Поймать солнце (ЛП) - Хартманн Дженнифер
Как только последняя лошадь оказывается в безопасном загоне, мы вдвоем, запыхавшиеся и перепачканные, стоим в затихшем пастбище.
— Господи Иисусе, это было напряженно, — говорит Натин, надувая щеки и оглядывая периметр своими темно-карими глазами. — Интересно, что их взбесило?
Проследив за ее взглядом, я замечаю у края загона упавшую ветку, листья которой шелестят на позднем ноябрьском ветру. Рядом с ней лежит порванный фольгированный воздушный шарик — такие дети получают на ярмарках и фестивалях. Должно быть, он лопнул и напугал лошадей.
— Вон там, — показываю я. — Воздушный шар рядом с веткой. Готова поспорить, было похоже на звук хищника.
Натин кивает, сморщив носик-пуговку.
— М-м-м, логично. Теперь нам придется каждое утро проверять периметр. На площади только что открылся праздничный базар.
— Отлично для моей коллекции свечей, — решаю я. — Лошади, конечно, не в восторге.
Посмеиваясь, она посылает мне улыбку, ее зубы кажутся особенно белыми на фоне смуглой кожи и сливовой помады. Натин поправляет свой платок цвета шалфея, и две золотые сережки сверкают на солнце.
— Я собиралась съездить туда сегодня днем. Кроме навоза, в эти выходные я чувствую только запах жареного во фритюре. Мои бедра говорят мне «нет», но мое сердце хочет «Орео» на палочке.
Я хихикаю, пока мы бок о бок идем к моему фургону, мои высокие сапоги вязнут в холодной, твердеющей грязи.
— Дай мне двадцать минут, чтобы заскочить в душ, и я составлю тебе компанию.
— Я знала, что ты хороший человек.
— Конечно, знала. Когда ты меня встретила, у меня на лице было написано «Избранная младшая сестра», пока я не шлепнулась задницей в грязь.
— На твоем лице было написано скорее «Срань господня, я сейчас задницей шлепнусь в грязь», но, конечно, сойдемся на этом.
Я игриво подталкиваю ее плечом.
— Мы определенно остановимся на этом.
Это правда, что я произвела не самое лучшее впечатление, когда приехала на конное ранчо Натин более двух лет назад, потерянная, измотанная месяцами бесцельных путешествий и жаждущая впервые за много лет снова сесть на лошадь.
Все пошло не очень хорошо.
Оказалось, что я уже не та ясноглазая и уверенная в себе наездница, какой была раньше. Лошадь почувствовала мою напускную самоуверенность и решила поиграть со мной, пустившись в галоп, как только мои ноги оказались в стременах. Я сгорбилась, изо всех сил стараясь удержаться в седле, но это было слишком быстро — я свалилась.
Натин засмеялась, подбежав ко мне.
Так началась наша дружба. Я барахталась в грязевой луже с ушибом копчика, а Натин, мудрая и заботливая в свои тридцать пять лет, стояла рядом со мной и протягивала руку, чтобы поднять меня на ноги. Она во многом помогла мне встать на ноги, дав мне временную работу на своем ранчо в качестве конюха, пока я продолжаю искать карьеру в области верховой езды на всю жизнь. Она также разрешила мне жить на ее участке в старом ржавом фургоне Шеви, который достался мне за девять с половиной тысяч долларов — намного меньше заявленной стоимости. Оставшиеся сорок тысяч из наследства бабушки Ширли я использовала на бесцельные путешествия, пока судьба не привела меня в Даймонд-Акрес, одну из немногих конных ферм в северной части Мичигана, что затруднило поиск работы, и у меня до сих пор осталась большая часть этих денег, учитывая, что я люблю жить просто. Значительная часть этих денег ушла на то, чтобы придать блеск моему фургону. Он служит мне не только домом, но и небольшим бизнесом, который я открыла, по продаже книг и переплетных изделий собственного производства.
Мне нравится называть его современным книгомобилем. Он служит мне верой и правдой, принося доход и позволяя заниматься любимым делом.
Последние два года стали решающими в моем процессе выздоровления, и регулярные визиты мамы, Риккардо, Бринн и Кая помогли мне сосредоточиться на этом нелегком пути. Всю неделю, пока я готовлюсь к своему двадцать первому дню рождения, во мне расцветает волнение.
