Омега для Омеги
Рональд выхаживал со спящими Анной и Гарри на руках по комнате, задумавшись над очередным пунктом нашего совместного списка — каким должен быть хороший отец.
— Мне не нравится Руфус, — внезапно и зло заявил он.
— Мне тоже, — постучала кончиком карандаша по столу.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Это любовь, — я оглянулась на Рональда и широко улыбнулась, — человеческая. Она такая, нелогичная, и у меня получается дрессировать в нем его волка.
— Это все последствия твоей травмы, — он покачал головой. — Хотя, возможно, ты всегда была такой, мы просто не замечали?
— Не увиливай от темы.
— Ладно, — вздохнул Рональд. — Пусть по выходным играет с детьми в футбол.
— Футбол? — в изумлении вскинула бровь.
— Я отца постоянно упрашивал поиграть со мной в футбол, а он меня тащил на охоту! — возмущенно прошептал брат и аккуратно уложил Анну и Гарри в люльки. — И говорил, что пинают мячи только неудачники.
— Футбол так футбол, — я быстро чиркнула заметку в списке и вновь посмотрела на брата. — А сейчас почему не играешь? Полно же любительских клубов.
— Перегорел, — Рональд пожал плечами и печально уставился перед собой. — А если им будет не интересен футбол, а твой упрямый идиот-муж будет заставлять их гонять мяч, потому что их мама и дядя наваяли тупой список? Это еще хуже.
Вычеркнула “Играть по выходным в футбол” и вывела “Прислушиваться к просьбам сына и дочери и поддерживать их интересы”. Действительно, вдруг они увлекутся оригами, а папаша будет бегать вокруг них с мячом, а, учитывая, что Руфус не самый сообразительный оборотень, то так и случится.
— Да, так лучше, — Рональд навис надо мной. — Но вы все равно мяч купите и ворота поставьте.
— И качели, — я восторженно всмотрелась в лицо брата.
— И батут.
— Точно, — я вернулась к списку. — Какое детство без батута? Ловить мышей, конечно, увлекательно, но батут лучше. Сама на нем попрыгаю.
— На ком ты собралась попрыгать? — за нашими спинами раздался ревнивый шепот Оливера.
— Все, я ухожу, — фыркнул Рональд и ретировался под хитрым взглядом юноши. — Какой ты жуткий. Аж всего передергивает.
— Так на ком ты собралась попрыгать? — Омега обнял меня со спины и коснулся губами макушки.
— На батуте, Олли, — возмущенно потрясла списком и замерла, когда Анна закряхтела.
— Так на батуте и я попрыгаю, — воодушевленно шепнул Омега, вырвал из моих пальцев список и карандаш. — Я тоже накидаю несколько идей.
— Например?
— Например, мороженое по пятницам, — Оливер склонился над столом. — И завести лошадь.
— А лошадь-то нам зачем?
— Несколько лошадей и конюшню. Мы же богатые, — Оливер вывел аккуратные строчки. — У всех богачей есть конюшни.
— Мне кажется, что это не совсем относится к теме хорошего отца…
— Дети любят лошадей, — юноша почесал нос. — Пусть будет. Тебе же еще этот список придется утвердить у Руфуса на личной аудиенции.
— А с лошадьми ты будешь возиться?
— Да что там возиться. Кинул сена и все, — безалаберно отмахнулся Оливер.
— За конюшнями обычно следит отдельный человек, Олли. Там не только кинуть сена. Смертного Руфус не пустит в лес, а среди оборотней вряд ли есть конюхи, — я вздохнула. — Может, конные прогулки и конная школа?
— Звучит разумно.
Юноша перечеркнул последний пункт и, улучив момент, когда я отвлеклась, приласкался и поцеловал под тихое посапывание волчат.
— Среда, Нелли, — шумно выдохнул он в губы. — Нечетный день.
Взглянула на настенные часы в форме фиолетового совенка и нахмурилась:
— Кормить скоро.
— Руфус в любом случае сейчас занят разговорами с твоими родителями, — Оливер коснулся губами моей шеи. — Я готов его заменить.
Настороженно посмотрела в сторону люлек, потом на румяного Оливера и прищурилась:
— Идем, — схватила Омегу за руку и на цыпочках засеменила прочь из детской. — Умеешь ты уговаривать.
Конечно, совместная жизнь с Руфусом и Оливером под одной крышей не обходилась без громких скандалов, потому что я всегда знала к чему придраться — Полуночный Клык давал массу поводов для ссор, но все выяснения отношений гремели под открытым небом в лесу, пока дети спали и не подозревали, что их мамочка костерит папочку и на повышенных тонах требует объяснить, как он, например, допустил, что его сына укусил енот на охоте, а дочь извазюкала волосы в пластилине, и мне пришлось с Галой несколько часов отмывать липкую субстанцию. И разве могли меня удовлетворить ответы:
— Да я на секунду отвернулся.
— Отвлекся.
— Задремал.
— Ничего серьезного не случилось! Как я мог им запретить лужу? Вдруг они аквалангистами хотят стать?
— Развод!
— Никакого тебе, стерва, развода! Ты мне клятву давала!
— Ну, сломал он палец! Я же вправил! Он оборотень! Я ноги ломал в его возрасте! И руки! И, вообще, я был против батута!
— Зачем нам лошадь в лесу?! А какую они хотят? Может, пони? Или ослика?
Я часто приходила к могиле Берты и жаловалась на ее мужа и обвиняла волчицу в том, что она хитрая гадина — померла и избавилась придурочного Альфы, который, как не учи его, все равно умудрялся так опростоволоситься, что перед глазами чернело от злости. Неужели, тяжело запомнить, что Анна не любит ванильное мороженое? Сложно включить мозги и зафиксировать в волчьих мозгах элементарные вещи?
— Ты думаешь, она тебя слышит? — спросил Оливер, привалившись к стволу ясеня.
— Слышит, — я положила букетик колокольчиков на камни. — Мне каждый раз становится легче, словно я подружке пожаловалась.
— Мертвой подружке, — буркнул омега.
— Я не против дружить с мертвыми, — я взглянула на черное небо. — Благодарные слушатели.
Легкий теплый ветерок нырнул призрачными мотыльками под мои волосы и с тихим неразборчивым шепотом полетел дальше. Я попрощалась с Бертой и направилась к лесной тропинке. Я и так припозднилась — завтра рано вставать и ехать встречать Эмму, которая, наконец, сподобилась приехать в гости.
