Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Потому что я была почти уверена, что, независимо от своего истинного желания, просто не смогу сказать ему решительное и стойкое «нет».

- Давай сбежим с этого идиотского спектакля, а?

- Но за нами будут наблюдать! Думаешь, учителя ничего не заметят?

- Если уйти где-то за полчаса до конца, то уверен, что не заметят. А потом начнутся аплодисменты, поздравления, торжественные речи и дискотека, тогда нас уже точно никто не хватится. Чтобы тебе было спокойней, я сбегу первый, если через четверть часа никто не опомнится, выйдешь следом, - он испытующе смотрел на меня, ожидая ответа и чуть нахмурившись. Потом аккуратно погладил моё плечо, грустно улыбнулся и напомнил: - Почти три дня, Полин…

Снова три дня. Целых три дня вынужденной разлуки пройдёт с сегодняшнего вечера и до момента отъезда моих родителей. Семьдесят два часа, в течение которых мы в лучшем случае сможем обмениваться сообщениями или созваниваться на несколько минут, чтобы не вызвать дополнительных подозрений у моей мамы, и без того настаивающей на том, чтобы я провела праздники с кем-нибудь из родственников или позвала в гости бабушку. А мне хотелось провести этот Новый год именно с родственной душой, к которой так тянулось и моё сердце, и мои руки, и мои губы.

- Хорошо, давай попробуем, - моё нерешительное бормотание потонуло у него в груди, в которую я уткнулась носом, не желая снова демонстрировать собственную трусость, так легко читающуюся на лице.

- Всё будет хорошо, Полин. Обещаю.

***

Возможно, понятия слова «хорошо» для нас с Ивановым разнились так же сильно, как и соображения по поводу того, какой вид одежды можно считать праздничным. Например, я не находила ничего хорошего в том, что пока мы выискивали свободные места в явно переполненном актовом зале, вокруг него то и дело крутилась ненавистная мне Марина, а где Марина – там и Катя, и томно хлопающая нарощенными ресницами Светка, и презрительно кривящаяся Таня. Полная компания местных звёзд, одна краше другой, в вызывающе облегающих фигуру платьях и с такими причёсками, которым и соискательницы Оскара бы позавидовали.

Парни смотрели на них, только что шеи при этом себе не сворачивая. В переполненном людьми помещении я, конечно, не смогла бы этого заметить, но с утра уже успела оценить, какими взглядами провожали мои одноклассники виляющие вдоль кабинета бёдра Тани Филатовой, упакованные в короткое и блестящее чёрное платье. Тогда это было немного забавно. По крайней мере, скорее смешно, чем завидно.

Но когда все эти бёдра и декольте маячили прямо перед Максимом, меня начинало выкручивать от злости и обиды, хотя разумных причин этому не было. Подумаешь, стоял рядом с ними. Подумаешь, выслушал крашеную сучку Марину и что-то ей ответил, ухмыльнувшись. Подумаешь, она села на стул рядом с ним и, не теряя времени, придвинулась поближе, почти вжавшись своим плечом в его. Благо, высокий рост позволял ей быть почти наравне с ним. Высокий рост и длинные стройные ноги. Даже с другого конца зала я видела, как подол её платья сполз наверх, открыв всем желающим полный вид на те самые ноги с острыми коленками.

- Полин, иди сюда! – позвали меня одноклассницы, указав на свободный стул в одном с ними ряду. Одними губами я сказала «спасибо» и села на внезапно оставленное мне место, не сумев как следует оценить их внезапный дружеский порыв.

Ревность разъедала моё тело кислотой, шипела и пенилась, без труда растворяла ноющую от боли кожу, размягчала ткани и вскрывала вены, выжигала всё вплоть до истончившихся костей. Вот-вот, лишь несколько секунд, несколько грубых и царапающих вдохов, и я просто осяду на пол лужей дымящейся алой жижи с противным металлическим запахом.

Мне хотелось разреветься и убежать с этого праздника прямо сейчас, немедленно, но вместо этого я снова обернулась, нарушив данное лишь парой секунд ранее обещание не смотреть в ту сторону. Максима на прежнем месте уже не было.