Волнение, которое приглушает только одно обстоятельство.
И эта единственная вещь — постоянное напоминание о том, от чего я отказалась, чтобы найти свое исцеление.
Бывают дни, когда я задаюсь вопросом, не ошиблась ли я с выбором. Это темные дни. Затуманенные тенями, унылые дни, когда я погружаюсь в себя, ем слишком много углеводов и звоню Бринн по видеосвязи со слезами, текущими по моему лицу. Она говорит мне, что у него все хорошо, он навещает своего отца в центре помощи и преуспевает в бизнесе с Шеви. То, что начиналось как подработка по ремонту домов, теперь превратилось в процветающую карьеру для них обоих.
И все же это больно.
Мне так не хватает его.
В моем сердце образовалась дыра, дыра во всей моей жизни. Болезненная недостающая часть. И единственное, что может заполнить ее, это мичиганский воздух, наполняющий мои легкие, когда я скачу на своей любимой лошади Миднайт через пастбища и золотые поля, представляя, что он скачет рядом со мной.
Макс.
Я никогда не отпускала его.
В поле зрения появляется фургон, и я машу Натин рукой на прощание, когда она сворачивает к своему маленькому белому домику на ранчо.
— Я заскочу через несколько минут, — говорю я ей.
— Не торопись, Элл. Мне нужно закончить кое-какие бумаги. — Она останавливается, поворачивается ко мне. — О, эй, у тебя все еще назначено собеседование в воскресенье утром? На той новой лошадиной ферме чуть западнее?
— Да, — перекрикиваю я порыв ветра. — В десять утра.
— Облом. Я втайне надеялась, что ты останешься здесь навсегда.
— Да, конечно. Этот фургон — просто бельмо на глазу, и ты это знаешь.
— Но ты — нет. Я буду очень скучать по тебе.
Мы обмениваемся нежными взглядами, пока я поправляю шерстяную шапку и машу рукой в сторону моего импровизированного дома на колесах. Часть меня не прочь остаться здесь навсегда, но в глубине души я знаю, что Натин и Даймонд Акрес — это всего лишь прекрасные ступеньки на пути к моему окончательному пристанищу. Мое стремление специализироваться на профессиональной дрессировке лошадей привело к разочаровывающему осознанию того, что Мичиган предлагает не так уж много возможностей в этой области, поэтому еле я волочу свои забрызганные грязью ноги, не желая прощаться с моим дорогим другом.
К моему удивлению, Натин узнала о новой ферме, которая только что открылась в тридцати милях к западу отсюда. Она даже помогла мне договориться о воскресном собеседовании на должность управляющего конюшней, которое состоится на следующий день после моего дня рождения. Устроиться на работу в желаемой сфере и при этом оставаться рядом с Натин было бы лучшим подарком на день рождения.
Я кричу в ответ, прежде чем направиться к фургону:
— Ничего официального. Ты можешь застрять со мной навсегда.
— Я буду только рада, милая.
Широко улыбаясь, я машу ей на прощание и исчезаю внутри, прежде чем направиться в крошечную ванную, чтобы принять душ.
Но сначала читаю еще одну главу «Черного красавчика» Анны Сьюэлл.
***
— Все в порядке, мам. Перестань волноваться. — Я зажимаю телефон между ухом и плечом, возясь с бальзамом для губ, пока шлепаю по полузамерзшим лужам на тротуаре маленького городка. — Будет еще много дней рождения, которые ты сможешь отпраздновать.
Мама сейчас в Канкуне с Риккардо.
Мой день рождения завтра.
Поэтому мама испытывает чувство вины.
— Я чувствую себя ужасно, — стонет она, несмотря на то, что на заднем плане играет музыка мариачи, смешиваясь со смехом и шумом волн. — Ты совсем одна в свой день рождения.
— Я не одна. У меня есть Натин, лошади, моя собственная искрометная компания и бесконечное количество книг для чтения.
— Как бы я хотела быть там с тобой.
Я нежно улыбаюсь.
— Я люблю тебя, но это ложь. Ты в раю со своим парнем, потягиваешь коктейли на пляже. Ты бы не хотела оказаться в другом месте, и ты это знаешь.
