой.
Солнечные нити странным образом начинают колебаться, неровно пляшут по стенам и по форме Слизеринского ловца. Голос комментатора, приглушённый нетерпеливым гулом толпы болельщиков, доносится до нашего слуха. Считанные секунды - и мы на поле, но прежде команды успевают обменяться пожеланием хорошей игры, а Малфой снисходит до того, что улыбается мне в свойственной ему утомлённой манере. Видимо, сегодня он пребывает в хорошем расположении духа, чего не скажешь обо мне с моей беспощадной головной болью.
Ничего не предвещало бури, но так оно и есть - сильнейший снегопад становится неприятным сюрпризом, от которого один-единственный плюс: он застилает небесное светило, чьё сияние теперь не так режет глаза.
Поднявшись высоко в небо, я медленно кружу над полем в ожидании золотого мячика и едва ли могу различить кольца наших ворот. Рон превращается в расплывчатое серое пятнышко, периодически приближающееся к тому или иному кольцу, что уж говорить об остальных игроках. Примерно на моей высоте с противоположного края поля появляется ещё одно серое пятно - Драко Малфой, наверняка, так же, как и я, не обрадованный резкой переменой погоды. Буря шумит в ушах, из-за неё я совсем не могу расслышать текущий счёт. Для меня игра превращается в вяло текущее действо, пока, наконец, Малфой резко не срывается с места и не устремляется в сторону Гриффиндорских трибун. Крепче сжав коленями ствол метлы, я лечу вслед за ловцом и вскоре различаю среди непрекращающейся снежной стены золотое сияние у самого основания трибуны. Снег хлещет по лицу и залепляет очки, боль обжигает лоб, лишая возможности нормально видеть, и когда, кажется, больнее быть не может, перед внутренним взором возникает неясное видение просторного помещения и людей в длинных чёрных одеяниях, склонившихся над прямоугольным столом. Сильный порыв ветра на несколько мгновений выводит метлу из строя, ледяной страх затопляет сознание и одно лишь чудо удерживает меня в воздухе, спасая от столкновения с трибуной. Шокированные охи и вскрики раздаются со стороны гриффиндорцев, когда я из последних сил тяну ствол метлы вверх и взмываю высоко в воздух прямо над головами болельщиков. К счастью, боль на время отступает, видение рассеивается, полностью возвращая меня в реальность, и я вновь могу вернуться в борьбу за снитч. Некогда думать о пугающем поведении собственного организма.
Уже через пять минут я отчётливо различаю трепет золотых крыльев в десятке дюймов от вытянутой ладони, но резкий толчок вбок сбивает меня с верного курса. Торжествующий Малфой прибавляет скорости и почти касается снитча, но я направляю свою метлу ниже и, поднырнув под ловца, выхватываю заветный мячик прямо у него из-под носа, задев хвостом метлы его ладонь.
Именно в это мгновение боль возвращается, усиленная в стократ. Скорее ощущаю, чем понимаю, что подошвы касаются скользкого грунта, метла выскальзывает из ослабевших рук, а стадион резко переворачивается с ног на голову. Только когда что-то холодное и мокрое резко ударяет в лицо и живот, я понимаю, что секунду назад совершил самое настоящее падение. Подбородок саднит, боль бесчинствует во лбу, но это всё неважно, потому что золотой мячик надёжно прижат к моей груди.
Два часа спустя я расслабленно разглядываю отблески свечей в высоких окнах Большого зала и как никогда чувствую себя бесконечно счастливым оттого, что у меня ничего не болит, а подозрительные видения, к счастью, оставляют в покое. К счастью, рана на подбородке оказывается пустяковой, а головная боль проходит так же быстро, как и появилась. О том, что она не давала мне покоя во время матча, я никому не говорю.
Рон и близнецы восторженно обсуждают матч и уже грезят о победе над Пуффендуем в конце ноября. Гермиона и Джинни переговариваются в полголоса, то и дело поглядывая на шумных парней с искренними улыбками на губах.
От бесцельного созерцания меня отвлекает чьё-то деликатное прикосновение к плечу. Прежде чем обернуться, я отмечаю, как одновременно замолкают друзья и с каким подозрением они смотрят на того, кто потревожил меня.
Хм, а ведь, действительно, необычно.
- Поздравляю с победой, Поттер. Ловко ты меня обыграл.
Уголок губ Малфоя вздрагивает в намёке на вежливую улыбку, но он тут же возвращает своему лицу привычное выражение лёгкого высокомерия.
Благодарю слизеринца, а когда он возвращается к столу «изумрудного» факультета гордой походкой, возмущённое шипение Рона наверняка слышат все присутствующие в зале:
- Ему-то что понадобилось от тебя?
Друг слишком явно пялится на кого-то за моей спиной - к гадалке не ходи, так легко понять, чья персона возбуждает в нём столь неприкрытое негодование.
Осознав, что спокойно поесть мне не удастся, я не без сожаления смотрю на полные блюда еды и выхожу из-за стола. Вне всяких сомнений, Рон неотступно следует за мной, ибо он не оставит меня в покое, пока не получит объяснение, способное его удовлетворить.
Я решаюсь вновь заговорить, только когда за нашими спинами закрываются двери Большого зала:
- С чего ты взял, что Малфой разговаривает со мной только из корыстных побуждений? Ты же слышал, он…
Мне не удаётся закончить мысль - нетерпеливый взмах широкой ладони и последовавшая за ним гневная речь окончательно обескураживают меня:
- Ты что, не замечаешь? Они все - самые настоящие лицемеры! И Ромильда, и Малфой! Пытаются подружиться, втереться в доверие, а всё из-за того…
- Что я - Избранный, да? Это ты вновь хотел сказать? - перебиваю друга не без яда в голосе, выделяя ударением слово «избранный».
Рон замирает на нижней ступени парадной лестницы. К счастью, кроме нас, здесь больше никого нет.