Я уверяла себя, что мне плевать. Уверяла, что не буду его искать, и никуда я с ним больше не пойду, и больше не буду такой наивной дурой, чтобы поверить в искренний интерес парня вроде него к обычной серой мыши, тем более, когда рядом разгуливают девушки красивые, богатые и знаменитые, не доставляющие хлопот и готовые сами проявлять инициативу.

Сидящие позади парни говорили полушёпотом, но брошенное мечтательным тоном и встреченное согласными возгласами «вот я бы Светку поимел» всё равно резануло прямо по живому, углубив только что вскрытую рану.

Потому что мне никогда не стать привлекательной, яркой и сексуальной. Не будоражить воображение и не быть участницей эротических фантазий Максима, не почувствовать себя по-настоящему желанной девушкой. Я жалкая, неуверенная в себе маленькая девочка, своим поведением способная вызвать только лишь сострадание и сочувствие.

В глазах всё расплывалось от выступивших слёз, но знакомую светлую макушку я узнала сразу. Иванов как ни в чём не бывало сидел на несколько рядов ближе к сцене и разговаривал с тем самым пареньком Витей, активно жестикулируя и улыбаясь. И мне впервые не хотелось оказаться рядом с ним. Напротив, захотелось сбежать и больше никогда, ни за что на свете не встречаться, вычеркнуть последние несколько дней из собственной памяти, выдрать его из сердца, даже понимая, что после от меня уже мало что останется. Он забрался везде, проник так глубоко, что проще сразу умереть, чем избавиться от этой напасти.

>> Полин, всё нормально? На тебе совсем лица нет.

>> Тебя кто-то обидел? Что-то случилось?

>> Полин, я видел, как ты только что смотрела на телефон. Ответь мне.

С каждым новым сообщением от него я всё глубже тонула в вязкой субстанции, липкими объятиями засасывающей в воронку отчаяния. Я не понимала, что теперь делать, как всё ему объяснить, как вообще с ним разговаривать после своего недавнего озарения. Зачем обманывать и обманываться? Из этого ничего не выйдет.

<< Нет, ничего. Мне нужно будет уйти домой сразу после спектакля. Извини.

>> Тогда выйдем прямо сейчас. На пять минут, никто не хватится.

И прежде, чем я успела отправить ему наспех придуманный отказ, Максим соскочил с места и, быстро пробравшись к проходу, уверенно двинулся на выход из зала.

>> Жду тебя через десять минут на прежнем месте, Поль.

>> Если ты не придёшь, то я вернусь и унесу тебя на руках прямо при всех, так и знай.

Спектакль был отыгран примерно наполовину, когда положенные десять минут истекли. Меня успокаивало лишь то, что за это время ещё несколько учеников спокойно покинули зал, никем не остановленные и вроде бы не замеченные толпой. И несмотря на то, что я категорически не хотела идти к нему и объясняться, ноги сами подняли меня со стула и понесли в том направлении, куда уже привыкли стремиться на каждой из перемен.

Максим перехватил меня раньше, чем я успела завернуть за угол, застав врасплох. Наверное, из-за этого я не смогла ничего возразить и просто стояла, не шевелясь, пока он приближался, хватал меня за запястья, сжимал их до боли сильно и пытался заглянуть мне в глаза, до дрожи пугая своим взглядом, опасно блестящим в холодном синеватом свете луны.

- Что с тобой случилось? – сквозь зубы процедил он, явно стараясь сдерживать себя и не поддаваться эмоциям. Но по его ледяному тону, по напряжению в окаменевшем теле, по широко раздувавшимся при дыхании ноздрям я понимала, насколько он сейчас зол. Раздражён, взбешён, вне себя от ярости.

- Всё слишком быстро. Я не хочу так, - пролепетала я, попытавшись отступить от него на шаг назад, но он дёрнул меня, прижав почти вплотную к себе. – Отпусти.

- Нет, - злобно гаркнул Максим и неожиданно отпрянул, высматривая кого-то на лестнице за моей спиной.

И тогда я тоже услышала цокот каблуков по каменным ступенькам, который с каждой секундой становился всё более чётким и громким.

Кто-то шёл прямо к нам.

Комментарий к Глава 24. Про губительную ревность.